Якудза - Страница 44

— А сегодня я думаю, что поторопился тогда, давая тебе столь громкое имя.

Стас замер. Потом снова дотянулся до подставки, быстро вытащил вложенный было меч из ножен и резко воткнул его в себе в бедро. Его хакама мгновенно окрасилась кровью.

— Сейчас я больше ничем не могу доказать то, что я достоин своего имени, как и много лет назад, — сказал Стас.

Меч торчал в его ноге, всаженный в бедро на половину клинка, но на этот раз ни единый мускул не дрогнул на лице гиганта.

Тот, кого он называл сиханом, взглянул на меч, поморщился, потом рассмеялся беззвучным смехом. Смех этот производил довольно неприятное впечатление — казалось, что на лице японца двигаются только губы. Остальное было сплошной неподвижной маской.

— Да, я помню, что в дакентай-дзюцу тебе не было равных. Но, похоже, что ты забыл о том, что я это помню. Матануки теряет смысл, когда тот, кто его демонстрирует, тычет мечом в правильные места и при этом не чувствует боли.

Стас скрипнул зубами и опустил голову.

Сихан рассмеялся снова.

— За последнее время ты стал слишком похож на белого человека. Ты не сдержан, ты не следишь за своими эмоциями. Думаю, причина в том, что ты слишком много куришь той дури, которую воин может себе позволить не чаще двух раз в год после выполнения трудной задачи. Вытащи сёто, перевяжи рану и прекрати вести себя как мальчишка, — приказал он и снова склонился над телом спящего.

Стас послушно выдернул меч из ноги и, нажав пальцами на две точки около раны, за несколько секунд остановил кровотечение. После чего оторванным ранее куском кимоно перетянул бедро чуть выше раны.

— Подойди сюда, — произнес сихан.

Стас подчинился, чуть приволакивая раненую ногу.

— Где ты нашел его? — произнес тот, кого назвали сиханом, кивком головы указывая на спящего.

— Это произошло случайно, — сказал Стас.

— Не знаю, зачем ты лжешь мне, — задумчиво произнес сихан, — но сейчас это и не важно. На Пути Воина не бывает случайных встреч, и сейчас меня больше заботит, почему этот мальчишка встретился мне.

— А что в нем такого особенного, сихан? — спросил Стас.

— Ты еще спрашиваешь?

— Я думаю, обычная торпеда с сорванной крышей.

Человек в черном медленно ввел последнюю иглу в точку между большим и указательным пальцами спящего.

— В общих чертах я понял твой жаргон, — с нескрываемым сарказмом произнес он. — Но я думаю иначе. Я видел его дважды в жалком подобии додзё, которое ты здесь нагородил. Его тай-дзюцу подобно движениям слепого щенка.

Сихан вновь провел рукой над иглами, словно гладя спину невидимого зверя. На этот раз ни одна из игл не шелохнулась.

— Но не в состоянии сатори, — сказал он.

— Сатори, сихан? — удивленно переспросил Стас. — Вы хотите сказать, что этот щенок достиг того, что ямабуси считали уделом ками и великих героев древности?

Сихан медленно кивнул.

— Именно. Сомневаюсь, что он с детства практиковался в ятто и юби-дзюцу. Но его ки-ай совершенно. Для достижения такого мастерства ему не хватило бы всех лет, которые он прожил. И если бы он мог управлять своим даром, ему не нужно было ни кричать, ни наносить удары — молчаливого прикосновения было бы вполне достаточно для того, чтобы сделать с человеком все, что ему заблагорассудится. Хотя… думаю, прикосновение тоже было бы излишним. Совершенному воину достаточно взгляда для того, чтобы убить врага. Впервые в жизни я в замешательстве.

Стас ошарашенно смотрел на того, кого он до недавнего времени считал «торпедой» и при обращении ограничивался пренебрежительным «Витек» — тем более что «торпеда» ничего не имела против. И даже если бы и имела, то вряд ли посмела бы тявкнуть. Да и тявкнула бы — получила б в грызло и заткнулась, на то она и «торпеда». Но Витек и сатори… Это как если бы выяснилось, что самый распоследний бомж с помойки на самом деле не бомж, а никто иной, как Папа Римский…

— А вы не ошибаетесь, сихан? — осторожно спросил Стас.

— Ошибся ты, когда решил, что этот мальчишка юродивый, который способен только есть, спать, гадить и убивать по твоему приказу. Я не знаю, кто был его наставником и как этот наставник достиг таких потрясающих результатов за столь короткое время. Поэтому помимо твоего основного задания ты получаешь новое. Сейчас я изгнал демонов, терзающих его душу. И теперь ты будешь его наставником. Ты будешь тренировать его тело и дух так, как когда-то я тренировал тебя.

Сихан замолчал на некоторое время, в задумчивости смотря на распростертое перед ним тело.

Стас сидел рядом со статуей дракона, в своей неподвижности сам похожий на статую.

В комнате было тихо настолько, что было слышно слабое, но ровное дыхание спящего Витька. Дыхания Стаса не было слышно вовсе. А человек в черном, казалось, просто не дышал. Вообще он чем-то напоминал зомби, в котором ничего не было общего с живым человеком. Но это был очень сильный зомби, от которого веяло не мертвечиной, а какой-то потусторонней энергией. И взгляда его стеклянных глаз было вполне достаточно для того, чтобы, встретив такого человека в темном переулке, любой уличный грабитель убежал бы в суеверном страхе, даже не помышляя о том, чтобы попытаться отобрать у него кошелек.

— Сейчас я не могу узнать, кто и как учил его, — вновь нарушил сихан затянувшееся молчание. — В его памяти стоит мощный блок, вскрыв который, я могу убить его. Это может сделать только он сам. И сейчас его тело и дух слабы для того, чтобы управлять силой, которая таится в нем. Ты воспитаешь из него Воина, который потом сам вскроет тайники своей памяти. И мы узнаем, как можно за короткое время создавать бойцов, равных легендарным героям прошлого.

— А вы не думаете, что, получив такую силу, он потом не захочет делиться с нами своими секретами? — спросил Стас.

На этот раз человек в черном смеялся дольше обычного.

— В таком случае, мне будет жаль, что я воспитал недостойного ученика, который не смог обучить элементарным вещам какого-то сопляка. Помнишь?

Стас молча поклонился и, пятясь назад, вышел из комнаты. С тихим шелестом провернулась за ним на своей оси черная панель. А человек в черном еще долго смотрел на спящего, шепотом произнося слова, которых нет и никогда не было ни в русском, ни в японском языках.

Лучи утреннего солнца потоком лились сквозь прозрачную стену, затапливая ярким светом пространство огромной комнаты. Солнечные зайчики носились по мокрому полу и, поскользнувшись на очередной капле, весело бежали дальше, чтобы вновь поскользнуться и упасть в воду бассейна или запутаться в черном водопаде волос женщины, выходящей из него.

— Ты так и не сказал, что тебе вчера говорил сихан, — произнесла Александра, подходя к кровати. Шелковое кимоно она набросила прямо на голое тело, и сейчас тончайший шелк, облепив ее мокрую фигуру, вызывающе подчеркивал каждый изгиб великолепного тела.

Стас сидел на кровати хмурый, как грозовая туча. На его бедре красовался огромный пластырь, прикрывающий свежие швы.

— Ничего особенного, — пробурчал он. — Вспоминал прошлое, намекал, что слишком деловые герои часто исчезают не проснувшись. Говорил, что Путь — это Путь, а не дорога из шпал и двух рельсов. Ну, естественно, в этом ключе все сводилось к эзотерике, любви к ближнему, к верности клану и все такое. Ч-черт!

— Не дери пластырь, заразу занесешь, — сказала Александра, присаживаясь на край кровати.

Собрав роскошную гриву в пучок на затылке, она заколола ее двумя длинными спицами и от этого стала здорово смахивать на японскую девушку со старого календаря советских времен.

— Насчет «герои не проснувшись» — это ты Басё имел в виду? Кстати, о любви к ближнему — знаешь, есть легенда, что Басё имел привычку ребром ладони отрубать головы тем, кому не нравились его рэнга.