Ярость Антея - Страница 5

Сколько же любопытных событий, оказывается, пропустил Тихон Рокотов, просидев три месяца в информационном вакууме, – одном из непременных терапевтических средств для душевнобольных!

Автоматические створы ворот еще полностью не раздвинулись, а рассредоточившиеся за ними солдаты уже замечают в коридоре противника и открывают огонь на поражение. Дежурный наверняка ввел их в курс дела, поэтому верниковцы пришли в изолятор во всеоружии. Они не собираются пополнять собой список жертв инцидента – бойцы Верниковского планируют решительно пресечь его, ради чего идут на самые радикальные меры.

Стой я сейчас на ногах, непременно разделил бы участь своих несостоявшихся палачей. Их работу докончили бы спасители, на которых за пару-тройку нечаянно пристреленных простых психов даже взыскание не наложат. Невинные жертвы – неотъемлемый атрибут любых кровавых бунтов и мятежей. К счастью, я в момент штурма валяюсь бревном на полу, а верниковцы оказываются хорошими стрелками, предпочитающими шквальному огню стрельбу короткими прицельными очередями.

Мне вновь доводится узреть невероятное. Каждого из столпившихся надо мной громил на моих глазах пронзает десяток пуль. Но вместо того, чтобы умереть, психопаты дружно разворачиваются и, ни на йоту не изменившись в лице, бросаются на солдат. Те же не прекращают огонь, потчуя свинцовыми пилюлями буйных пациентов, на которых не действует даже многократная доза этого сверхмощного «транквилизатора».

Но всему на свете есть предел, и, сколь бы живучими ни являлись бунтари, двигаться с перебитыми конечностями они попросту не могут. А чтобы окончательно урезонить маньяков, бойцы Верниковского вынуждены начисто отстрелить им головы. Именно отстрелить, а не выпустить в лоб каждого психопата по пуле, потому что с одной пулей в голове те еще вполне живучи и боеспособны. И лишь когда в заваленном трупами «зоопарке» умолкает последняя очередь, короткий, но, бесспорно, самый кровопролитный в истории этой клиники бунт окончательно подавлен.

Однако чудеса на сегодня еще не заканчиваются. Разделавшись с бузотерами, верниковцы неожиданно и поспешно отступают из коридора, словно вдруг обнаруживают в нем взрывное устройство. Выбежав за ворота, солдаты не закрывают их, а рассредоточиваются и не мешкая высылают в «зоопарк» кибернетический колесный модуль.

Будучи по профессии военным инженером-кибероператором, я сразу узнаю въехавший в коридор «Хомяк» – минитранспортер, предназначенный для доставки на огневые позиции боеприпасов, провизии и медикаментов. Управляющий кибермодулем, невидимый мне оператор водрузил на маленькую грузовую площадку «Хомяка» странное устройство. Оно походит на черный кубический сабвуфер, у которого вместо динамика торчит из корпуса раструб геликона – басового духового инструмента. Только не медного, а изготовленного, как кажется издалека, из белого матового стекла. О назначении сего агрегата я могу лишь догадываться. Как армейский специалист, я знаком со множеством непонятных простому смертному устройств, но этот прибор вижу впервые.

Глядя на лавирующий промеж трупов кибермодуль, я чуть было не проворонил другое, не столь заметное, но гораздо более любопытное явление. Все психопаты пали от пуль примерно на середине коридора и теперь лежат вповалку поверх остальных мертвых тел. После пережитого удара головой взор мой рассеян, поэтому я не сразу замечаю, как над трупами бунтарей поднимаются облачка плотного белесого тумана – как, если бы каждый из мертвецов только что выпал из раскаленной парилки, а в изоляторе трещал лютый мороз. Никакой парилки, естественно, не было, пускай на дворе действительно стоит январь. Природа этих испарений для меня столь же загадочна, как предназначение установленного на «Хомяка» устройства. Но, даже пребывая в легкой контузии, которая плохо влияет на соображение, я начинаю подозревать, что между туманом и черным кубом существует некая взаимосвязь.

Внезапно семь небольших облачков сливаются в одно, которое затем быстро плывет по воздуху в мою сторону. Еще толком не придя в себя, я вновь начинаю не на шутку нервничать. И готов был бы броситься наутек, кабы не мой одеревеневший фриз-комбинезон. Двигающийся туман ведет себя словно разумное существо, и я бы не удивился, окажись это действительно так. Слава богу, страх мой не перерастает в панику и не позволяет уронить лицо перед наблюдающими за мной верниковцами. Да и неизвестно точно, летит облако по мою душу или направляется к окну в поисках выхода на улицу. А может статься, призрак вообще привиделся мне от волнения и головокружения, и никаких облаков тут в помине нет.

Белесое нечто подлетает ближе и замирает в шаге от меня. Нет, похоже, оно все-таки не видение. Бесформенная муть выглядит вполне осязаемо, и, кабы не фриз-комбинезон, я без труда дотронулся бы до призрака рукой. Как, впрочем, и он может прикоснуться ко мне, но по известной лишь ему причине не желает этого делать. Просто болтается передо мной в воздухе подобно густому облаку табачного дыма и мешает рассмотреть, что замышляют солдаты в другом конце коридора.

Наше противостояние с газообразной аномалией длится около минуты, пока воздух в изоляторе вдруг не начинает дрожать и не становится вязким, как кисель. Фриз-комбинезон ни в коей мере не стесняет дыхание, и мне чудится, что вместо воздуха я дышу тягучим обжигающим раствором. Который при этом – что удивительно – не вызывает кашель, вливаясь мне в легкие столь естественно, будто они и впрямь предназначены для таких «промываний».

Все вокруг подернуто маревом, кроме туманного облака. Оно остается единственным четким объектом в коридоре. Возникает ощущение, будто загадочная сила, которая беззвучно сотрясает и раскаляет воздух в изоляторе, не обладает властью над белесым призраком.

Но не тут-то было! Через несколько мгновений облако принимается поначалу медленно, а затем все быстрее и быстрее двигаться в обратном направлении. Из бесформенного сгустка оно вытягивается в длинную вращающуюся воронку, похожую на развернутый горизонтально маленький смерч. Дальний, тонкий его конец втягивался в раструб черного куба, а сам миниатюрный торнадо растягивается до середины коридора.

С каждой секундой скрученное в жгут облако укорачивается, пока наконец полностью не исчезает внутри загадочного куба. После чего мир возвращается на круги своя, а воздух в изоляторе опять становится прозрачным, легким и остывает до нормальной температуры.

А я не свожу глаз с аппарата, доставленного в «зоопарк» бойцами комбрига Верниковского. Облако улетучилось бесследно, сгинув в черном кубе, ставшем для него не то ловушкой, не то утилизатором.

Едва все утихомирилось, как солдаты на сей раз без опаски вступают в изолятор, а уже за ними идут врачи, медбратья и прочий персонал клиники. Всем им еще только предстоит разгребать весь этот бардак – работа нудная и, учитывая количество жертв инцидента, чреватая долгими служебными разбирательствами и головомойками. Меня – единственного выжившего из всех, кто лежит на коридорном полу, – переводят в новую палату и накачивают успокоительным. Поэтому спустя четверть часа я уже сплю как младенец, оставив размышления о пережитых приключениях на долю вечно бодрствующего Скептика. В благодарность за то, что я не сдержал клятву и не дал себя прикончить, этот брюзга притих и разрешил мне спокойно выспаться. Что ни говори, а иногда зловредный братец может снизойти до благородства и проявить ко мне, ничтожному, чуткость. Редкая, но всегда уместная чуткость – этого у Скептика и впрямь не отнять.

Ни я, ни он еще не подозреваем, что спустя всего двенадцать часов наша жизнь вновь круто изменится. И причиной грядущих перемен по странной иронии судьбы опять станет видеозапись. Сделанная сегодня охранными камерами изолятора, она попадет в руки самого генерал-майора Верниковского, у которого списанный в отставку капитан Рокотов сразу вызовет повышенный интерес. Настолько повышенный, что у меня помимо ответного любопытства противно заноет под ложечкой от нехороших предчувствий. Даже в прежние времена я не удостаивался персонального внимания такого высокопоставленного офицера, как командир антикризисной бригады Округа, а ныне об этом и подавно не приходилось мечтать. Отсюда и беспокойство. И, как вскоре выяснится, не напрасное…