Яблоко Купидона (сборник) - Страница 15

– Точно так-с, Наталья Дмитриевна, снесу его в дупло дуба. Проберусь никто и не заметит.

После утреннего туалета Наталья села за секретер и бегло на одном дыхании написала:

«Константин, любовь моя!

В субботу я стану графиней Астафьевой, если в ход сих событий не вмешается провидение или… Словом, умоляю тебя, что-нибудь предпринять. Я готова к любому твоему решению, лишь бы только не выходить за постылого графа».

После обеда, в два часа по полудни, граф Астафьев приехал в Погремцовку навестить невесту и своих тестя и тещу.

Мужчины обнялись и расцеловались – какие могут быть церемонии между своими людьми, можно сказать, уже родственниками.

– Как Наталья Дмитриевна? – поинтересовался граф.

– Хорошо, сейчас она спуститься в гостиную.

Наталья расправила кружева, которые пышно ниспадали с декольте и рукавов, и по требованию папеньки, изволила направиться в гостиную.

– Ах, бонжур, Наталья Дмитриевна! – воскликнул граф при виде своей очаровательной невесты, что и говорить, она выглядела прекрасно в нежно-лиловом платье.

Девушка слегка поклонилась и невольно покраснела, что весьма понравилось жениху.

– Как ваше самочувствие, Павел Юрьевич?

– Прекрасно, жду с нетерпением субботы! – воскликнул граф.

У Наташи закружилась голова.

– Ах, ваше сиятельство, не желаете ли прогуляться по саду?

Граф и папенька просияли: вот, наконец-то, все и сладилось. Иначе и быть не могло!

Глаша незаметно выскользнула из дома через черный ход в кухне и направилась огородами к лесу. Она специально надела старый рваный сарафан, словно последняя дворовая девка, что сопли подолом утирает, взяла лукошко – если что, мол, идет по грибы и ягоды.

Она беспрепятственно достигла леса и пошла коротким путем, что должен был вывести прямо к главной проселочной дороге, на которой стоял «почтовый дуб». Горничная шла осторожно, не спеша, делая вид, что собирает ягоды. На самом же деле, она постоянно оглядывалась по сторонам: не наблюдает ли кто за ней?

Так она прошла с полверсты, все было спокойно. И вот появился дуб. Предусмотрительная Глаша прошлась вдоль полянки, на которой росло дерево, пытаясь увидеть признаки опасности, но ничего так и не заметив, направилась прямо к «почтовому ящику». Она достала из-за пазухи письмо и быстро бросила его в дупло, затем снова прошлась по полянке и побрела в лес, решив собрать немного ягод для правдоподобности своего похода.

Константин, снедаемый страстью и нетерпением, метался по комнате. Молодая вдова Елизавета, искренне сочувствующая молодому поручику, всячески старалась успокоить его и подбодрить.

– Ну, что вы Константин мечетесь, словно волк, обложенный охотниками со всех сторон? Чай не все еще потеряно? Всегда найдется выход.

– Послушай, Елизавета, что она пишет: в субботу я стану графиней Астафьевой, если в ход сих событий не вмешается провидение… А каково? И где же мне взять сие проведение? Говорил я корнету: надобно напасть и отбить ее, увезти в ближайшую церковь и обвенчаться!

– Так-то оно так, Константин, – женщина отложила вышивание и пристально посмотрела на поручика. – Денис прав: силой ничего не добьетесь. А если ее начнут защищать, да палить из пистолетов, да подстрелят вас али Дениса, да еще кого? Тогда вам будет не венец, а верная каторга.

– Эх! – поручик махнул рукой. – Денис обещал что-нибудь придумать, но…

Елизавета заговорчески улыбнулась:

– Ну, Денис может пока не придумал, а я…

Константин встрепенулся:

– Говорите, умоляю вас, Елизавета!

– Хорошо, слушайте. Мыслю я сделать так…

Его Сиятельство пробыл в доме Погремцовых почти до вечера, даже остался отужинать. Наташа старалась быть вежливой, натянуто улыбалась, в душе желая искусать до крови старого сластолюбца.

Дмитрий Федорович наглядеться не мог на дочь и своего будущего зятя: еще год назад он о такой выгодной партии и мечтать не мог! Да теперь многое изменится: предводитель уездного дворянства, этот кичливый Николай Васильевич, будет лично здороваться за руку: ведь графского тестя вниманием не обойдешь! А полицмейстер… А калужское общество… Да что они теперь! Надобно подумать о жизни в Петербурге или лучше сразу – в Италию на теплые воды?

Наконец его сиятельство откланялся, приложился к ручке невесты, не обошел вниманием и будущую тещу:

– До скорого свидания, Наталья Дмитриевна! Прощайте, Мария Ивановна! – С хозяином дома граф обнялся: – Должен вам признаться, дорогой друг, – сгораю от нетерпения…

Дмитрий Федорович понимающе хлопнул графа по плечу.

– Немого уж осталось. Все пройдет благополучно, я уверен.

Но Мария Ивановна не разделяла мужниного оптимизма: она томилась тревожным предчувствием.

Накануне свадьбы, в пятницу, семейство Погремцовых пробудилось рано утром. Дмитрий Федорович лично обошел усадьбу, не забыл заглянуть и с комнату любимой дочери: та еще спала.

Несмотря на это обстоятельство, что невеста не торопилась пробуждаться от сладостного сна, в котором видела своего возлюбленного, отнюдь не графа Астафьева, в доме началась суета.

Мария Ивановна приказала девкам упаковать вещи, которые понадобятся на церемонии, в особенности свадебное платье, оно было помещено в специальную коробку, в которой прибыло неделю назад из Москвы.

В спальню Натальи докатился шум, она проснулась, понимая, что настал тот самый день, когда… словом, когда ее беззаботная жизнь закончиться и начнется другая, полная тоски и безысходности, если, конечно, не случится то, чего она так страстно желала.

Наташа отбросила одеяло и села на кровати. Глаша, стоявшая на своем боевом посту, около туалетного столика, произнесла:

– Доброе утречко, Наталья Дмитриевна!

– Чего ты радуешься? – огрызнулась барышня. – Какое доброе утро? Хуже утра у меня в жизни еще не было!

– Это, Наталья Дмитриевна, как посмотреть! Идите умываться.

Наталья нехотя встала и поплелась к туалетному столику.

– Глаша, ты хоть понимаешь, что родители продают меня старику за богатство?

– Да… – поддакнула горничная, поливая из кувшина.

– Чего «да»? – переспросила Наташа, фыркая от холодной воды. – И отчего вода простыла?

– Вода… – растерялась Глаша, – не знаю… верно, вы почивали долго.

Дверь распахнулась, в комнату вошла Мария Ивановна. Она бегло осмотрелась на всякий случай: в последнее время ее не переставали томить дурные предчувствия, в душе она понимала, что предстоящий брак сделает дочь несчастной. Но, увы, отступать было поздно.

– Ты проснулась, душа моя? – обратилась Мария Ивановна к дочери.

– Как видите, маменька…

Родительница пристально взглянула на дочь, пытаясь постичь ее сокровенные мысли, но напрасно. Наташа и сама не знала, что ждало ее в ближайшие два часа. Девушка надула губки по обыкновению:

– Маменька, могу я одеться? Или вы намерены присутствовать?

– Ты, что же матери стесняешься?

– Ну, как хотите. Мне все равно, – подытожила юная прелестница. – Глаша достань мое любимое платье, что из бирюзового шелка.

– Ах, мон шер! – воскликнула Мария Ивановна. – Невеста должна быть скромной! Это платье уж слишком яркое.

Наташа передернула плечами.

– В прошлом году, на осеннем балу у губернатора оно вам таковым не казалось. Отчего же теперь сей наряд стал слишком ярким?

– Повторяю тебе: невеста должна быть скромной.

– А я не хочу! – отрезала Наташа.

Мария Ивановна поняла, что назревает скандал, как говорится, на «ровном месте», и уступила:

– Хорошо одевайся, как угодно. Только, будь любезна, пусть парикмахер, – он ожидает в гостиной, – потрудится над прической.

Наташа проигнорировала слова матери и, присев перед зеркалом, начала расчесывать волосы.