Я жду вас всегда с интересом (Рассказы) - Страница 4
— …Четыре метра десять!!!
— Двести тысяч восемьсот четыреста двадцать! — отвечаю я.
— Вот вы смеетесь, а представьте!
Очень нужно мне представлять! Будет он пить еще или не будет? И съел бы я еще. Зачем мне представлять, сравнивать какие-то цифры? Мне захотелось даже сказать ему дружески, на ухо: «Товарищ мой дорогой, милый ты мой товарищ, не давят на меня потолки, понимаешь? Не давят!»
Совсем низко летят самолеты, прекрасная картина, лучшего зрелища не придумаешь, отличные самолеты, давай доедай свой шашлык, допивай — и домой! Не надо никакого вина, хватит, вполне достаточно.
— …К вашему сведению, это еще не самые высокие потолки, — говорит мой сосед.
— А какие самые высокие?
— Сейчас я вам скажу…
Откуда он знает, какие самые высокие потолки? Сидит, вспоминает, соображает, салфетку взял, подсчитывает, похоже, скандинавской авторучкой…
— Да бросьте вы, — говорю, — ни к чему, не так уж важно…
— Я вам хотел показать одну любопытную цифру…
Опять цифры.
Он скомкал салфетку. Что-то у него там с цифрами не получилось.
— Если бы мне сказали несколько лет назад, что на этом месте будет такой вид, — сказал он, задумчиво глядя вдаль через стекло, — я бы не поверил.
— Да, да, многие места буквально не узнаешь через несколько лет, это верно. Такие перемены, колоссальные изменения, темпы сумасшедшие. Я не видел, что было здесь несколько лет назад, но могу представить: была трава, деревья, быть может, болото… может быть, какая-нибудь маленькая деревушка, домики на курьих ножках, речушка, огороды…
— А я помню, видел своими глазами: здесь ничего не было. НИЧЕГО! Вы можете себе представить? Земля, и все. Голая земля.
Мы молча поглядели сквозь стекло.
— М-да… в скандинавских странах сплошь ездят на велосипедах… целые велосипедные стоянки… — сказал он.
— Я до сих пор не могу научиться ездить на велосипеде… то есть по тихим улочкам, лесным тропинкам могу, но как на шоссе выеду или на улицу оживленную, сейчас же руль начинает в руках вихлять, особенно если навстречу транспорт.
— Недавно я был в Болгарии, вот где вино! Прекрасное вино! Чудесное вино. В прошлом году, будучи в одной заграничной командировке…
— А я был в Ташкенте во время землетрясения, — сказал я.
— Ну и как?
— Как раз эти новые дома, которые вы так ругали, стоят крепко, не шелохнутся.
— А мне говорили — старые целы, а новые разрушены.
— Неправильно вас информировали.
— Кстати, как гостиница?
— Представьте себе, вас дожидается.
— Я скоро собираюсь в Италию, а там видно будет. Возможно, на обратном пути заскочу к приятелю. Работа дипломата — континенты.
Он выпил и сказал:
— Жена меня уважает, когда я основательно выпью.
— Как вас понять?
— Буквально.
— Вы шутите?
— Нет, это вы шутите.
— Как нам тогда поступить, если мы с вами считаем, что оба шутим?
— Как поступить? Надо выпить.
— Принесите нам, пожалуйста, девушка.
— За ваше здоровье, — говорю, — за вашу жену.
Он рюмку уже было ко рту поднес, а тут отставил в сторону. Задумался, что-то с ним, в общем, происходит. Тяжело вздыхает, выпивает, заметно веселеет, начинает что-то рассказывать про скандинавские страны.
— Я сегодня полдня землю таскал в ведре на восьмой этаж, лифт пока не пустили, — говорю.
— Это еще зачем?
— Наполнял ящики на балконе, цветы буду сажать.
— Так много земли нужно было?
— Большой балкон достался, много ящиков.
— Между прочим, в скандинавских странах проектируются такие балконы и строятся, и цветы тоже там сажают… кто сажает, кто не сажает, как у нас, в общем.
— Тоже, значит, землю таскают?
— Таскают, а как же, не будешь таскать — не будет цветов. Кстати, уже зима, какой смысл было вам в это время землю таскать, весной уж…
— Случайно получилось, на девятом этаже у меня товарищ живет, прибегает чуть свет, орет: «Земля! Земля!» Как на корабле точь-в-точь после долгого плаванья. Ну, я вскочил с постели: что за земля, где земля, ничего понять не могу. А он: «Быстрей! Хватай ведро! Землю привезли! Потом поздно будет!»
— Чего это он?
— Бежим, говорит, скорей, а то потом за тридевять земель землю придется таскать; может, верно… Ну я не помылся, не побрился, схватил ведро и вниз по лестнице, как бы вроде зарядки…
— Ну и натаскали?
— Натаскал.
— А цветы, значит, весной?
— Цветы весной.
— М-да…
— Да-а… вот теперь сижу с вами. Зайду, думаю, стаканчик выпью после трудов.
— А как вы относитесь к Бакташеву? — спрашивает он ни с того ни с сего.
— К кому?
— Как вам Бакташев?
— Кто это такой?
— Поэт, господи! Бакташева не читали?
— Не читал.
— Ну, знаете…
— А что он написал?
— Он написал уйму! Массу стихов! Выпьем за него.
Мы взяли выпили.
— Вы еще съели бы? Быстренько, и уйдем, пить больше не будем, — сказал я.
— Почему не будем?
— Так возьмем?
— Возьмем, возьмем, все возьмем…
— Все будет в порядке!
— Вы что-то сказали? Вы сказали: все будет в порядке? А что может быть не в порядке?
— Пожалуй, вам пить больше не надо.
— Нет, буду! Все время буду! И никто меня не остановит! Вам можно, а мне нельзя? Я не люблю спиртное, терпеть не могу! А моей жене, видите ли, не нравится, что я не пью, скучно, говорит, со мной в компании, все напиваются, как нормальные люди, а ты один, как балбес, сидишь, глазами зыркаешь, никуда от тебя не скроешься, никуда не отлучишься… поганая, говорит, привычка, не может напиться… А зачем?! На меня, говорит, смотреть противно, а сейчас на меня не противно смотреть? Идиотство, форменное идиотство!!! Я теперь каждый день буду напиваться, я ей покажу!..
— Не стоит вам расстраиваться… выпейте стаканчик, и айда, хватит, достаточно тут с вами прохлаждаемся…
— Вы скажите мне: ваша жена хвалит вас, когда вы пьете, неужели хвалит?
— Напротив… Если переберешь, а поскольку частенько перебираешь… за что же, собственно, хвалить…
— Тогда за что меня ругает? Ума не приложу. Хемингуэй, говорит, пил это правда? Может, он и не так уж пил, а? Все больше на него ссылается, портрет его приколотила на стенку…
— Действительно, он выпивал… шампанское, красную икру и «позвоним Капусте», помните?
— Читал, читал, жена вслух читала… О Марлен Дитрих идет речь, красивая женщина, актриса и позволяет себя Капустой называть, парадокс!
— Так это же по-дружески, любя.
— Как то есть по-дружески? Что значит по-дружески? Она же женщина!
— Ну и что?
— Вы считаете, ничего?
— А что?
— Нет, вы серьезно?
— Вполне.
— Тогда, значит, меня плохо воспитывали… Почему меня так плохо воспитывали, вы мне не ответите, а? Не выпить ли нам по этой причине?
Он чуть не плакал. Ругал свою жену. И тут же хвалил. Но больше всего он себя ругал. Немножечко неприятно было на него смотреть. Но, в общем-то, он не самое плохое впечатление производил. Просто, видно, маленько запутался.
— Бросьте, — говорю, — свою жену в таком случае, раз такое дело, детей у вас нет, не так страшно… ничего я больше вам посоветовать не могу.
— Как не страшно? По-вашему, не страшно? Бросить ее? Да вы что? Как же так?!
— Уходят же другие, если невмоготу, как вам, к примеру…
— Знаете что… Проводите меня домой… Я вас прошу… при вас она не посмеет, сделайте такую любезность… я боюсь… произойдет землетрясение…
— Вы же говорили, она вас ругала за то, что вы не пьете. Сейчас вы выпили. Выходит, жена вас будет только хвалить.
— Вы думаете?
— Вы же сами говорили.
— Да, да… но я же не с ней выпил… если бы я с ней выпил, нет, я боюсь…
— Первый раз вижу человека, чтобы так своей жены боялся.
— О! Вы ее не знаете! Нет, вы ее не знаете!
Мне любопытно стало, что у него за жена. Зверски он ее боялся. Буквально дрожал от страха.
— Не волнуйтесь, — говорю, — не выпить ли нам еще, я вас провожу, вы не волнуйтесь.