Я живу в октябре (СИ) - Страница 16

Ритка тихонько хихикнула.

– Смешно. Давай ещё поговорим?

– Давай, –согласился я.

– Тебе нравится осень?

– Больше весна.

– Обидно, наверное, что ты застрял в осени?

– Я в любой момент могу слетать туда, где весна.

– Это да, но как будто искусственно получается? Неестественно.

– Перемены зависят от нас.

– Вот именно, Алекс. Всегда от нас.

– Тебе так не нравится?

– Мне хочется знать, что есть некто больше меня, который направляет, устраивает мою жизнь.

– Как Бог?

– Да, наверное.

Я перевернулся на живот.

– А какое время года нравится тебе?

– Осень, – поколебавшись ответила Рита. – Начало осени.

– Правда? – развеселился я. – И ты живёшь в сентябре? Лучшее время!

– Да. Но это один и тот же сентябрь.

– Ооо, – закатил я глаза. – Сколько можно повторять, ты же всякий раз другая! Твоя жизнь меняется! Моя жизнь меняется! Ты у меня появилась! А я – у тебя!

Её зелёные глаза замерцали.

– Поцелуй меня, – сказала она грудным голосом.

Уговаривать меня не пришлось.

Если пришедшая Галина Львовна и слышала странные звуки, то проверять не решилась.

***

Наверное, Коршунов был бы мной доволен. Но я за четыре цикла так и не удосужился к нему зайти. У меня был медовый месяц. Интересно, можно ли считать месяц медовым без официальной свадьбы? И как считать? Если по линейному времени, то он растянулся уже на четыре, а если по-нашему, общему дню, то прошло всего-навсего четыре дня. Хитрая хомоновусовская математика. Надо будет поинтересоваться мнением Димы с Нелькой как экспертов. Попозже.

Но сказки в нашей жизни обычно короткие и слишком часто обрываются злосчастным «внезапно». В этот день у меня был задуман загородный вояж в Середниково. В последний раз Рита пару раз упоминала Лермонтова, и я решил блеснуть. Но утром я нашёл в телефоне короткое сообщение: «Извини, Алекс. Сегодня никак не получиться. Встретимся в следующий раз».

– Она что, серьёзно? – спросил я вслух африканку. Как обычно, рисованная подруга предпочла промолчать, бросая укоризненный взгляд.

«Почему? Что случилось?» – написал я.

Ответа не было.

Я подождал ещё немного и позвонил. Выслушав три раза длинные гудки, я рассудил, что утром девушка может быть занята сотней дел, при которых быть с телефоном совершенно невозможно. Например, пошла в душ. Хорошая, кстати, идея.

– Почему бы и мне не последовать сему примеру, ганнибалочка?

Ответом мне был всё тот же немой укор.

Выйдя из душа, я обнаружил на телефоне пропущенный звонок. Это меня приободрило.

– Привет, Рита! Я начал волноваться, – сказал я, перезвонив.

– Всё нормально, – ответила Рита, и я понял, что она солгала.

– Ты заболела?

– Наверное, – неуверенно ответила она. – Плохо себя чувствую.

– Давай я приеду. Привезу чего-нибудь вкусного. Или полезного. Или всё вместе.

– Не стоит, – ответила она потухшим голосом. – Мне хочется побыть одной. Извини, пожалуйста.

– Хорошо. Давай приду попозже, и мы поговорим.

– Нет-нет. Прости, но я не хочу, чтобы ты меня такой видел.

И отключилась. Через минут пять я поймал себя на том, что тупо смотрю на дверной косяк. Что-то здесь было явно не так. Рита, конечно, иногда падала духом, но сейчас было что-то совсем новенькое. Я вдруг почувствовал ревность. А вдруг у неё появился другой парень? В конце концов, мы видимся раз в месяц, это мало. Найдётся какой-нибудь мистер сентябрь и всё, поминай как звали.

Я набрал Димку. Он выслушал и кисло сказал:

– Знаешь, приятель, это странно. Но, может, она действительно болеет? Когда с Нелькой хворь приключается, она меня на дух не переносит.

– Вы друг друга видите ежедневно. Мне твоя рожа тоже опостылела бы. А у нас с Риткой всего один день.

– Может, у неё особенный день? – Дима сделал акцент на слове особенный.

– В смысле?

– Ну, особенный, – в его голосе прорезались глумливые нотки. – Женские дни и всё такое.

– У неё такого никогда не было! – выпалил я и спохватился. – То есть, что не в наш день… Что раньше… В общем, не может быть!

– Ладно-ладно, просто предположил. Что собираешься делать?

– С тобой вот хотел посоветоваться, – мрачно сказал я. – Но толку-то.

– Может, приедешь? – предложил он. – Успеем вечером в баньку сходить. Поговорим толком.

Идея была заманчивой. Но мне представилась долгая дорога в обмен на пару-тройку часов и как я потом сижу один в остывающей бане.

– Наверное, нет. Спасибо, что предложил.

– Хочешь, с Нелькой поговорю? Они часто общаются.

– Поговори, – согласился я. – Только знаешь, аккуратно.

– Ты же меня знаешь, приятель.

– Знаю, – без энтузиазма согласился я.

Итак, мне предстоял месяц ожидания. Нет, конечно, можно было бы презреть все запреты и заявиться к ней на порог, но вряд ли Ритка обрадуется такому напору.

Давно я не испытывал этого тягостного чувства переизбытка времени. Тревога, что поселилась у меня в голове, осваивалась, распускала корни, цвела и пахла. Я придумывал миллион причин, почему вдруг Ритка решила меня продинамить. Наверное, также маялись влюблённые в древности – уедешь торговать в Сибирь или в военный поход и пиши письма, а уж когда придёт ответ и придёт ли вообще – на всё божья воля.

Нужно было придумать дело, но у меня, как назло, никакого дела и не было.

Ехать мне никуда не хотелось. Во-первых, ужасала прорва времени, которую нужно высидеть в кресле самолёта или лёжа на купейной полке. А, во-вторых, не хотелось встречаться ни с кем, кто знал бы Маргариту хоть понаслышке. Мне суеверно казалось, что стоит заговорить о ней, как тут же рухнет последняя надежда (почему последняя? надежда на что? – сам не знаю).

В итоге время пришлось откровенно убивать – я шлялся по кино, игровым автоматам, ночным клубам. Раз собрался с духом и потопал в дорогущее казино, куда меня, к счастью, не пустили. Не знаю, чем моя физиономия не понравилась киборгоподобной охране, но она оказалась неумолимой – «имеем права отказать без объяснения причин». Впрочем, я особо и не настаивал.

Спасали книги и стрелковые клубы. Удивительные сочетания может находить мозг в попытке решить неизвестное жизненное уравнение. Сначала я читал до одурения романы – первую неделю классические, после стал подбирать посовременнее. Когда совершенно уже невозможно было смотреть на буквы, то срывался из дома и ехал или на полигон, где с удовольствием расстреливал мишени, или договаривался об участии в пейнтбольной схватке. К концу месяца на теле насчитывалось с десяток внушительных синяков – такова была плата за восстановление душевного равновесия.

В последний день мандраж усилился до безобразия. К Коршунову я не поехал, на звонки и сообщения не отвечал. Спал я после перемещения через пень колоду, то и дело просыпаясь от невнятных липких кошмаров.

Утром я честно дождался девяти часов (раньше мне показалось слишком рано, а позже выглядело бы так, словно я обиделся) и позвонил.

– Привет, Алекс.

– Рита! – нарочито радостно произнёс я. – Как ты?

– Извини, пожалуйста, но сегодня тоже не получится, – сбивчиво ответила она.

– Да что происходит-то?

– Мне нужно решить пару дел, Алекс. Обещаю, что в следующий раз мы увидимся.

– Ну хоть намекни, что за дела?

– Не могу, Алекс. Пока не могу. Давай обсудим, когда встретимся.

– Погоди. Рита.

Я чувствовал, как она готовится устало меня выслушать. Надо бы подобрать такие слова, чтобы разом перемахнуть эту внезапную холодную пропасть.

– Как больно, милая, как странно…

– Не надо, Алекс.

– Сроднясь в земле, сплетясь ветвями…

– Мы встретимся через месяц, – сказал она твёрдо.

– Раздваиваться под пилой, – продолжил я коротким гудкам.

Через окно светило яркое октябрьское солнце. А мне хотелось дождя, тёплого грибного дождя под серым небом.

Я не удержался, схватил кружку с остатками кофе и со всей дури запустил в стену. Керамическая удалая тройка разлетелась на мелкие кусочки, оставив смачное коричневое пятно на стене.