Ярослав Умный. Первый князь Руси (СИ) - Страница 10

Никаких необычных сортов всякой этой «растительности» там не было. Он старался покупать самые «древние» сорта, дабы пища получалась как можно более аутентична. А ведь любой, самый затрапезный сорт той же пшеницы или гороха имеет за плечами огромный селекционный путь. И даже без привязки к семенным станциям превосходил по урожайности местные сорта IX века самым коренным образом. В разы. Да и по стойкости к болезням с вредителями обходил как лежачих. Не говоря уже о том, что той же кукурузы в этих краях просто не было, как и подсолнечника.

Огромная удача! Просто чудо, если подумать. Но имелось два больших минуса.

Первый – это время. Чтобы получить заметную выгоду от этих, безусловно, божественных даров, требовалось много лет. И сил. И людей. Быстрой отдачи не получить.

Второй минус – это агротехника. Ярослав знал о ней только понаслышке. Да, много. Но сам никогда в своей жизни и грядки не вскопал. Так что имел все шансы угробить этот шанс на корню.

Посему Ярослав завершив инспекцию не успокоился. И сел перебирать в голове свои знания о том, как можно было бы в здешние времена «поднять бабла». Желательно много, быстро и без необходимости грабить всю округу. Слишком это рисковое занятие. А жизнь у него одна, тушка нежная и вообще – не для того, он себя холили и лелеял все эти годы, чтобы на очередном гоп-стопе его какая-нибудь шальная стрела настигла…

Радость Ярослава от осознания собственной важности как носителя поистине невероятных, просто божественных знаний омрачилась быстрее некуда. После разговора с Любавой…

Ему хватило ума не бежать по всей округе со своими дурными предложениями. Нет. Он просто вечером, после секса, решил кое-что узнать по раскладам в этом поселении. И оказалось, что он нафиг никому не был нужен. Через что вождем и стал. Чужой он для всех. А значит за его спиной не стоял тот или иной род, способный изменить равновесие. Многих умных слов Любава не знала, но суть и на пальцах сумела передать.

С посевными работами складывалось еще хуже. Прямо как в той книжке XIX века, в которой Энгельгардт  описывает нравы и философию крестьян. Они жили на грани откровенного голода и хронического недоедания, поэтому панически боялись всего нового. Почему? Потому что любая ошибка могла стоить им жизни.

А сверху ложилась еще одна беда, о которой тот исследователь не знал. Дело в том, что хронический недостаток еды приводит к ограниченному развитию организма. Питательные вещества идут прежде всего туда, где они важнее всего для поддержания жизни в текущий момент. Поэтому тот же мозг «финансировался» по остаточному принципу и вырастал слаборазвитым. Хуже того – даже то, что получалось, не проходило «проковку» должным развитием через хотя бы минимальное обучение. То есть, здоровый и полноценный от рождения человек вырастал по «lite» программе.

К чему это приводило? К беде. Доходило до того, что в XV-XVIII веках в большинстве европейских стран появились теории о том, что дворяне и крестьяне – это разные народы. Очень уж сильно они отличались. Селяне выглядели мелкими, дохлыми, слабыми и умственно ограниченными даже на фоне едва образованного дворянства. Да не разово, а системно, всей популяцией, из поколения в поколение. Тут хочешь не хочешь – задумаешься о всяких пакостях. В IX же веке только отдельные счастливчики выделялись на фоне основной массы «богатырей» и «прогрессоров».

Так вот.

Ярослав быстро воспарил в своих мечтах и также шустро шлепнулся на землю, когда понял – его никто не будет слушать и поддерживать. Одних слов недостаточно. Даже клятв и обещаний. Особенно в тех вопросах, которые касаются обработки земли. То есть, если он хочет чего-то добиться, то должен это делать сам.

«Сам так сам» - подумал наш герой и начал расспрашивать жену о родственниках. И сразу же вылезла беда. Старейшины специально постарались сделать так, чтобы столкнуть их лбами с Ярославом.

Дело было так.

Магни был свеем с Упсалы. Погулял в дружине какого-то местного вождя. Потом поссорился с ним. Вызвал на поединок. Победил. А потом оказался вынужден скрываться от родственников того. Так в Гнездо и попал после нескольких лет скитаний.

А мать Любавы – Бажена – оказалась из местных – дочерью местного кузнеца Мала. Того самого, который и забрал тело зятя на обмывание и подготовку к погребению. А вместе с тем – массу имущества себе прихватил. Вполне по обычаю, кстати. Потому как опеку над внучкой принял, кормить-защищать пообещался да приданным обеспечить. А тут такая подстава. Более того – третья кольчуга, что перепала Ярославу, изначально по жребию ему должна была пойти.

Любава несколько морозилась Ярослава, так как не знала – о чем с ним говорить. И он не знал. Да и раньше, видно, ей не хватало собеседников. А тут им такой замечательный повод попался. Так что прорвало Любаву как реку по весне – болтала без умолку, рассказывая о своих родичах. И о тех, что в городе, и о тех, что за его пределами. От обилия этой, на первый взгляд, никак не связанной информации и когорты близких имен вперемежку с прозвищами у нашего героя голова поплыла почти сразу. Но он продолжал слушать и пытаться задавать вопросы, попутно осознавая – почему совет старейшин решил поссорить его родичами Любавы.

Ведь, во-первых, ее за него не замуж отдали, а считай в наложницы. Во-вторых, имуществом обидели родичей. В-третьих, ничего ему не объяснили. Так что, не прояви он должного любопытства – мог бы и влететь в серьезные разборки с непредсказуемыми последствиями. Убить – вряд ли убили бы, но эти «обиженные родичи» затрудняли бы его жизнь всецело. В первые годы во всяком случае.

Но Ярослав сообразил. И послушал. И подумал. А потом решил поступить единственным, на его взгляд, верным способом. Встал и пошел в гости к деду Любавы. С подарками, само собой, которые тащил нанятый дальний родич девчонки. Она с ним и его братьями парой дней раньше на таскание воды сговорилась за бронзовую монету. Дружны не дружны – но общались и жили неподалеку. Так что подрядить парня на помощь оказалось нетрудно.

Встретили нашего героя очень неприветливо.

Кузнец Мал олицетворял характерное для эпохи чувство юмора. И представлял собой «малыша» едва ли не размером с Ярослава. Тот ведь по местным меркам был огромным – и ростом, и весом. Кузнец же хоть и уступал ему заметно, но среди местных был весьма представителен.

Вышел такой. Брови пучком. Губы сжаты. Глаза злые. А за ними сын и трое племянников. Пожиже. Да. Но тоже довольно сильные физически по местным меркам. Видно сказывалась особенность трудовой деятельности и относительно неплохое питание. Ибо кузнец всегда и всем нужен, а особенно металл, который был в страшном дефиците.

- Зачем пришел? – Хмурым голосом спросил Мал.

- Ты храбро бился в битве. По жребию тебе досталась кольчуга. Но старейшины рассудили иначе. Я считаю – это несправедливо. Раз меня признали военным вождем, то мне судить – кто что получит, а не старейшинам.

И кивнул парню.

Тот споро подбежал и расстелил перед кузнецом кольчугу. На земле. Но не ту, что Малу выпало в долю, а доставшуюся Ярославу от Магни. Тот ведь умер от удара копьем в горло и кольчугу целую имел. А та, что Мал должен был получить, имела прореху в боку.

- Это не та кольчуга, - уже намного теплее произнес кузнец, ощутимо оттаяв.

- Не та. Но ты взял опеку над Любавой. Не бросил в беде. Тебя же считай ограбили. Потому и кольчугу лучшую даю. И сверху три золотых.

Произнес Ярослав и достав из кошелька три византийских солида, протянул их Малу. Шагнув вперед, но недостаточно для передачи. То есть, вынуждая того самому пойти навстречу. От трех золотых не отказываются. Каждый ведь в дюжину серебряных дирхемов идет. То есть – целое состояние!

И кузнец шагнул вперед. И протянул руку. И принял монеты.