Яблони на Марсе (сборник) - Страница 47

В молчании прошла минута. Другая. И Алексей начал сознавать, что истинным виновником трагедии является вовсе не Врач. Его напряженные мышцы расслабились, и он отошел к жене. Кулаки разжались, Алексей взял малышку на руки и прижал к груди. Между мной и Лео больше никто не стоял.

— Алексей, — сказал я, сделав шаг в их сторону.

— Нет! — воскликнул он, отворачиваясь и сильнее прижимая девочку к груди. Таня с испуганной улыбкой смотрела на меня красными от слез глазами.

— Не волнуйтесь, я собираюсь всего лишь осмотреть Мону.

Родители переглянулись. Смысл слов ускользал от них — последствие сильного стресса.

— Ваша дочь, Мона, — терпеливо повторил я. — Я должен осмотреть ее. Возможна серьезная травма.

— Да, конечно, — сказала наконец Таня, и Алексей согласно кивнул. — Осмотрите, прошу вас.

Врачебный осмотр — необходимый и, пожалуй, сам по себе целительный ритуал. Наклонившись, я осмотрел лицо девочки. Кровотечение уже остановилось. Мои человеческие руки быстро обработали ее кожу, убрав засохшую кровь дезинфицирующей салфеткой, а зонд-манипулятор незаметно впрыснул сладкое болеутоляющее. Мона расплылась в улыбке. По моей просьбе она вдохнула и выдохнула, показывая, что может дышать через нос. Улыбки на лицах родителей стали чуть менее вымученными. Протянув Моне скрученную из ярко-синего воздушного шарика рыбку, я спросил:

— Тебе уже не больно, Мона?

— Не-а! — Новая игрушка весело завертелась в ее ладошках.

— Это Лео тебя ударил?

Рыбка застыла хвостиком кверху. Ребенок молчал.

— Мона, люди видели, как он сделал это, — сказал я. — В холле, возле лифта. Он ударил тебя ногой.

— А вот и нет! — ответила девочка. — Мы гуляли в парке. Я не хотела идти домой. Лео рассердился. Я убегала, а он догонял — мы так играли! А потом… Потом он стукнул меня. И не ногой, а кулаком, вот так!

Я поднялся и, не глядя на родителей, приказал:

— Таня, Алексей, возьмите девочку и ждите нас снаружи.

Из-за спины послышался хрипловатый голос. Лео спросил: «А что насчет меня?..»

— Ты останешься.

— Почему?

— Сейчас узнаешь.

Эра космической экспансии продлилась недолго — всего тридцать лет. За этот срок — между созданием первой лунной базы и последней экспедицией к Церере — люди успели побывать на Меркурии, удачно высадиться на Марсе и неудачно — на Венере, обследовать с полсотни астероидов. Объектом колонизации выбрали Марс.

За пять лет на орбите Луны был построен целый флот — тридцать «Столетних кораблей», огромных цилиндров из металлокерамического сплава. Триста метров в диаметре, полтора километра в длину — миллионы тонн технического прогресса должны были опуститься на поверхность Марса, чтобы стать основой системы станций терраформинга.

В состав экипажей отбирали молодых, идеально здоровых, одаренных и блестяще образованных мужчин и женщин. Максимальное генетическое разнообразие, никаких родственников, детей, только молодые пары и одиночки. Из миллионов добровольцев поселенцами смогли стать всего пять тысяч. Они благополучно добрались до Марса. Врачи не допустили ни единой смерти за время долгого, почти год, полета.

Начальный успех миссии превзошел все ожидания. Точно в срок ударами с орбиты было пробито тридцать шахт, в каждую из которых опустился «Столетний Корабль» — сложнейший маневр прошел идеально. В следующие десять лет колонисты построили и запустили Станции. Углекислый газ, вода, энергия, металлы — все необходимое для развития колонии имелось в изобилии.

Каждая из Станций — невероятно сложный автоматизированный техноэнергетический и производственно-жилой комплекс, маленький экологически устойчивый мир, касающийся дном сферы Мохо. Десять лет подряд с Луны непрерывным потоком текли грузы, оборудование, технологии и — новые люди. Население Станций перевалило за десять тысяч. А потом «стартовое окно» закрылось раз и навсегда.

Возможно, землянам показались слишком затянутыми сроки освоения. Только первый этап терраформирования должен был занять около двухсот лет. А может, все оказалось слишком дорого — Марс ничего не мог предложить взамен. Огрехи долгосрочного планирования и политические потрясения стали главными врагами проекта «Юный Марс». Десять тысяч марсиан — капля в десятимиллиардном море человечества: каждый день рождается и умирает в десятки раз больше — стали никому не нужны.

К власти на Земле пришли изоляционисты. И началось: «Да кто они такие — эти марсиане?», «Они ведь даже не голосуют!», «Космические паразиты — пусть каждый сам о себе позаботится!» Шли годы, и о людях на Марсе почти не вспоминали.

Поселенцам ничто не угрожало: потенциал жизнеобеспечения Станций был избыточным, почти все оборудование — самообслуживающимся, системы обеспечения — устойчивыми и надежными. Беда подкралась с другой стороны. Оказалось, что на Марсе десятку тысяч человек нечем заняться. Для Станций нужны небольшие экипажи — несколько десятков квалифицированных специалистов, а остальные…

Вот тогда-то и началась «Эпидемия Отчаяния». Меньше чем за год суицидальный синдром выкосил три четверти поселенцев — одиночки, семьи, группы, целые Станции… Отправляясь на Марс, каждый знал, что никто из них не сможет вернуться на Землю. Но совсем другое — узнать, что никто и никогдане вернется домой.

Никто…

Никогда…

Моя семья погибла на станции «Марс-9», и я — вместе с ней. Врач-1 сумел спасти мой мозг, но не личность. Став Врачом-2, я забыл даже свое имя. И вот мы поддерживаем культуру неооптимизма в обществе выживших на всеми забытой планете. До того как люди выйдут на поверхность, еще пятьдесят лет, а может, и больше. Врач обязан сохранять жизнь. Во что бы то ни стало. Врач уже не совсем машина и совсем не человек. Он способен направлять человеческие эмоции. Чипы-эмократоры — последнее творение гения-инженера Ли Чоу, одним из первых погибшего во время Эпидемии, дали нам в руки ключ к человеческому счастью. Оно ненастоящее? Пусть так… Зато дети, внуки или правнуки первых марсиан доживут до настоящего. Я верю в это.

Глядя мне в лицо, Лео не знал, куда девать руки. Как и всякий на станции, он меня боялся: «отбраковка» — разве не этим пугают детей? Лео выше, сильнее, привлекательнее и одареннее своих сверстников. И этот здоровый, талантливый мальчик — лжец и потенциальный разрушитель. Возможно, на Земле способности сделали бы его полезным членом общества, а пороки были бы не так заметны на общем фоне. Но только не здесь. Яркие губы приоткрылись, блеснул ровный оскал зубов, и Лео сказал: «Я вас не боюсь!»

У него начал прорезаться мужской голос. Широкие плечи скоро нальются опасной силой. Ум станет еще более изощренным и гибким, а желания — неудержимыми…

— Кем ты собираешься стать, Лео? — задал я вопрос.

— А ва… тебе какое дело? — сквозь зубы процедил он. — Ты ведь не с тем пожаловал, Врач. Ну же, отбракуй меня!.. — Из груди Лео вырвался полувздох-полувсхлип, но он сумел с собой справиться.

Я без улыбки взглянул на него:

— Лео, ты помнишь последнего отбракованного?

— Ага, старый Майк Хор. Настоящий псих — на людей кидался! Убил кого-то… Я помню — Эву Браун! Ее убил.

— Тебе было семь, но ты помнишь…

Блеснув серыми глазами, он кивнул.

— И как же я с ним поступил, Лео?

— Ты увел его наверх и оставил там с комплектом для выживания. Через день его уже не было на месте — скауты проверили. И вроде бы следы вели на юг. Ну, так рассказывают. И меня, значит, туда же?

— Примерно.

На лице Лео отразились все сразу: отчаяние, страх, обида и… облегчение. Кажется, все идет как надо.

— Ну и клал я тогда на тебя… на всех вас! — раздувая ноздри, Лео шагнул вперед. — Я — лучший скаут и знаю, что там и как. Я выживу. Тебе меня не запугать, Врач!

— Вот и хорошо. Молодец, Лео! — согласился я. — Но у тебя есть еще одно преимущество. Второй комплект для выживания. И третий…

Лео едва заметно вздрогнул, зрачки расширились, но тут же пришли в норму. Да, с самообладанием у него все в порядке. Небрежным тоном он сказал: