Яблоко Купидона (сборник) - Страница 4

– Право не знаю, дорогой друг. С одной стороны – вроде бы и не утратил, с другой – тоска смертная, хоть на крепостной женись…

Супруги Погремцовы переглянулись: вот он – потенциальный жених для Наташеньки. Подумаешь, что старше на сорок лет, зато богат, благороден, со столичными связями, да и внуков еще успеет родить, там, как Бог даст. В конце-концов, будет лет через десять Наташенька графиней и почтенной вдовой со связями. Просто – шарман!

В гостиную, со второго этажа из спальни, спустилась Наталья Дмитриевна.

Она подошла к графу, слегка покраснев, как и полагается порядочной девушке в ее возрасте и, потянув руку для поцелуя, вымолвила ангельским голосом:

– Ах, ваше сиятельство, папенька так много о вас рассказывал…

– Рад познакомиться с вами, Наталья Дмитриевна, – граф приложился к ручке юной прелестницы и в душе его зародились неоднозначные чувства.

Глаша, горничная и компаньонка Натальи Дмитриевны, исправно исполняла роль почтового «голубя», поддерживая любовную переписку между молодой барыней и поручиком Константином Корнеевым.

Прошла почти неделя после встречи гусара и девушки около модного магазина, как он лично пожаловал в Погремцовку, безусловно, соблюдая массу предосторожностей, и передал Глаше записку, не забыв наградить ее за услуги полтинником.

Первое письмо Корнеева было сдержанным и не выходило за рамки дозволенного.

«Дорогая Наталья Дмитриевна!

Еще недавно я совершил дерзость в присутствии почти всей Калуги, сегодня же – совершаю очередную, написав вам это письмо. Почти неделя минула с тех пор, как мы расстались на глазах изумленной публики, которая явно симпатизировала нам.

Не сочтите за нахальство и неслыханную дерзость: я хочу видеть вас! Если вы совершаете прогулки на лошади в своих угодьях, дайте мне знать, и мы сможем вместе насладиться прелестями природы. Обещаю вам вести себя достойно и быть вашим рыцарем.

Константин Корнеев».

Наташенька несколько растерялась, но перед глазами всплыл образ красавца-поручика и она, повинуясь сердцу, а не разуму, написала ответ.

«Сударь!

Я буду прогуливаться завтра вдоль просеки после полудня. Если вы захотите написать мне, то на дороге, ведущей к имению, стоит старый раскидистый дуб с дуплом, мимо него нельзя проехать, не заметив. Сие место будет нашим тайным почтовым ящиком».

На следующий день, облачившись в изумрудного цвета амазонку и кокетливую шляпку, отделанную белым страусиным пером и прозрачным шелковым шарфом, юная прелестница приказала приготовить для прогулки свою любимую лошадь Арабеллу, на которой направилась верхом к условленному месту.

Константин пребывал в нетерпении, отчего он не мог стоять на месте, его лошадь, чувствуя возбуждение хозяина, переминалась с ноги на ногу, раздувая ноздри и беспрестанно мотая головой и фыркая.

Наконец появилась Наталья Дмитриевна на своей обожаемой Арабелле, кобыле белой масти.

Поручик встрепенулся, он почувствовал, как кровь приливает к голове: эта провинциальная девушка, бесспорно, волновала его, причем сильнее дозволенного.

– Сударыня, я так счастлив, что вы приехали. Как самочувствие ваших родителей? – из вежливости и для поддержания разговора спросил гусар.

– Благодарю, все хорошо. Папенька с маменькой уехали в гости в Хлынское.

Константину ничего не говорило название поместья – Хлынское и он не стал расспрашивать девушку далее, да и потом это было бы бестактностью.

Юная «Амазонка» и ее рыцарь направили лошадей по лесной дороге, Наташенька обещала показать своему спутнику массу красивых здешних мест. И они, увлеченные беседой, предавались созерцанию окрестностей почти три часа подряд.

Супруги Погремцовы все чаще посещали Астафьево-Хлынское, граф также не отставал и при каждой возможности приезжал в Погремцовку, наслаждаясь обществом Натальи Дмитриевны.

Надо сказать, что Наташенька, как барышня благовоспитанная и образованная, насколько это позволяло его положение, неплохо музицировала на фортепиано и пела, чем доставляла удовольствие не только родителям, но и богатому соседу.

Супруги Погремцовы, оставаясь наедине, не раз обсуждали: что хорошо бы выдать замуж дочь за графа, но все же решили повременить со своими планами, решив, – пусть привыкнут друг другу, а там и глядишь промеж них и сладиться.

Примерно через месяц, в начале июня граф Астафьев прислал Погремцовым приглашение на свой день рождения, где должны были собраться много полезных особ, таких как: предводитель уездного дворянства, полицмейстер, конфидент[3] генерал-губернатора и так далее и тому подобное.

Мария Ивановна засуетилась, озадаченная тем, что Наташенька должна предстать перед предполагаемым женихом и изысканным калужским обществом в наилучшем свете. Она, прихватив с собой дочь, помчалась в город, в модный магазин, дабы прикупить ткань на бальное платье, тесьму, кружева, новые туфли, заколки… и еще бог знает что, без чего юная особа просто не может обойтись о время бала и праздничного ужина.

Планы Натальи Дмитриевны были нарушены, она ехала в пролетке молча, надув свои прелестные пухленькие губки.

– Ах, маменька, ну отчего такая суета? У меня платьев – полная гардеробная. Зачем мне еще одно? И так носить некуда…

– Не волнуйся, скоро будет куда, – многозначительно заметила Мария Ивановна.

Наташа растерялась, сердце екнуло.

– Не понимаю, вас…

– Скоро поймешь. Дмитрий Федорович желает тебя выдать замуж. Надеюсь, ты не ослушаешься своего отца?

Девушка открыла рот от удивления.

– И…и позвольте спросить: за кого?

– За графа Астафьева…

У Наташи упало сердце и забилось внизу живота.

– Но он же старше папеньки на двадцать лет, а меня – на сорок! – пыталась возразить она.

– Ну и что! Эка невидаль! А за кого тебя выдать, позволь спросить? Вокруг помещики сводят еле-еле концы с концами. Ты так хочешь жить?

– Нет…но…

– Никаких «но»! Отец поговорит с графом, они – давние друзья. Да и тот выказывал намеренье жениться, стало быть, не потерял еще интерес к женщинам.

– Но, маменька! Почему на мне? Пусть найдет еще кого-нибудь, скажем вдову…

– Наташенька, ты, что не желаешь жить в Санкт-Петербурге? Блистать на балах?

– Желаю, конечно… Но граф стар! Маменька, я не хочу выходить за него! – уверенно заявила Наташа.

– Ишь, взбеленилась! А кто тебя спросит? Отец велит, и выйдешь за графа!

Наташа тихонько заплакала: «Нет только не за старого Астафьева… А как же Константин? Он такой красавец и обходительный… Надо что-то предпринять… Но что?»

Дмитрий Федорович Погремцов сел в пролетку, которой правил небезызвестный Пантелемон, и направился в Астафьево, дабы засвидетельствовать почтение графу, а также выразить благодарность за приглашение на ужин в честь дня рождения. Но это ему лишь казалось… На самом деле помещик Погремцов надеялся переговорить с графом о Наташеньке, дабы устроить ее судьбу. А предстоящее мероприятие могло быть весьма «на руку», так как давало возможность сообщить калужскому высшему обществу о предстоящей помолвке.

Дмитрий Федорович волновался: «А, если Павел Юрьевич не захочет? Или скажет, мол, слишком молода? Да и мало ли что…»

Граф встретил друга с распростертыми объятиями. Они выпили наливочки, закурили отменные английские сигары, к которым граф пристрастился еще в Санкт-Петербурге.

– Я, собственно, Павел Юрьевич, хотел обсудить с вами весьма деликатное дело, – начал Погремцов издалека, выпуская изо рта струйку дыма.

– Говорите, друг мой, без обиняков. Чем я могу помочь вам?

– Дело в том, что Наталья Дмитриевна достигла того возраста, что пора бы подумать о замужестве…