Японское искусство войны. Постижение стратегии - Страница 9
Даосское сочинение «Хуайнань-цзы» видит социальное равенство в полном задействовании людей в соответствии с их индивидуальными способностями. При управлении совершенномудрого, согласно древнему сочинению по искусству управления, «нет потерянных людей и нет утраченных вещей». В этом заключается искусство умелого политика, равно как и искусство хорошего воина. Далее Мусаси говорит о подмастерьях:
«Подобно воинам, рядовые работники точат свои инструменты; они делают разные полезные приспособления и носят их в плотницких ящиках. Следуя указаниям старшего плотника, они выполняют всю необходимую работу, удостоверяясь, что все размеры выдержаны правильно и что работа сделана должным образом. Вот в чем заключается правило для подмастерьев.
Утагава Куниёси. Окано Гинъэмон Канэхидэ, держащий в правой руке меч, а в левой – фонарь. XIX в.
Когда они постигли все тонкости плотницкого ремесла, они сами становятся старшими плотниками.
Для плотника необходимо, чтобы его инструмент был острым и наточенным. Плотник должен уметь пользоваться всеми своими инструментами, чтобы обрабатывать самые разные предметы. Искусство воина во многом похоже на искусство плотника».
Как говорит сам Мусаси, так же обстоит дело не только с воинами, но и с любым другим человеком в нашем постоянно меняющемся мире, где мастерство и способность приспосабливаться к обстоятельствам являются необходимым условием выживания. И хотя внешние составляющие обучения воина зависят от взаимоотношения многих факторов, его внутреннее измерение определяется характером взаимодействия знания и постигающего. Выверенное равновесие внешнего и внутреннего всегда считалось одним из главных показателей высшего уровня мастерства; именно искусству приведения к гармонии внутреннего и внешнего уделялось такое значительное внимание в дзэнских школах.
Старший современник Мусаси Ягю Мунэнори, тоже глубоко интересовавшийся дзэн-буддизмом, в своем сочинении «Переходящая в роду книга об искусстве меча» много говорит о дзэнском отношении к знанию, основывая свои доводы на том, что он слышал от дзэнского наставника Такуана:
«Занимающегося любым искусством нельзя назвать мастером до тех пор, пока он не отбросил привязанности к своему умению.
Монах спросил одного древнего святого: “Что такое Путь?”
“Обычное сознание есть Путь”, – ответил святой.
Этот принцип применим ко всем искусствам. Здесь исчезают все болезни сознания, здесь обретаешь обычное сознание и избавляешься от болезней, даже находясь в их средоточии».
Утагава Куниёси. Сэндзаки Ягоро Нориясу, бегущий с копьем в руке. XIX в.
Как поясняет в последующем Ягю, «болезнь» означает привязанность и фиксацию внимания, что считается неприемлемым и не соответствующим дзэнскому идеалу, ибо приводит к подавлению спонтанной чуткости и утрате свободы действия. Поэтому Ягю превозносит такой уровень мастерства, при котором достигается «обычное» в дзэнском смысле слова, то есть естественное, лишенное сознавания «я» искусство:
«Если говорить о практическом применении, представь, что ты стреляешь из лука и думаешь, что стреляешь в то время, когда стреляешь; в таком случае цель будет непостоянной и неустойчивой. Если, держа в руках меч, сознаешь, что держишь меч, нападение будет невзвешенным. Если, держа в руке кисть, сознаешь, что пишешь, кисть твоя будет неустойчивой. Даже играя на лютне, если сознаешь, что играешь, мелодия расстроится.
Когда лучник забывает о сознавании стрельбы из лука, когда при стрельбе сознание его – обычное, словно он ничем не занят, лук его будет устойчив. Когда держишь в руках меч или скачешь верхом, не “держишь меч” и не “скачешь на лошади”. Равно как и не “пишешь кистью” и не “играешь на лютне”. Когда делаешь все, сохраняя обычное состояние сознания, все течет плавно и легко.
Что бы ты ни делал, это – твой Путь. Если ты привязан к нему или думаешь, что только это значимо для тебя, то это уже не Путь. Только будучи лишенным в своем сердце всего, пребываешь на Пути. Что бы ты ни делал, если сердце твое пусто, все происходит легко».
Дзэнская пословица гласит: «Если зафиксируешь сознание на чем-либо, оно тут же исчезнет». Это означает, что непосредственная реальность сама по себе есть пробуждение, о чем неустанно напоминает дзэн. Но концептуальное различение «вот это» уничтожает непосредственный опыт, вновь и вновь настраивая механизм фиксации. Вот почему в качестве символа основания дзэнского сознания так часто используется образ зеркала, мгновенно отражающего вещи и не удерживающего их. Ягю продолжает:
«Это подобно тому, как все ясно отражается в зеркале вследствие бесформенной чистоты его отражающей способности. Сердце причастных Пути подобно зеркалу, оно пусто и чисто; ты не-сознаешь, но при этом свершаешь все. Таково “обычное сознание”. Тот, кто свершает все, сохраняя обычное сознание, зовется мастером.
Что бы ты ни делал, если сохраняешь идею о том, чтобы сделать, и целеустремленную концентрацию, движения твои будут нескоординированными. Один раз сделаешь отменно, но потом, когда подумаешь, что сделано хорошо, потерпишь неудачу. Может быть, даже сделаешь хорошо дважды, а потом опять будет провал. Если же начнешь радоваться тому, что дважды получилось хорошо и только один раз плохо, в следующий раз обязательно потерпишь неудачу. Если, делая что-либо, думаешь о том, чтобы сделать хорошо, постоянства не будет.
Если же непредумышленно собираешь воедино искусство и практику, мысли о быстро растущем мастерстве спокойно исчезают, и тогда, что бы ты ни делал, ты спонтанно освободишься от мыслей. Теперь не знаешь даже самого себя, твое тело, ноги и руки действуют, но сознание не-сознает; ты ничего не упускаешь и попадаешь десять раз из десяти. Но даже теперь, если допустишь мысль об этом в свое сознание, проиграешь. Только когда не фиксируешь сознание, будешь побеждать каждый раз. Однако не фиксировать сознание не значит вовсе не-сознавать; речь идет об обычном сознании».
Пояснения дзэнского наставника Такуана к парадоксальному взаимоотношению между тренировкой и спонтанностью Ягю Мунэнори впоследствии сделал частью собственной семейной традиции боевых искусств. Дзэнский наставник писал мастеру:
«Необходимо понять, что, когда в обучении прошел весь путь от новичка до состояния совершенной мудрости, необходимо вновь вернуться к началу.
Позвольте объяснить это применительно к боевому искусству. Начинающий ничего не знает ни о стойке, ни о положении меча, поэтому сознание его ни за что не цепляется. Если кто-то нападет на него, он будет просто сражаться, не думая ни о чем.
Затем, когда человек научается различным стойкам, тому, как держать меч, на что обращать внимание и так далее, сознание его уже прикреплено к различным вещам; поэтому, когда он собирается нанести удар, он уже запутался.
Самурай. Уэно Хикома. XIX в.
Но когда практикуешь боевые искусства день за днем, месяц за месяцем, и стойка, и игра с мечом уже не требуют концентрации сознания, человек подобен новичку, не умеющему и не знающему ничего.
Именно об этом говорится, что начало и конец суть одно и то же, подобно тому, как “один” и “десять” становятся соседями, когда сосчитал от одного до десяти. Это также подобно тому, как самая верхняя и самая нижняя ноты гаммы становятся рядом.
Подобно тому, как верхняя и нижняя нота напоминают друг друга, будды, поскольку они есть самые совершенные из человеческих созданий, похожи на тех, кто ничего не знает ни о Будде, ни о его учении, и не обладают никакими из тех внешних атрибутов, коими люди обычно их наделяют.