Я вышла замуж за покойника - Страница 30

Патрис увидела, что Билл разглядывает машину, будто прикидывая, годится ли она в качестве гроба.

— Я тебе помогу, Билл, — вдруг решительно заявила она. — Помогу… во всем. — Увидела, что он смотрит на нее с сомнением. — Ну позволь мне, Билл. Позволь. Это малая толика… какой я могу искупить все мной содеянное.

— Ладно, — согласился он. — Во всяком случае, без машины мне не обойтись. — Он втиснулся в машину. — Дай-ка на минутку баранку. Покажу, что мне нужно.

Продвинув машину немного вперед, остановился. Поставил ее так, что за линию домов выступал лишь капот, остальная часть оставалась в тени переулка.

— Погляди со своего места, — начал объяснять Билл. — Видишь ту дверь?

— Не вижу. Правда, представляю, где она расположена, — ответила Патрис.

— Это я и имею в виду. Когда выйду и закурю сигарету, подгонишь машину прямо туда. Пока остаешься здесь. Если увидишь что-то подозрительное, не стой. Поезжай вперед не разворачиваясь. Прямо домой.

«Нет, — упрямо думала она, — никуда не уеду. Не сбегу, не оставлю тебя одного». Но ему этого Патрис не стала говорить.

Билл вышел из машины, постоял немного, осторожно огляделся вокруг.

— Ладно, — наконец сказал он. — Все спокойно. Пожалуй, можно идти. — Подбадривающе потрепал ее по руке. — Не бойся, Патрис. Может, нам повезет. Ведь мы с тобой новички в этих делах.

— Может, повезет, — до смерти напуганная, повторила она.

Билл решительно двинулся своей обычной так нравившейся ей походкой. Не прячась, не пригибаясь. Почему это так важно для нее именно сейчас, подумала она. Во всяком случае то, что они собираются делать, не кажется ей таким страшным.

Билл вошел в дом, где лежал покойник.

Казалось, Билл пробыл там вечность. Никогда еще время не тянулось так медленно.

Кошка, которая испугала ее раньше, вернулась. Патрис смотрела, как животное медленно, опасливо крадется к месту, с которого ее спугнули. Кошку было видно, пока она перебегала дорогу. Потом ее поглотила тень от домов.

Ты можешь задушить крысу, позавидовала женщина кошке, и тебя за это только похвалят. А ведь твоя крыса лишь кусает, крови не пьет.

Блеснула короткая вспышка.

Поразительно, как отчетливо видно пламя спички. Крошечное, почти мгновенное и такое живое. Словно светящаяся желтая бабочка, прикрепленная на секунду с распростертыми крыльями к черному бархату и тут же снова отпущенная на волю.

Патрис немедленно нажала на стартер, свернула за угол и бесшумно подкатила к условленному месту. В ночной тиши коротко проурчал мотор и прошуршали шины.

Билл, не дожидаясь, бросил сигарету и снова скрылся за дверью.

Она не знала, куда он собирался… собирался погрузить то, что вынесет. Спереди или сзади. Патрис дотянулась до задней дверцы и оставила ее открытой. Затем она уставилась прямо перед собой, не в состоянии двинуть шеей.

Слышала, как открылась дверь, но была не в силах повернуть головы. Пыталась заставить себя, но никак не могла взглянуть в ту сторону.

Слышала хруст медленных тяжелых шагов по тротуару — его шагов — и сопровождающий их более мягкий звук, вроде как по земле что-то тащили.

И вдруг услышала нетерпеливый голос Билла (показалось, прямо над ухом):

— Переднюю дверцу. Переднюю.

Ей было не повернуть головы. Но руки, по крайней мере, двигались. Не глядя потянулась к дверце, открыла ее. Слышала, как, будто в носике закипающего чайника, булькает в горле.

Кто-то буднично уселся рядом, скрипнув кожей сиденья. Толкнул локтем в бок.

Мышцы расслабились. Патрис стремительно повернулась.

Прямо перед глазами — его лицо. Нет, не Билла. Широко открытые насмешливые глаза. Эта страшная голова качнулась в ее сторону, и Патрис оказалась с ней лицом к лицу. Даже после смерти Стивен не отпускал ее…

Из горла женщины вырвался сдавленный крик ужаса.

— Ну-ка, перестань! — раздался из-за покойника голос Билла. — Садись сзади. Я буду за рулем. Он рядом со мной.

Звук его голоса подействовал успокаивающе.

— Я не хотела, — невнятно пробормотала Патрис.

Не помня себя, хватаясь за машину, она перебралась на заднее сиденье.

Билл, видно, понимал, что с ней происходит, но даже не обернулся.

— Говорил тебе, езжай домой, — спокойно напомнил он.

— Все в порядке, — заверила она дребезжащим, как на заигранной пластинке, голосом. — Все в порядке. Поезжай.

Хлопнула дверца, и они тронулись.

Билл, держа одну руку на баранке, медленно тронул машину. Другой рукой он надвинул шляпу на маячившее рядом лицо.

Не оборачиваясь, Билл постарался найти для нее ободряющие слова.

— Слышишь меня?

— Да, — еле слышно откликнулась Патрис.

— Постарайся не пугаться. Не думай о нем. Пока нам везет. Чек с записной книжкой были у него. Смотри на все это так: у нас должно получиться. И не иначе. Тем самым и мне поможешь. Понимаешь, твое нервное напряжение передается мне.

— Я в полном порядке, — дрожащим голосом заверила Патрис. — Успокоюсь. Буду держать себя в руках. Поехали.

Дальше ехали молча. Да и как иначе в такой-то поездке?

Она отводила глаза. Смотрела в сторону, сколько могла; когда уставала, смотрела в потолок. Или на пол прямо перед собой. Куда угодно, только не вперед, не туда, где, знала она, одновременно покачиваются две головы.

Старалась следовать совету Билла не думать. «Мы возвращаемся с танцев, — внушала она себе. — Он везет меня домой из „Кантри-клуба“, только и всего. На мне то черное платье с золотыми кружочками. Видишь? То самое черное платье с золотыми кружочками. Мы поссорились, поэтому я… я сижу сзади, а он впереди один».

Патрис вытерла холодный влажный лоб.

«Он везет меня из кино, — представляла она. — Мы смотрели… смотрели… смотрели…»

Неожиданно она произнесла вслух:

— Как называется картина, которую мы сейчас смотрели?

— Молодец, — отозвался Билл. — То, что надо. Хорошая мысль. Сейчас назову. А ты думай дальше. — Поразмышляв, он предложил: — Марк Стивенс в «Хотелось бы знать, кто ее сейчас целует». — Они вместе смотрели эту картину днем, тысячу лет назад (в прошлый четверг). — Рассказывай с самого начала. Запнешься, помогу.

Было трудно дышать, на лбу все время выступал пот.

«Он писал песни, — вспоминала она про себя, — повел свою молочную сестру в… варьете и услышал, как одну из его песен поют со сцены».

Машина повернула, и обе головы качнулись. Одна почти упала на плечо водителю. Кто-то невидимый их раздвинул.

Патрис поспешно зажмурилась.

— Когда… вступает мелодия песни, давшей название фильму? — запинаясь, спросила она. — Это та, в начале, которую они слышали с балкона?

Машина встала под светофором. Рядом, колесо в колесо, остановилось такси.

— Нет, она… — начал Билл, взглянув на такси. — Это была… — Он снова повернулся к такси, глядя на него отсутствующим взглядом, как смотрят на предмет, когда вспоминают что-то не относящееся к нему. — Это была «Привет, крошка». Под нее еще танцевали, помнишь? А заглавная песня появляется в конце. Вспомни, он еще никак не мог найти слова.

Светофор переключили. Такси сразу рванулось вперед. Патрис прикусила зубами руку. «Не могу. Больше не могу, — пронеслось в голове. Хотелось крикнуть: — Открой дверь! Выпусти меня! Я не такая смелая! Думала, что смогу, но не… Будь что будет, только выпусти меня скорей!»

Паника, такое состояние называется паникой.

Она впилась зубами в руку. Панический страх отхлынул.

Теперь они ехали быстрее. Но не настолько быстро, чтобы вызвать подозрение или привлечь случайный взгляд. Наконец достигли пригородов, поехали вдоль проходящей справа железнодорожной ветки. Теперь можно было ехать побыстрее.

Потребовалось время, прежде чем Патрис осознала, что главная опасность миновала. Они находились уже за пределами Колфилда, по крайней мере покинули его плотно застроенную центральную часть. И к счастью, ничего не случилось. Ничего непредвиденного. Не задели никакой машины. Не подошел ни один полицейский, чтобы сделать замечание, заглянуть в машину. Пока ни одного происшествия. Но что происходило в душе…