Ярославское шоссе - Страница 3

– Ну и помогай Господи! – отмахнулся дьякон. Кивнул подчиненным: – Давайте их в дезинфекцию!

Долговязый монах вышел из строя и поманил за собой. Путников завели в небольшую каморку, выдали по изрядно потрепанному респиратору. Дверь за спиной закрылась.

– Дышать не советую, – пробасил снаружи монах. – И глаза берегите.

– Спасибо за заботу, – отозвался Зигфрид, натягивая маску.

Не успел он договорить, как с потолка ударили тугие белесые струи. Дезинфицирующий газ на основе хлора: неизвестно, еще что вреднее: гипотетическая эпидемия или этот яд.

Впрочем, долго их не мучили. В отсутствие реальной угрозы такая процедура скорее формальность, чем необходимость. Зачастую дезинфекцией просто пренебрегают, но, видать, дьякон решил проучить Книжника и его спутника за вольнодумство.

– Выходи! – позволил долговязый монах. – Свободны.

– Спасибо на добром слове, – проворчал Зигфрид, срывая маску и отряхиваясь.

– Эй, чужеземец! – окликнул Зигфрида другой монах, торопливо проходивший мимо. – Тут тебя спрашивали.

– Кто спрашивал? – отозвался тот.

– А шут его знает, кто он такой. Где, говорит, вест по имени Зигфрид? Я сказал, что в сторону Ивановской пошел – не знал, что вы тут на дезинфекции торчите.

– Так прямо и спросил? – нахмурился воин.

– Ага… – монах вразвалочку отправился дальше.

– Постой! – крикнул Зигфрид. – А чего ему надо?

– Не знаю, – бросил, удаляясь, монах. – Нет у меня времени с вами языками чесать…

Глядя вслед монаху, Зигфрид продолжал сбивать с легких доспехов ядовитый порошок. Отряхивался и Книжник, чертыхаясь и отплевываясь. От обоих поднимались облака хлорной пыли. Зрелище, наверное, было нелепое – откуда-то сбоку донесся заливистый девичий смех. Зигфрид, нахмурившись, поглядел в ту сторону. Он не любил насмешек.

По соседству, у спаренной зенитной установки заливались смехом девушки-зенитчицы. Девки ладные, кровь с молоком, не чета тонким и бледным женщинам вестов. Книжник давно заметил, что к таким Зигфрид испытывает трудно скрываемую тягу.

Заметив внимание воина, зенитчицы прыснули с новой силой. Они откровенно разглядывали чертыхающихся, выбивающих из себя клубы белой пыли путников и не могли сдержать смеха. Наверное, со стороны это действительно выглядело забавно, и юные воительницы, не стесняясь, вовсю веселились.

И тут случилось что-то уж совершенно неожиданное.

Зигфрид покраснел. Суровое, будто из камня высеченное лицо густо залилось краской. Продолжая отряхиваться, Зигфрид отвел взгляд. Книжник аж рот открыл от удивления: он никогда не видел воина с этой стороны. Оказывается, и ему ничто человеческое не чуждо. С трудом подавил желание отпустить шутку на эту тему – так можно и под горячую руку попасть.

Более-менее избавившись от едких химикатов, отправились дальше. Тут уж мимо зенитчиц никак не пройти. Девушки насмешливо разглядывали их, ожидая, наверное, как путники поведут себя дальше. Тоже еще, нашли клоунов.

А что тут скажешь? Девчонки красивые, просто страсть. Еще бы – носительницы D-гена, можно сказать, особая порода, элитная. Такая на простого семинариста и не посмотрит – на кой ей такой задохлик? То ли дело – Зигфрид, настоящая боевая машина. Да еще и из чужого, некогда враждебного племени. Чужаки всегда притягивают девичьи взгляды, возбуждают у девчонок любопытство и тягу к приключениям. Кремлевские ратники могут сколько угодно скрипеть зубами от ревности, да только природу не обманешь: тяга к чужеземцам оправдана глубинным стремлением вида к генному разнообразию, чего не скажешь о замкнутом мирке Кремля. А чего ходить за примером – не зря же в него, Книжника, влюбилась Хельга, дерзкая девчонка из племени вестов? Та же история, только наоборот.

Вот они стоят, скалятся сверкающими зубками, опершись на оружейную сталь. Особенно улыбчива вот эта, с черными как смоль волосами, огромными глазами и полными губами, словно вышедшая из сна сексуально озабоченного подростка. Невзначай так провела язычком по алым губкам, поправила косу – блестящую, тяжелую, с руку толщиной. Вздохнула, так нежно, тихонько – и потянулась, нарочно отвернувшись в сторону. Да грудь-то девичью так не скроешь, и камуфляж, по фигуре подогнанный, лишь подчеркивает формы. Это просто удар ниже пояса, ребята. Прямо-таки тяжелая артиллерия.

Бедняга Зигфрид, это тебе не мечом махать, тут другая тактика нужна.

Но, похоже, воин справился с эмоциями и теперь снова выглядел непробиваемым, как бетонная стена. Что не помешало ему первым перейти в атаку.

– Хорошее настроение, дамы? – ровным голосом поинтересовался он.

Девчонки переглянулись – и снова прыснули от смеха.

– Отчего ж грустить? – с прищуром разглядывая воина, спросила темненькая. – Такие защитники у нас – живи да радуйся!

– Не прибедняйтесь, красавицы, – чуть улыбнувшись, сказал Зигфрид. – Небо над нашей головой-то вы защищаете.

– Это чтобы вас, красивых, рукокрылы не утащили, – отозвалась вторая, золотоволосая и румяная, со светлыми веснушкам на открытом лице, – пока вы на девушек, раскрыв рот, глазеете, а вокруг ничего не видите.

– Гляжу, вы на язык остры, – заметил Зигфрид. – У моего народа женщины более покладистые.

– И, наверное, как лед, холодные? – округлив глаза, сказала светленькая и снова хихикнула.

– А мы девушки простые, да теплые, – глядя воину в глаза, сказала темненькая. – В небо смотрим, да вокруг себя тоже все подмечаем.

Хлопая глазами, Книжник глядел то на девушек, то на Зигфрида. «Клеят» они его, что ли? Оно-то не удивительно: Зигфрид мужчина видный, герой, да и говоря прямо – почти князю кремлевскому ровня. Ведь он сам – глава целого народа, приютившегося по соседству с Кремлевскими стенами.

– Хороши в Кремле женщины, – улыбнулся воин. Похоже, внимание со стороны красавиц потихоньку растапливало лед в его суровом сердце. – Да только слишком уж любят они свою родину. Такая, наверное, ни за что не покинет Кремль, да еще ради какого-нибудь чужеземца.

Девушки переглянулись.

– Так никто из чужеземцев пока не рискнул позвать, – лукаво сказала темненькая.

– Небось ратников наших боятся, – заметила золотоволосая. – А ратники у нас лихие, за девушками следят, никому не отдадут.

– Так уж и никому? – усмехнулся Зигфрид. Под рукавом из плотной ткани задвигались мощные мускулы.

Теперь уже смеялись все вместе.

Все-таки здорово вернуться домой. Вернуться живым и смотреть в живые улыбающиеся лица тех, кто тебе рад, кто желает тебе добра и счастья. И почему есть те, кому все это мешает, кто вечно сеет раздоры, кто жадными глазами смотрит на чужое добро, кому не терпится утопить этот мир в крови?

Вопрос риторический. Потому что все знают: есть Кремль, и есть весь остальной мир, которому Кремль – как кость в горле. Ведь Кремль – оплот человеческой цивилизации, практически уничтоженной, но все еще хранимой руками этих людей. Здесь, в Кремле, хранится Книга Памяти, наследие предков, связующее звено между прошлым и будущим. И именно отсюда начнется возрождение человечества.

Если этому не помешают нелюди, мечтающие стереть с лица Земли само воспоминание о том, что когда-то было на этой земле. Трудно сказать, отчего так вышло. Может, из-за ревности, которую испытывают к «хомо» те, кто считает себя «новыми людьми». Нео, шамы, кио и прочие – все они претендуют на первенство в новой истории планеты, в которой уже нет места людям.

А может, в этом виновато само человечество? То самое, что создало великую культуру – и само себя ввергло в хаос ядерной бойни. Просто невозможно понять, что могло заставить разумных существ уничтожать себе подобных в братоубийственной мясорубке. Какие причины могли побудить людей нажать «красную кнопку»?

Книжник не понимал этого. Оттого и копался в архивах, пытаясь разобраться, в какой момент существа, создавшие величайшие шедевры в искусстве, спустившиеся в глубины океанов и поднявшиеся в космос, вдруг сошли с ума и выпустили на свободу все эти мегатонны ядерного ада? Откуда эта тяга к самоубийству?