Яков. Воспоминания (СИ) - Страница 54

— Не знаю никакого Григорьева! — нагло ответил воришка.

— Дружков своих сдашь, — пообещал я ему, — отпущу.

— Каких дружков? — намеренно-театрально удивился он.

— Я ж их все равно найду, — надавил я на него, — а слух пущу, что ты навел.

Он рассмеялся:

— И какая мне тогда разница!

— Разница такая, — объяснил я ему, — что слух я пущу до того, как их поймают.

Ну, куражиться он перестал, по крайней мере. Понял, что если я исполню свою угрозу, то ему не жить. Его везде достанут. И в камере тоже.

— Зря стараетесь! — он подошел к самой решетке, глядя мне в глаза. — Не знаю я ничего.

Стало быть, либо дело очень серьезное, либо он надеется, что его подельники закончат все очень быстро. Иначе бы испугался и проболтался.

— Ну-ну, посиди, подумай, — сказал я ему и пошел в кабинет.

Коробейников пошел следом за мной:

— Яков Платоныч! Дак морда натурально каторжная! — заговорил он возбужденно. — Они Женю убили! А теперь за отцом ее охотятся!

— Есть пока одна закавыка, — охладил я пыл моего помощника. — Сколько было на теле девушки ножевых ран? А эта публика приучена с одного удара на тот свет отправлять.

— Ну хорошо, — не сдавался Антон Андреич, — убил, может быть, Белецкий. А потом нанял людей, чтобы они отца добили. Ну, за шантаж.

— А что, отец не виновен? — спросил я Коробейникова.

— А за что ж… — Антон Андреич даже руками развел, так удивился. — За что ж ему дочку-то убивать?

Ну да. В идеалистически настроенную голову моего помощника мысль об убийстве дочери отцом может закрасться только по ошибке. Ну или с моего хорошего пинка. Он до сих пор удивляется, когда мужья жен убивают. А уж чтобы отец, да родную дочь!

А вот мне эта версия казалась все более правдоподобной, хотя доказательств ее у меня не было никаких. Даже мотивов я не понимал. Но чувствовал, что прав. И появление в деле фартовых людей, следящих за Григорьевым, косвенно подтверждало мои подозрения. Но излагать эту версию в полноте пока рано. Ее и версией-то не назовешь: ни мотивов, ни доказательств. Одна моя интуиция.

— Как нарочно, все запутано! — возмутился несовершенством мироздания Антон Андреич.

— А кто обещал, — спросил я, — что нам убийцу на блюдечке подадут?

В этот момент в дверь вежливо постучали, и дежурный доложил:

— Ваше Высокоблагородие, к Вам господин Яковлев Степан Игнатьевич!

Яковлев вошел и, кажется, заполнил сразу весь кабинет. Он был крупным мужчиной, косая сажень в плечах. Голову брил наголо. Одет богато, но без франтовства. И от всей его фигуры исходило могучее ощущение уверенности в себе. Колоритный персонаж. Я поднялся ему навстречу.

— Здравствуйте, — поздоровался он первым. — Я хотел бы переговорить с Вами. Если возможно, с глазу на глаз.

Я взглянул на Коробейникова, и тот, без слов все поняв, быстро вышел.

— Благодарен Вам, — продолжил Яковлев, когда мы остались одни, — что дали мне возможность прийти самому. Смею надеяться, что Вы поймете меня, как мужчина, войдете в мое положение.

— Не дело это следователя, в положение входить, — улыбнулся я ему вежливо.

— Понимаю, — согласился Яковлев. — Однако надеюсь, что мое имя не будет упомянуто в связи с этой историей. С Женей действительно встречался я. Мы были знакомы с ней всего лишь месяц. Однажды ей стало плохо, и я настоял, чтобы она обратилась к моему доктору. Он вынес ей диагноз.

— И как она это приняла? — спросил я.

— Она улыбнулась сквозь слезы, — ответил он, — и сказала, что может оно и к лучшему. Скоро с матерью встретится, — он помолчал и продолжил: — Женя необыкновенная девушка. Да, если Вы нашли деньги, знайте, это я ей сам хотел помочь.

— А кто знал, что Вы дали ей крупную сумму? — поинтересовался я.

— Никто. Я дал ей лично в руки, — он вздохнул. — Мне кажется, она даже не поверила.

— А о вашей связи с Женей кто-то знал? — спросил я его. — Кроме Белецкого?

— Только студент, — ответил Яковлев, — ее воздыхатель. Я его видел несколько раз, но Женя сказала, что он безобидный.

— Значит, он и за Вами следил! — удивился я.

Яковлев посмотрел мне в глаза очень тяжелым взглядом.

— Я, со своей стороны, — сказал он очень внушительно, — делаю все, что в моих силах, использую все свои возможности, чтобы найти убийцу.

— Надеюсь, Вы понимаете, что Вы должны сообщать полиции обо всех вновь открывающихся обстоятельствах. И самосуд не устраивать, — предупредил я его.

Он окинул меня еще одним тяжелым взглядом:

— Честь имею.

И вышел.

Итак, можно считать, что мои подозрения подтвердились. Фартовых нанял Яковлев, он это почти признал. Во всяком случае, ясно дал понять. Ну, или Белецкий для Яковлева, не суть. И охотятся они на Григорьева. А такие просто так охотится не станут — значит, уверены, что тот виновен. Мотив Григорьева пока не понятен. Но это он мне и сам расскажет. А вот как его расколоть? У меня ведь даже малейших доказательств нет! Остается одно — провокация. И я знаю, кто согласиться мне помочь.

Я попросил дежурного вызвать в управление студента Вершинина. А сам пока отправился пообедать.

Когда я вернулся с обеда, волнующийся Вершинин уже ожидал меня. Я постарался его успокоить и задал несколько вопросов, подводя разговор к интересующей меня теме.

— Да, — отвечал мне Вершинин, — я был осведомлен, что Женя встречается со Степаном Яковлевым. Но больше я с ней никого не видел.

— Николай, Вы должны будете мне помочь, — обратился я к нему. — Хотя моя просьба может показаться Вам странной.

— Я готов! — взволнованно ответил Вершинин. — Все, что скажете, лишь бы убийцу поймать!

— Я устрою Вам очную ставку, — приступил я к объяснениям, — на которой перед Вами будет, скажем, три подозреваемых. И Вы должны будете указать, что видели, как один из них уходил из номера Жени в ночь убийства.

— Но ведь я никого не видел! — изумился студент.

— Сделайте это ради Жени, — попросил я его.

Разумеется, Вершинин согласился. Мы еще обсудили подробности того, как все будет происходить, а затем я, оставив Вершинина ждать в кабинете, отправился к Григорьеву, чтобы лично доставить его в управление. Я был уверен, что справлюсь с ним. А на всякий случай, там городовой имеется, к Григорьеву мною приставленный.

Но, поднявшись на этаж, где была расположена комната Григорьева, я еще раз убедился, что в этом деле ничего моим планам не соответствует. Потому что городовой в коридоре действительно имелся. Но он лежал на полу, оглушенный, связанный, и с кляпом во рту. И без револьвера, что особенно неприятно. А из комнаты Григорьева доносились характерные звуки драки.

Я вытащил кляп и привел городового в чувство:

— Сколько их там?

— Двое! — выговорил он с трудом.

Я развязал узел на его руках (дальше сам распутается) и, приготовившись, ворвался в комнату. Самое неприятное, что стрелять было нельзя. Во-первых, нападавшие нужны были мне живыми, а во-вторых, в суматохе я мог пристрелить Григорьева, который был мне нужен еще сильнее. Поэтому я решил обойтись тростью, благо она для этих целей прекрасно подходит, и не раз мною так использовалась.

Они не ждали нападения, а потому оказались легкой добычей. Несколько хорошо выверенных ударов в нужные места — и вот они уже валяются на полу и воют от боли. Я сунул вошедшему в комнату пошатывающемуся городовому его же пистолет, а сам выволок в коридор избитого Григорьева. Он был еще жив и даже не слишком помят. Видимо, господа фартовые получили приказ убивать его долго.

— Кто это? — спросил я Григорьева со злостью.

— Я не знаю! — еле выдавил он через разбитые губы.

— Ты дочь убил? — дал я ему последний шанс признаться добровольно.

— Я никого не убивал, —выговорил он с трудом.

Снова запирается? Плевать! Все равно я его расколю!

Я вызвал еще городовых на подмогу и, упаковав нападавших как следует и прихватив Григорьева, отправился в управление.

В своем кабинете я обнаружил всю компанию идеалистов в полном сборе. Оказывается, пока я ходил обедать, Коробейников, узнав, что я велел привезти Вершинина, и, решив, что я снова того подозреваю, отправился вызывать подмогу в лице Анны Викторовны. Я не понял толком, в качестве медиума или просто для позитивного на меня влияния. Когда же Антон Андреич с Анной Викторовной вернулись в управление, то меня они снова не застали. Зато нашли в кабинете Вершинина, который им и объяснил, что его ни в чем не подозревают. После чего вся троица осталась ждать меня. Видимо, для поддержки друг друга. Или просто за компанию.