Яд власти (СИ) - Страница 15

Где-то, где-то тут должен быть вход в спальню, Нарт завертел головой. Не даром же витус Окрен как может подражает Великому Сахему. Ага! Вот он! За печкой, под тёмно-синей занавеской, едва угадывается узкий проход – вот где личная спальня витуса Умельца. Здесь правитель Вилуры не только работал, но и отдыхал. Причём, говорят, в эту спальню Великий Сахем женщин никогда не водил. Для любовных утех и в Нижнем дворце кроватей и комнат более чем предостаточно.

Неловко как-то, Нарт остановился возле рабочего стола Великого Сахема. Будто находишься в храме Удубы, в главном святилище Вилуры. Стул слегка сдвинут в сторону. Кажется, будто хозяин кабинета отлучился лишь на минутку и вот-вот покажется у двери. Обитое мягкой тканью сиденье зовёт и манит присесть на него и облокотиться на столешницу.

В Охотничьем дворце, где последние годы жил Сахем, нет ничего подобного. За пределами столицы витус Умелец либо развлекался, либо иным образом убивал время. Вилурой правили доминисты. Но! Когда Великому Сахему надоедало пить, кутить и тискать по углам чужих жён, когда он вспоминал о своём самом главном предназначении, то он всегда возвращался в Тивницу, в этот кабинет.

Именно за этим столом витус Умелец читал доклады, принимал решения и подписывал указы. Среди писцов всех званий и рангов попасть в рабочий кабинет Великого Сахема считалось очень хорошим и очень дурным предзнаменованием одновременно. Очень хорошим, потому что далеко не каждый труженик чернил и палочек удостаивался чести предстать перед Великим Сахемом лично. Ну а очень дурным, ибо и спрашивал витус Умелец очень строго. Ни раз и не два бывало, что прямо из этого кабинета, прямо от этого самого стола, преторианцы уводили проштрафившихся доминистов прямиком в тюремную башню. Откуда, как говорится, отлично видна площадь Трёх домов, она же Золотая поилка.

Словно тупой гвоздь кольнул в затылок, Нарт обернулся. Оказывается, пока он так долго и молчаливо разглядывал рабочий кабинет Великого Сахема, утус Жуан внимательно и так же молчаливо рассматривал самого Нарта. Даже немного неловко. Нарт принялся читать надписи на толстых корешках книг. Где золотым тиснением. Где просто разноцветными чернилами выведено: «О земледелии», «О меди и прочих металлах», «О войне и мире» и так далее.

На самом удобном месте, прямо под правой рукой если не вставать со стула, на книжной полке стоят два особо пухлых бумажных томика. На корешке левого выведено: «Гексаан». А вот второй озаглавлен всего одним словом: «Сахем». Но, Нарт наклонился ближе, почему эта книга была так важна для витуса Умельца, раз он поместил её на самое почётное место рядом с Гексааном?

– Скажите, уважаемый, – Нарт распрямил спину, – что это за книга «Сахем» и почему она стоит на самом почётном месте рядом с Гексааном?

Простой с виду вопрос произвёл на старого придворного магическое действие. Утус Жуан широко улыбнулся. От былой холодной неприязни не осталось ни следа.

– Молодой человек, на место Сахема не садитесь, не надо, – утус Жуан махнул рукой. – Стулья для посетителей будут как раз для нас. Прошу вас.

Нарт молча присел рядом с летописцем на второй гостевой стул. Странно? Что это нашло на старика? Между тем утус Жуан задумчиво поглядывает то на печь, то на книжный шкаф.

– Утус Нарт, послушайте, что я вам скажу, – старый придворный заговорил на удивление душевно и даже проникновенно. – Сразу же после смерти Великого Сахема ко мне зачистили незваные гости. Вы далеко не первый, кто принёс мне письмо от высокопоставленной особы с просьбой провести экскурсию по Нижнему дворцу и Обители Сахема. Почему последние два дня я и живу на Утёсе. Хотя у меня в Чёрном городе имеется собственный дом.

Нарт терпеливо молчит. Чувствуется, что на душе придворного летописца, как говорится, накипело.

– Так, – продолжил утус Жуан, – какой-то благородный юноша, от которого несло духами словно от девицы на выданье, в первую очередь попросил меня показать золотой унитаз Сахема. Дескать, друзья ему рассказывали о таком. Другого любопытного юнца больше всего заинтересовал Тронный зал. Ладно хоть слуга вовремя одёрнул недоросля, а то он едва не плюхнулся на каменный трон Великого Сахема. Какой-то мальчик лет пяти-шести, с такими большими голубыми глазами, так наивно и так откровенно спросил меня, а правда ли, будто Великий Сахем кушал только сахарные орехи и мед. М-м-мда…

Утус Жуан хлопнул ладонями по коленкам, от чего подол просторно халата слабо колыхнулся.

– Вы, молодой человек, первый и пока единственный, кто заинтересовался витусом Умельцем как человеком, как личностью, а не его атрибутами власти, каменным троном или, прости господи, золотым унитазом. И другие любопытные доходили до этого кабинета и уходили отсюда с миной разочарования на упитанных физиономиях. От личных покоев витус Умельца люди ожидали некой запредельной роскоши, а не скромной обстановки обеспеченного преторианца на пенсии. Ну а про книги вообще никто не спрашивал. Да и не замечали их, поди, тоже.

Утус Жуан с кряхтением поднялся со стула.

– Да, я знаю, – утус Жуан остановился возле книжного шкафа, – Великий Сахем давно забросил государственные дела, пил, куролесил и только зря разбазаривал бесценное время. Но так было далеко не всегда.

Давным-давно, на заре нашей истории, молодой парень, которого сородичи прозвали Умельцем, основал Вилуру. Из другого мира он или сам Великий Создатель вложил в его голову сокровенные знания – уже не важно. Именно Саян Умелец научил людей выращивать пшеницу и рожь, строить дома и крепости, разводить коров и плавить медь. Всеми современными науками, письму, чтению, математике, мы обязаны ему и только ему.

Ещё каких-то двести лет назад витус Умелец был мудрым, справедливым и энергичным правителем. Под его началом Тивница обрела надёжную каменную защиту, а Утёс стал таким, каким мы видим его теперь. Он не кутил по ночам с чужими жёнами, не жрал дорогое вино с юга бочками, а жил и работал в этом домике, за этим самом столом. Но власть – страшная штука.

Неприятный холодок скатился по позвоночнику, Нарт нервно оглянулся по сторонам. За подобные речи, особенно за слова «жрать» и «кутить», ещё неделю назад Придворного летописца могли бы выпороть как мальчишку на конюшне. А то и сразу – голова вместе с дурными мыслями вон. Но! Бессмертного больше нет. Многое уже изменилось, а вскоре изменится ещё больше.

– Власть – самый дорогой, самый притягательный, самый обворожительный напиток, – утус Жуан глянул в окно. – Но…. Солёный привкус у него, вкус крови. И страшный яд таится в нём.

Бессмертный витус Умелец продержался долго, очень долго. Но яд, яд власти, всё равно одолел его. Нет, не убил, – утус Жуан отвернулся от окна, – не убил физически, не покалечил, не поразил проказой. Хуже, гораздо хуже, – придворный летописей тяжко вздохнул, как будто только что похоронил любимую женщину. – Словно щелочь, словно кислота яд власти разъел душу Великого Сахема, отравил его мысли и сознание. Саян Умелец пресытился властью и потерял к ней интерес. Но так было не всегда.

В словах старого летописца сквозит закоренелая скорбь. Утус Жуан печалится так, будто рассказывает не о Великом Сахеме, а о собственном беспутном сыне.

– Здесь, молодой человек, – морщинистая рука утуса Жуана с любовью и нежностью прошлась по запылённым корешкам, – хранится мудрость Сахема. Все эти книги написал он. Витус Умелец очень хотел сохранить свои знания и передать их нам, простым смертным. Ведь даже Гексаан, нашу священную книгу, написал именно он. Сахем действительно верил, что однажды закончит свою миссию на Миреме и Великий Создатель заберёт его к себе навсегда.

Мир крутанулся перед глазами, а дыхание сбилось. Нарт машинально ухватился правой рукой за спинку стула. Неужели… Неужели это правда? Одно дело узнать о том, что витус Умелец может не вернуться от витуса Окрена и совсем, совсем другое услышать тоже самое от того, кого называют памятью Великого Сахема.

Между тем утус Жуан дрожащей рукой стащил с полки тяжёлый том и бережно положил его на стол. На обложке, как и на корешке, выведено то же самое слово: «Сахем».