Японская война 1904. Книга вторая (СИ) - Страница 52

Я думал, что больше меня ничем не удивить, но Бильдерлинг сделал это буквально через минуту. Как оказалось, до прихода в нефтяной бизнес нового товарищества более 90% русского рынка принадлежало американскому керосину. Европейский осваивали англичане. Никто не ждал нового игрока, и, казалось бы, его единственная надежда вырасти и набраться сил — закрепиться хотя бы на родине. И что сделали отечественные чиновники? Ввели заградительные пошлины? Почти. Они увечили налог на русский керосин в 5 раз, и тут бы «Бранобель» и загнулась, но стоящий на тот момент во главе правления компании Петр Александрович нашел выход.

Налог на керосин повысили — пусть, но оставались еще мазут и солярка, а тут Рудольф Дизель как раз начал продвигать свой бизнес. И компания смогла выплыть: добыча нефти продолжилась, заодно стали развиваться смежные направления, в том числе и новые двигатели. Получается, в стране все это время имелось свое машиностроение, а я был даже не в курсе. Если и рассчитывал получить что-то подобное, то разве что через закупки и иностранцев. А тут — прямой выход.

— Мне будет нужна помощь вашего брата, — выдохнул я. — Грузовые машины на основе его двигателей — это то, что жизненно необходимо армии. Сейчас, потом… Как минимум, еще пару сотен лет без этого будет не обойтись.

Я ожидал, что возникнут финансовые вопросы, и уже начал думать, кого бы привлечь, чтобы их решить — своих-то капиталов пока точно не хватит — но реальность опять подкинула сюрприз.

— Петр умер… — грустно ответил Бильдерлинг. — В 1900-м году.

— Мои соболезнования.

— Но его старший сын, Петр Петрович, хоть сам и не занимается семейным делом, думаю, смог бы оказать вам протекцию. Я напишу ему письмо.

— Может, телеграмму?

— Да, так будет быстрее, — генерал усмехнулся. — Иногда забываю, как быстро бежит время. Но я рад, что рядом есть те, кто чувствует его бег, кто сможет подхватить то знамя, что мы так долго держали.

У меня от эти слов почему-то побежали мурашки по всему телу. А потом Бильдерлинг добавил, что в память о брате хотел бы, чтобы его наследие еще хоть раз точно помогло России. Поэтому он сам оплатит и проследит за доставкой первой партии машин. А там, если грузовики докажут свою пользу, уже военный министр пусть проводит официальные закупки.

— Спасибо, — я поднялся, поклонился как положено, со всем уважением, а потом кивнул на стоящую за спиной генерала бутылку. — Обычно я не пью, но… Давайте по стакану, за вашего брата. Чтобы страна никогда не забывала своих героев.

От авторов. Если у вас были сомнения, кто где и с кем сражается, то мы после 21 главы добавили карту, можно посмотреть))

П. с. Не забывайте про лайки

Иду по лагерю. Посидели с Бильдерлингом совсем недолго, но при этом успели очень о многом поговорить. О том, как будем взаимодействовать, как сможем друг другу помочь и где просто не станем мешать. С учетом того, что я формально должен был слушать каждое слово командира Восточного отряда, очень хорошая сделка.

Я дошел до своей палатки, но неожиданно понял, что сна еще ни в одном глазу. Тогда… Не останавливаясь, повернул направо и заглянул к полковнику Ванновскому. Пока его отдел все еще только учился работать, но я ждал и верил, что уже скоро тот начнет приносить пользу.

— Глеб Михайлович, — я нашел полковника за бумагами и невольно улыбнулся. — Как наши дела?

— Не получается японцев никак посчитать, — пожаловался мой главный разведчик. — Мы со 2-й дивизией отправляли пластунов во все стороны, думали обойти Куроки, но… У него разъезды даже с тыла ходят. Придется или крюк в десятки километров делать — и не факт, что после такого солдат сможет вернуться по чужой территории — или полагаться на то, что видно в бинокли.

— Не очень точно. А что насчет местных осведомителей в деревнях?

— Есть они, — вздохнул Ванновский, — но как от них весточку передать? Кабели в нашу сторону мы сами снимаем. А если бы и оставили, так японцы перережут. Можно было бы по реке пустить, но течение не в ту сторону… Это работающим на японцев соглядатаям было бы удобно: вышел в нужное время на середину реки, пустил вниз по Айхэ бутылку под сургучом и все. Течение быстрое, к берегу не прибьет: просто ставишь человека в нужное время на пару километров ниже и все собираешь.

— Кхм, — я осторожно кашлянул. — Глеб Михайлович, а вы, когда вот за врага эту схему придумали, потом проверяли, не пользуется ли ей кто-то?

— А ведь и правда! — стукнул кулаком по столу Ванновский. — И как я сразу не подумал?

— Опыта не хватило, — пожал я плечами. — Но это не страшно, главное, вы учитесь. И каким зверем станете к концу войны, даже мне страшно представить.

Ванновский довольно усмехнулся, а потом, не теряя времени, вызвал своего заместителя и приказал тому организовать дежурство со стороны реки. Причем не просто усиление армейских патрулей, которые и сейчас гуляют вокруг стоянки, но и еще на денек после нашего ухода. Действительно, если засаду не заметят и решат поскорее доложить японцам, это может сработать.

Я похвалил полковника, и мы вернулись к изначальной проблеме передачи наших сообщений.

— Так вот, — продолжал Ванновский. — Я сам ничего толкового и не придумал, но поспрашивал местных старожилов, и те рассказали про дрессированных голубей. В Китае ими многие увлекаются, так что найдем таких в Ляояне, потом развезем по деревням. А когда наши люди что-то важное заметят, то привяжут к лапе голубя записку, и тот ее нам принесет.

— Очень хорошо, Глеб Михайлович, — я довольно пожал ладонь полковника.

Вот все же молодец: сам думал, сам нашел решение. Да, не все учел, но и я тоже без знаний из будущего вряд ли бы догадался о некоторых нюансах.

— Значит, работаем с голубями? — спросил Ванновский.

— Два момента, — остановил я его. — Первый: пока их нет, нельзя просто ждать. Да и запасной вариант для общения лишним не будет, так что предлагаю договориться о тайном месте и тайном знаке. То есть если ваш человек узнает что-то важное, то в нужное время выставляет, например, цветок на окно или занавески меняет на другой цвет.

— Понятно. Чтобы поручик Зиновьев, когда будет объезжать деревни, мог увидеть сигнал даже с дальних сопок и узнать, нужно ли проверять тайник.

— Точно. А сам тайник лучше сделать за пределами деревни. Местный-то всегда найдет причину ненадолго уйти, а вот нашим сильно близко подобраться будет рискованно. Главное, чтобы знаки из деревни в деревню не повторялись.

— А почему?

— А чтобы, когда вас кто-то предаст, он не дал японцам возможность вычислить других ваших агентов.

— Разумно, — кивнул Ванновский. — А что за второй момент, про который вы говорили?

— А второй — это японские охотничьи ястребы. Китайцы ведь почтовых голубей давно используют, и японцы на этой земле не в первый раз воюют. В общем, ястребы у них почти в каждом полку есть, специально собирали перед войной, а как увидят, что мы птицами пользоваться начали, еще больше собирать будут. А значит…

— Нужна инструкция, — Ванновский меня уже изучил. — Сами придумаем и передадим нашим, как и где запускать голубей, чтобы ястребам было сложно их заметить. Или поищем еще среди добровольцев орнитологов, возможно, тоже что-то подскажут.

В итоге получилось даже лучше, чем я рассчитывал. Мой главный разведчик не только научился сам думать и делать, но и искать тех, кто может в чем-то разбираться лучше него. А там дойдет до того, что сам начнет готовить специалистов, и цены ему не будет… Я невольно задумался, как из человека с таким потенциалом он чуть не превратился в ленивого эгоиста, которому ничего не интересно. Чего ему не хватало? Пинка в самом начале, цели, ради которой стараться, или просто веры, что мир можно изменить? Кто знает…

После обсуждения способов передачи оперативной информации мы перешли к еще одному важному вопросу, который подкинул нам наместник. Проверка местных, которых мы будем рекрутировать в китайские и корейские части.