Яд змеи - Страница 1

Сергей Александрович Байдарин сидел в своем любимом кресле перед домом и смотрел на заходящее солнце. Собственно, то, на чем он сидел, не было креслом в полном смысле слова. Очень давно, еще при постройке своего дома, ему пришлось спилить росшее на этом месте огромное дерево. Когда исполин, с треском ломая ветви, рухнул на землю, Байдарин присел отдохнуть на пень. Сидеть оказалось удобно. Оставшийся на пне отщеп прекрасно служил спинкой. Тогда и появилась у него мысль: соорудить из этого пня кресло. Топором и стамеской в краткие минуты отдыха Сергей Александрович любовно выстругивал удобное сидение, полукруглую спинку по форме своего тела и подлокотники. Хотел вырезать и ножки, но со временем поостыл к своей затее, и они оказались лишь намеченными в виде барельефа. За долгие годы детали кресла отшлифовались его собственным телом, так как дерево не гнило, как не гнили пол, потолок, оконные рамы, наличники, словом, все те деревянные детали, на которые пошли доски, напиленные из этого дерева. В округе росло еще несколько исполинов этого вида, но Сергей Александрович больше не покушался на их существование. Биолог Ананьин, лучше его изучивший скудную по видовому составу растительности планету, говорил, что растущие неподалеку от его дома гиганты едва ли не единственные экземпляры реликтовой рощи и что они представляют громадную ценность для будущих, более удачливых исследователей, да и потомству туземного населения следовало оставить их как добрую память о себе… Молодых порослей эти деревья не давали, хотя раз в три года на них появлялись огромные, с человеческую голову, шишки. Ананьин собирал их, с большим трудом выковыривал из-под жесткой чешуи крупные орехи и высаживал на своей плантации, но они не всходили. Как-то, на ночной рыбалке, Байдарин бросил в костер несколько шишек. Спустя год на месте пепелища он увидел несколько маленьких ростков. Осмотрев их, биолог вспомнил, что американская секвойя тоже дает молодые поросли только на пожарищах, и окрестил эти удивительные деревья секвоей Байдарина. Он пытался пересадить их, но все ростки погибли, кроме одного, оставленного на пепелище. С каким нетерпением дожидался Ананьин нового урожая, но не дожил до этого дня, хотя был старше Байдарина всего на пятнадцать лет… В память о друге Сергей Александрович в тот год разжег по всей роще пятнадцати костров. Не каждое пепелище зазеленело ростками, но каждый урожайный год добавлялись новые, и с тех пор роща сильно разрослась.

Половина огромного красного диска опустилась за горизонт. Байдарин запахнул меховую куртку, накинутую на голое тело. Становилось прохладно, но он не хотел уходить в дом. Сегодня, в первый день весны, при последних лучах солнца, должно на миг в красноватом мареве зари возникнуть серебристое тело их безмолвного корабля…

Когда произошла катастрофа при посадке на открытую ими планету, некоторое время все жили на корабле, надеясь восстановить разрушенный главный рефлектор фотонного двигателя. Геологи обследовали чуть ли не половину планеты в поисках материалов, подходящих для ремонта рефлектора, и руд для производства термоядерного топлива, но привести в порядок двигатель так и не удалось…

Зато запасы горючего пополнили с избытком: их хватило бы не только на поддержание системы жизнеобеспечения корабля в течение нескольких поколений исследователей, но и на обратное возвращение. Люди стали покидать космолет, благо условия на планете были удивительно сходны с земными, если не считать невероятно огромного диска красного солнца с угловыми размерами почти в десять градусов.

Сергей Байдарин покинул корабль одним из первых. Метеоролог по профессии, он посчитал нужным вести наблюдения помимо тех, которые осуществлялись автоматическими станциями. С ним ушла и гидролог Ия Радина. Тогда он был молоди думал, что разделяющую их и родную Землю бездну лет можно преодолеть, если не самим, то детям. Они мечтали о том времени и вместо синтетического каркасного дома решили построить бревенчатый, в каких жили когда-то далекие предки. Друзья посмеивались над их затеей, но помогали, чем могли, и любили собираться по праздникам в их гостеприимном доме, так напоминавшем милую, но бесконечно далекую Землю…

Дети так и не появились, семейная жизнь не удалась. Лет через семь Ия ушла с геологами. Она почему-то решила, что именно он виноват в том, что у них не было детей. Он понимал ее разочарование и обиду, но простить не мог: в этом удивительно благоустроенном мире красного солнца ни у кого из поселенцев не рождались дети…

Сколько усилий затратил Ананьин, чтобы вырастить на чуждой планете земные растения. Только гибриды с местными формами росли хорошо и давали урожаи.

Байдарин поднялся, еще пристальней вглядываясь в горизонт. Сейчас красное солнце исчезнет, и на краткий миг возникнет марево космического корабля. С каждым днем оно будет задерживаться дольше. К концу месяца, когда солнце будет садиться прямо за кораблем, он будет проектироваться в атмосферу почти в течение часа. Тогда можно будет хорошо рассмотреть его и даже оглядеть окрестности.

Вот он, безмолвный свидетель его давней юности, его любви… Мираж продержался несколько секунд, но Сергей Александрович успел заметить, что нижняя часть корабля со времени прошлой весны еще больше заросла лесом. Теперь к нему и не проберешься… Хотя нет, просто дороги не видно. Ведь они были там всего три года назад, когда хоронили Варварина.

Да, корабль стал их последним прибежищем. Так повелось с тех пор, как рухнули последние надежды на возвращение. Люди покидали корабль, чтобы обжиться на новых местах, среди природы, чем-то похожей на земную. Они знали, что без помощи своей цивилизации им не суждено вернуться домой… Сто двадцать световых лет отделяли их от родной планеты, значит сигнал бедствия за это время только дойдет до Земли. Столько же времени придется ждать ответа. Шутка сказать, двести сорок лет, не говоря уже о времени на подготовку спасательной экспедиции. Нет, это выше предела продолжительности жизни. Байдарин усмехнулся. Люди всегда мечтали о бессмертии. Древние греки наделяли бессмертием богов и героев; в средние века к этой категории относили святых… С развитием науки стали мечтать о собственном бессмертии, и на всех этапах ученым казалось, что они находятся на грани его открытия: стоит немного получше разобраться в строении клеток и наследственного аппарата и можно увеличить продолжительность жизни до двухсот, пятисот и, наконец, тысячи лет! Отнюдь! Еще в начале третьего тысячелетия усилиями геронтологов средняя продолжительность жизни человека достигла ста пятидесяти лет. Более крепкие дотягивали до ста семидесяти. Через этот естественный порог перешагивали по-прежнему единицы, и спустя два века загадка барьера старости оставалась неразгаданной. В век околосветовых скоростей всесильная медицина перед лицом этой тайны была столь же беспомощной, как и в век открытия атомной энергии.

Байдарин потер лоб и вздохнул. Конечно, может быть, за прошедшие сто лет на Земле и достигли бессмертия, но им, прикованным к здешней планете, уже не суждено воспользоваться этим достижением.

Такая мысль была понятна не только биологам, хотя они прежде других предложили организовать исследовательские станции в разных климатических зонах планеты, чтобы проверить версию о таинственном обновлении отдельных аборигенов и животных. Старик Елагин дал добро на организацию станций. Биологи ушли, а за ними потянулись и остальные.

Основное поселение поставили вдалеке от космического корабля, чтобы он своим видом не возбуждал невозможных желаний. На корабле остались лишь Елагин и команда во главе с капитаном. Когда умер старик, его урну поставили в запасной отсек. С тех пор так и повелось… Шли годы. Поселенцы умирали: кто от болезни, кто от старости, кто от ностальгии… Пытались сблизиться с коренными жителями планеты — краснокожими, здоровыми и всегда довольными своей жизнью дикарями, но те неохотно принимали приглашения в гости, никого не пускали в свои деревни и вообще не заводили близкого знакомства. Так бесплодно кончилась попытка сближения двух цивилизаций: поселенцы жили своей жизнью, аборигены своей. Когда умирал поселенец, его сжигали, а урну с прахом доставляли на корабль. Туземцы своих соплеменников не хоронили. Предчувствуя скорую смерть, больной или старик уходил в долину Смерти. Как он проводил последние дни своей жизни, никто не знал. Это было табу, как и вход в деревню. Когда археолог и этнограф Климов обнаружил долину, облетая на эквиплане районы, где он рассчитывал обнаружить древние стоянки, его забросали копьями и стрелами. Удалось рассмотреть множество тростниковых хижин на берегу прозрачной реки, большей частью заброшенных и уже тронутых следами разрушения…