Я знаю, что ты знаешь, что я знаю - Страница 3

Желающих было много. Почти все они пели ужасно, но уверенно и с огромным удовольствием. В какой-то момент взгляд ведущего встретился с удивленным и смущенным лицом Татьяны – и он махнул ей рукой, произнеся несколько непонятных фраз, жестом приглашая принять участие в импровизированном концерте.

Татьяна не колебалась. Вышла и сразу сообщила публике, что «нихт ферштейн», чем вызвала бурю оваций. Услышав, что она иностранка, да еще из Киева, публика зааплодировала еще громче – столько приветливых лиц Татьяна видела впервые. И решила петь.

Шепнула на ушко ведущему название песни – «Лили Марлен», свой коронный номер в школе. Тот удивленно и восторженно улыбнулся, бросился к оркестру. Музыканты тоже удивленно и приветливо закивали. Первые же аккорды вынесли Татьяну на гребень бешеного успеха.

Даже теперь, когда на ней серый костюм-тройка, куча поклонников, а софиты удачно подчеркивают в темноте ее высокие, как у Марлен Дитрих, скулы, она не испытывает такого острого и такого настоящего счастья, как тогда. Тогда, когда решила, что должна жить тут и только тут.

…Встала поздно. Собственно, «поздно» по меркам этой дурехи – «подкаблучницы» (если можно так выразиться о женщинах) Соньки со второго этажа или маниакальной чистюли Веры Власовны с первого.

Вера, по крайней мере, ходит на работу в местный оркестр, играет там на скрипочке, а Сонька могла бы спать вволю, наслаждаться жизнью. Ведь работу нашел только ее муж, и ей не нужно собирать себя по частям, чтобы вечером выглядеть свежей.

Сквозь прищуренные и припухшие веки Татьяна с отвращением оглядела свою комнату – у дверей валялись сапоги, на столе – бюстгальтер, содержимое косметички, скомканные деньги, которые она вчера выгребла из кармана мокрого пальто. За окном то дождь, то солнце – мерзкая неопределенность в погоде. Но, кажется, сапоги уже можно сменить на туфли.

Сегодня будет все, как всегда, – сначала душ, потом маска на лицо, пару часов дневного сна (если эта старая карга фрау Шульце не вызовет полотеров или еще каких-нибудь придурков, которые ухаживают за домом) – и она заблестит как новая копейка. И легкой походкой (которая ближе к ночи превратится в движение подбитого немцами танка) полетит на работу – красивая, загадочная и недосягаемая. Звезда!

Но блистать ей суждено не здесь. Хватит. Впереди – другие горизонты. И поэтому нужно потерпеть и не тратить много сил на этот черновик жизни. Скоро эта страница будет перевернута. Впереди – долгожданный контракт в Бельгии. Татьяна сгребла деньги, посчитала их, с довольным видом кивнула и спрятала в прореху на спине плюшевого медведя.

…К вечеру из-под глаз исчезли синяки, щеки порозовели, глаза профессионально заблестели. Все было, как всегда. Но что-то изменилось…

Татьяна подумала – что именно и почему? Неужели из-за разговора с хозяйкой – фрау Шульце?

– Вы действительно очень похожи на нее… – задумчиво пробормотала старая дама, когда Татьяна стояла на пороге, отправляясь на работу.

И в ответ на немой вопрос добавила:

– На Марлен. Я видела ее так близко, как сейчас вижу вас… Она заказывала у моего мужа украшения. Знаете, она не была такой уж красивой, как на экране и фото. Всегда ругалась с операторами, которые неправильно освещали ее лицо – сверху, а не снизу. Но у нее был большой плюс: она всегда была собой. Ей не нужно было никого копировать…

Это прозвучало, как упрек, хотя взгляд у фрау был приветливым и, скорее всего, ничего плохого она не имела в виду. Но Татьяна смутилась и покраснела, будто получила пощечину. Кивнула и молча вышла за дверь.

В ту же слякоть, сырость, в снежную кашу, под тяжелое вымя небес, висящее прямо над головой. А в конечном итоге – в свое одиночество под одиноким фонарем.

…Кто это придумал – эту мерзость и условность, которая выглядит пародией на аристократизм: нюхать бокал и делать из него глоток вина перед тем, как дать «добро» официанту. Мол, наливай!

Татьяна ни разу не видела, чтобы посетитель возразил. Тебе налили – ты попробовал – так пей же, хоть залейся. И не строй из себя потомка принца Датского!

В ее клубе или в маленьких ресторанчиках городка это выглядит смешно. Лысый урод в футболке, который привел свою пассию на обед, с видом знатока раскручивает напиток в бокале, сует туда свой нос, глотает, прищурив глаза, и важно кивает официанту, одетому как лорд из палаты лордов.

Боже, сколько в мире выдумано ритуалов, идиотских действий, направленных только на то, чтобы скоротать время! И все ради того, чтобы ни о чем не думать, а весело хохотать, зевать, слоняться туда-сюда, наблюдать за другими – и не задумываться. О, наверняка те, кто придумал подобные развлечения для других – все эти шоу с прыжками в мешках! – как раз и знают, что делают. Своими надуманными условностями они просто отвлекают человечество от других вопросов. Так мать дает ребенку кучу всяких игрушек, чтобы он ей не мешал.

Нюхать бокал с видом знатока в ресторанах – тоже что-то вроде игры. Татьяна ненавидела, когда ее клиенты, посетители клуба, предлагали ей этот ритуал – раскачивать каплю вина и совать нос в бокал. Все напитки, которые могли здесь предложить, она знала наперечет.

Редкая гадость…

…Татьяна бросила на столик коробку с гримом и еще раз внимательно оглядела себя в зеркале.

Все же что-то изменилось в глазах! Хотя и нет времени лучше присмотреться к себе. Подумать. Вспомнить себя такой, какой она была когда-то, и понять ту, какой хочет быть в будущем, чтобы никого не копировать.

А еще найти между этими двумя «я» себя, такой, какой она есть сейчас, теперь, в этот момент, когда думает о тех двух, как о посторонних людях. И те две «посторонние» женщины нравятся ей больше, чем она сама теперь – в этот самый миг. Она, которая сидит перед большим зеркалом в ярко освещенной гримерке и механическим движением крошит в пальцах кусочек голубых теней. Так вот, в прошлом она была такой, какой хочет быть в будущем, – женщиной «с ореолом».

Что это такое? Татьяна искренне считала, что все женщины делятся на две категории: «с ореолом» и «без». Этих последних, конечно, больше. И им не повезло! Хотя они сами в этом виноваты: слишком приземленные, слишком простые, слишком прямолинейно говорят и действуют, и даже – двигаются. Вокруг них нет никакого ореола – подходи и бери, не обжигая рук. Как морковь в магазине.

А первые – умнее: если сама неспособна излучать это таинственный свет – создай его вокруг себя искусственными методами. Ее «методом» стало пение.

А уже позже появились эти медленные движения, манеры, слова, которые придали образу – хоть и не своему! – естественность и шарм. Возможно, такими были звезды прошлого. Ведь Марлен Дитрих, под которую она здесь работает, не была красавицей. Но это была женщина «с ореолом», и поэтому ее жизнь сложилась так ярко. А ей, Татьяне, уже в школе даже учителя прочили необычную жизнь. Возможно, не такую уж выдающуюся, а именно – необычную, не такую, как у других. И то, что она решилась приехать сюда – одна из ее составляющих. Но – не судьбоносных. Так, перевалочный пункт между этими двумя «я».

А там – посмотрим…

В гримерку заглянул администратор Вил:

– Вчера герр Брюгге жаловался, что ты не была с ним любезной.

А почему я должна быть с ними любезной? – вскинулась Татьяна. – Он, кстати, благодаря мне выцедил две бутылки «Пино Гриджо» и еще заказал три десерта! Я чуть с ума не сошла. И вообще, Вильгельм, я не проститутка. Я актриса!

Вил засмеялся так вдохновенно, что несвежий запах из его рта донесся даже до того места, где сидела Татьяна. Она поморщилась:

– Что ты от меня хочешь?

– А что ты тут из себя корчишь? – ответил он вопросом на вопрос. – Актриса! Ты тут для того, чтобы привлекать клиентов, пока ты им нравишься. Тоже мне – Марлен! Да мой дед такую деревенщину, как ты, к стенке ставил еще мокренькими!

Он заржал, причмокнул влажным ртом и хлопнул дверью.