Японская война. 1904 (СИ) - Страница 40

Вовремя! Японцы как раз собрались перед деревней, готовясь к рывку и в штыки… И тут неожиданно где-то вдали заиграл сигнал отхода. Семен сначала не понял, когда почти взявшие их за горло солдаты 12-й дивизии начали отходить назад. Без бега, шагом, готовясь встретить удар, если кто-то рискнет атаковать их в спину… Но они уходили!

— Победа! — заорал кто-то.

— Ура, братцы! — Семен сам не заметил, как вскочил на ноги, и начал палить в воздух.

Враждующие стороны могут спорить, но с давних пор есть важнейший критерий победы — за кем осталось поле боя, тот и прав. Вот и сейчас оказался такой момент… Японцы решили отойти, чтобы перегруппироваться, и мы могли спокойно откатиться вслед за остальными частями корпуса Засулича, но… Мы могли и занять снова освободившиеся позиции на нашем берегу Ялу. Готовы ли мы при этом к продолжению боя? Точно нет. Но в то же время, зуб готов дать, и японцы к нему тоже не готовы.

И это не просто вера. В нашей истории после каждого крупного сражения врагу приходилось тратить немало времени, чтобы привести себя в порядок. Что, с одной стороны, делает им честь — значит, сражались на полную до последнего предела силы. С другой стороны, вот оно прямое доказательство того, что передо мной не хитрый маневр японцев, а жизненная необходимость.

— Ваше высокоблагородие, — поручик Зубцовский прибыл с левого фланга. — Световой сигнал отряду Хорунженкова передал. Они подтвердили получение: начинают медленно двигаться вслед за отходящими частями Иноуэ.

— Отдельная команда для Буденного?

— Тоже подтвердили!

Я кивнул. Хорошо: значит, одна конная сотня переходит на правый фланг и проследит за 2-й дивизией Ниси. Те вроде бы отошли и заняли позицию в устье Ялу рядом с брошенной «Императрицей Ци Си». Забавно, делают вид, что их в случае чего может прикрыть флот Того. И от кого, спрашивается, тут потребуется такая поддержка?

— И что дальше? — Афанасьев раздал команды по переносу батареи на запасную позицию и подъехал к моей ставке, которую я снова разбил на первой линии наших укреплений. Эх, как же тут все побило всего за один день.

Вслед за капитаном подтянулись и подкопченные в бою Мелехов с Шереметевым.

— Почему мы не отходим? — бой закончился, и в голосе Степана Сергеевича снова начали проскальзывать снисходительные столичные нотки. — Солдаты уже сделали больше, чем от нас ждали. Больше, чем в принципе было возможно. Может, хватит рисковать их жизнями просто так?

— А вы что думаете? — я не стал отвечать, а просто посмотрел на второго подполковника.

— Я? — Мелехов усмехнулся. — Беспокоиться за жизни — это хорошо, но я еще и слушаю, что говорят солдаты. Они ведь тоже все понимают! Достоим до вечера — победа наша. Как когда-то Кутузов выстоял под Бородино и отошел не под натиском Наполеона во время боя, а уже ночью. Потому что сам так решил.

— За нами не Москва, — напомнил Шереметев.

— Но мы все равно русские, — не согласился Мелехов. — А вам бы стоило меньше читать, что пишут всякие Толстые и Горькие про простого солдата, и больше самому с ними общаться.

— Хватит, — переход на личности был уже лишним, и я остановил спор.

Повисла тяжелая пауза, а потом Афанасьев задал самый главный вопрос:

— Так мы до полуночи или… Завтра еще один бой?

— Учитывая, что у нас кончились снаряды, — я еле заметно улыбнулся, — до полуночи… Впрочем, если кто-то из других полков решит вернуться, то появятся варианты. А пока — стоим! И… разрешаю наслаждаться бессильной яростью врага. Отдых нам еще не положен, а вот ее — мы уже заслужили.

Генерал Куроки задумчиво смотрел на другой берег Ялу.

Как же странно началась эта война. С одной стороны, его армия оказалась быстрее, сильнее, лучше подготовлена, чем большая часть русских войск. С другой стороны, даже одного грамотного командира с той стороны хватило, чтобы те же самые солдаты, еще недавно беспорядочно отступавшие, словно пробудились ото сна.

— Какой потенциал… — сказал Куроки сам себе под нос.

— Прошу простить меня за провал, — подошедший генерал Иноуэ церемонно поклонился.

— Почему не получился обход? — Куроки только головой мотнул, не время. За своих людей он ответит сам и перед генералом Ояма, и перед принцами Катиширикава и Куни.

— Враг действовал непривычно, — ответил Иноуэ. — Маневрировал и сражался прямо на ходу. Пехота на лошадях, конница на своих двоих.

— Понятно, — Куроки задумался. Сначала на их берегу, теперь здесь…

— А что случилось по центру? Почему не удалось прорваться? — воспользовавшись паузой, Иноуэ повернулся к как раз подошедшему Хасэгаве.

— Центр-то мы прорвали, — ответил тот. — Там окопы, как и доносила разведка, были пустой формальностью. Зато потом левый фланг русских перетянул на себя все внимание. Проволочные укрепления, окопы полного профиля, укрытые в том числе и сверху. Я успел посмотреть, пока мы были на том берегу — даже гаубицы не могли взять их с одного выстрела.

— Но все равно, там же был только один полк, — не понимал Иноуэ. — Никаких маневров, просто закопались в землю…

— Маневры как раз были, — не согласился Хасэгава. — Они отходили при обстреле, возвращались при первых попытках натиска, хорошо использовали фланги. Взять хотя бы ту вылазку, когда они выбили из окружения другой полк. А уж та их спрятанная батарея…

Генерал замолчал, вместе с ним молчали и остальные.

Если до этого скорострельным русским пушкам никак не удавалось проявить себя, то теперь… Враг сыграл партию как по нотам. Дал оторваться от своего прикрытия, собраться на конкретных плацдармах — сейчас-то Куроки понимал, что равнины между сопками первой линии, где они готовились к штурму новых позиций, были давно пристреляны. Им дали там собраться! Трезво, цинично, без шансов! А потом просто взяли кровавую дань. По самым скромным оценкам, за эти полчаса он потерял почти полторы тысячи человек, половину от всех потерь в этом сражении. И, главное, так быстро! Даже самые храбрые японские солдаты были поражены и утратили волю к победе — ведь душа, как и тело, тоже может уставать.

И теперь требовалось время, чтобы его армия подготовилась к новой атаке.

[1] Так было и в нашей истории. Японцы захватили русские позиции, а потом сделали паузу почти на 4 часа. То ли физически выдохлись, то ли морально, то ли японские командиры оказались недостаточно решительны, чтобы взять на себя ответственность за продолжение преследования… Мы точно не знаем, но пауза была, факт.

Новая атака? Куроки крутил эту мысль, рассматривая то с одной стороны, то с другой. А, впрочем, понадобится ли она?

— Мы можем навести мосты через Айхэ или использовать те, что было построены напротив левого фланга, — Хасэгава с Иноуэ уже начали обсуждать продолжение боя. И с каждым словом Куроки все отчетливей понимал, что его сомнения не случайны.

— Его не будет, — выдохнул Куроки.

— Что?

— Нового боя не будет. Русские ночью уйдут.

— Что?

— Они сделали что хотели. Победили, а теперь отойдут, чтобы сберечь людей.

— Но почему тогда они не ушли сразу?

— Чтобы каждый наш солдат хорошенько запомнил, кто нас победил. Чтобы этот день, это отступление, эти холодные воды Ялу навсегда остались в нашей памяти.

— Но сражаться сил у них нет? Так, может, собьем их? — глаза обычно спокойного Хасэгавы загорелись.

— Вы сможете поднять своих солдат в бой? — Куроки задал вопрос, на который уже знал ответ.

Хасэгава вспыхнул, но потом отвел взгляд в сторону.

— Не надо злиться, — Куроки продолжал смотреть на другой берег, словно пытаясь найти взглядом вражеского командира. — Нам сегодня преподали очень ценный урок. И лично я буду за него благодарен: выучу его, стану сильнее, и в следующий раз посмотрим, на чьей стороне окажется победа.

— Но наши союзники… — замялся генерал гвардии. — Нам же говорили, что поражения могут отвернуть их от нас.