Яркими красками по небу (СИ) - Страница 21

Нет больше хрусталя. Нет, что так красиво обрамлял мечту. Остались лишь лохмотья подранной, растерзанной, уничтоженной грезы.

Замкнутый круг. Западня. И если в моей клетке и нарисовалась на время дверь, то все оказалось иллюзией. Шуткой. Стебом.

Ничего и никого истинного вокруг. Сплошное одиночество.

А теперь еще и кандалы - тяжелые, звенящие эхом бешеного проступка, преступления... кандалы и цепи вины, что так умело рок вручил нам с Артемом на двоих.

- С*ка, - вдруг послышалось где-то сбоку. Вмиг шаркнул кто-то по асфальту. Тотчас перевожу неясный, но жаждущий вобрать в себя происходящее, взгляд.

Киселев кинулся куда-то вперед. К магазину. Замер у стеклянной двери, гневно забарабанил в оную.

Выдох, стереть с лица позорные слезы и в момент бросаюсь за ним:

- Че творишь? - в спину.

Погас свет внутри помещения.

Обмираю, предчувствуя ответ.

- Да эта с*ка нас запалила. Стопудово мусорам стукнула уже. Валить надо! - мигом оборачивается ко мне. Попытка ухватить меня за руку, но увиливаю. - Ты че? - обомлел от изумления.

- Я сама те "мусора". Фирсову. Нужно звонить Максу. Он порешает... а иначе будет хуже. Тем более... та шмара сбежала. Неизвестно, что еще запоет, и... если запоет.

Окаменел огорошенный, глаза полезли на лоб:

- Но... если?

- Без если. Он мне должен. Да и свидетели есть. Я справлюсь, Кисель. Верь мне, пожалуйста...

Глава 12. Псы и волки: меж двух сплошных

Глава 12. Псы и волки: меж двух сплошных

***

- В смысле, закроете? - не могла поверить собственным ушам. Попытка улизнуть от меня, но тут же догоняю ублюдка: - Макс, ты ох**л?

Враз замирает на месте, отчего едва не налетела на него. Вовремя остановилась.

Обернулся. Глаза в глаза. Кривится, скалится, давится яростью:

- Я о**ел?! Это ты ох**ла! Вы че, б***ь, натворили?! А, с*ка? - кивает в сторону бригады скорой, что уже грузила в машину труп. - Одно дело - тра**ться со всеми подряд, а другое - людей валить! Вы че, совсем е**нулись, нарики конченные?! Или че за х**ня?!

- Не закрывай его... - испуганно, смиренно.

- Посидит - проспится, протрезвеет малёха! Может, чуток ума наскребет! Как показания будет давать - пригодится!

- Макс, - отчаянно пищу, пытаюсь ухватиться ему за руки, но вырывается, увиливает.

Пошагал прочь. Вновь бегу за ним: - Макс, он из-за меня в драку полез!

Обмер, вновь взор мне в лицо:

- И че, б***ь?! Думать надо! Даже когда машешь - ДУМАТЬ НАДО!

- А ты всегда думаешь?

Обомлел, осознав укор. Сжался на мгновение. Но секунды - и тотчас совладал с собой.

Смолчал, лишь метнул взор на своих:

- Грановского не подпускайте. Я сам разберусь.

И вновь очи перевел на меня; нервически сглотнул слюну; скривился, подбирая слова:

- Садись в машину, домой закинем. Утром - ко мне в кабинет, посмотрим, что можно будет сделать с этим вашим болотом. Никому ни слова - сама похе*ишь, сама потом расплачиваться будешь. Ясно?

- Ясно, - лихорадочно киваю, заливаясь благодарной улыбкой.

***

Надежда. С*ка, надежда. Или я - с*ка, что в нее поверила, сама себе нарисовала.

Как был Фирсов тварью... так ею и остался.

Меня выгородил сполна, а вот Киселева… взд*ючил по полной.

От превышения самообороны до тяжких телесных, повлекших по неосторожности смерть потерпевшего... и эта стрелочка по счетчику металась даже не от показаний (продавца... каких-то еще, откуда-то взявшихся, непонятных иных очевидцев), а решения самого Фирсова. И, что самое обидное, никаких соплей от той шмары, за которую мы (так глупо, как оказалось) тогда заступились... Как я и боялась, эта тварь трусливо залегла на дно, скрыв с собой очень важные детали - ведь иначе просто даже не докажешь, что это не мы сами полезли в драку... к бедолаге, к "тихому мирному мальчику, который и мухи не обидит" - согласно словам матери и соседки убитого. И фигурировал нынче по делу исключительно один Киселев, мои же даже показания были не в счет, как свидетеля (не говоря уже о том, что причастна) - бумажка, конечно, в папочке лежала... (я со слезами едва уговорила ее приложить туда). Однако... пойдет ли она вход, или же останется альтернативой газетки для местного туалета - неизвестно.

- Я и Кузнецова твоего достану! Всех твоих е**рей пересажаю! Так только будет за что – сразу за шкирку и на нары! А не, с*ка, б***ь, ходит-ноет она за них! НЕ БУДЕТ ТАКОГО, чтобы я за этих уе*ков твоих вписывался! А сейчас - на**й отсюда пошла! Чтоб глаза мои больше тебя не видели!

- Я тебя ненавижу, Фирсов!

Обмер. Миг, дабы прожевать очередной залп ярости, и тотчас дерзко сплюнул:

- А ты ведь тоже… Фирсова! – с отвращением.

- Да будь проклят тот день, когда мать решила мне дать... эту злое**чую фамилию! И ты вместе с ним, мусорИла вшивая!

***

Это был последний шанс. Последний реальный шанс для нас с Киселем.

И пусть я окончательно надену себе петлю на шею и вздерну себя, но его использовать - я обязана.

Однако... судя по реакции, как тот торопился со мной встретиться, как брал трубку... или отвечал на смс, эта петля и так уже (с той ночи) была наброшена мне на шею и затянута сполна. Видимо, новости хорошо дошли до него, и без моего участия. И то, что я вновь ношусь с Киселевым, сыграло свою роль, как то и ожидалось: предатель... Я - предатель.

Что ж, осталось лишь выбить табурет из-под ног.

В офисе было не продраться сквозь сплоченную толпу сотрудников, да и не поговорить откровенно на подобные темы, а потому... Отчаянное, дерзкое, в моем духе.

С*ка, пятница. И, казалось, любой ушлепок знал, что эта свора красиво так зависает сейчас в бане.

Пролететь мимо ресепшена, да в "банкетный зал". Тщетно: одни девки.

Гневное, уверенное, борзое на овец:

- КУЗНЕЦОВ, Б***Ь, ГДЕ?!

Оторопели те, испуганные. И лишь одна осмелилась пальцем ткнуть в сторону второй двери.

Влететь в душевую - пусто, рвануть деревянное полотно парилки.

Зайти внутрь.

Целая толпа голых кобелей (отчего вмиг по телу побежали мурашки, а тело схватили конвульсии, предрекая нечто ужасное, нечто куда жесточе, чем то, что мне уже пришлось пережить).

- Вот это поворот! – вдруг звучит жуткий, насмешливый, незнакомый голос.

Терплю. Стою оловянным солдатиком по струнке смирно и ищу взглядом нужное мне лицо среди чреды красных, оскалившихся в счастливых улыбках, мразей.

Но вот и сам сорвался с места виновник, причина «хулиганства», шаги ближе - попытка ухватить меня за руку, мигом отступаю, увиливаю - но тут же натыкаюсь на кого-то и враз падаю на оного.

Дико ржут гнусные животные:

- О, синяя птица сама в руки лезет! – попытка того то ли придержать меня, дабы еще больше не скатилась на пол, то ли удержать рядом с собой.

Испуганно, с отвращением морщусь, чувствуя под собой откровенные места и восставшую похоть. Силюсь восстановить равновесие и быстрее, молнией убраться от него долой.

- ПОШЛИ, Б***Ь! – гневное, жестокое на меня  Бориса.

Вмиг хватает за локти и помогает выровняться на ногах. Натиск - и выталкивает в душевую, плотно закрывая за нами дверь, пряча бесстыдную срамоту. Но еще удерживает подле себя.

- Ты ох**ела, что ли? Или че за суицид? - машет в сторону товарищей.

Еще сильнее дрожу под его напором.

- Нужно поговорить.

- Не о чем нам больше говорить! Ты сделала свой выбор! КИСЕЛЕВ - ТАК КИСЕЛЕВ!

- Борь... но это... нечестно, - отчаянно, тихо шепчу, боясь... даже, что услышит.

Мигом отталкивает, швыряет в сторону, высвобождая из хватки - попятилась, но не упала, удержалась на ногах.