Я тебя проучу (СИ) - Страница 34

Сморгнув навернувшиеся слезы, я опускаюсь перед ней и крепко прижимаю к себе. От нее пахнет клубничным гелем для купания. Видимо, Мадлен и правда о ней заботилась. Трудно поверить, что после такого она могла продать Сашу какому-нибудь ублюдку-извращенцу.

— Мамочка, ты меня раздавишь, — пищит Саша, звонко засмеявшись.

— Я просто соскучилась, крошка.

— Ты больше не поедешь в командировку? — спрашивает она.

Глажу ее по мягким волосам и целую в щечку.

— Вместе поедем. Прямо сегодня. Хочешь?

Она чуть отодвигается и с загоревшимися глазками взвизгивает:

— Да! Да-да-да!

— Тогда я сейчас позвоню дяде Платону, и он купит нам билеты. Договорились? — подмигиваю ей.

Она довольно кивает, беря у мамы мороженое.

— Рита, ты уверена, что нам стоит уезжать? — беспокоится та.

— Тебя ничего здесь не держит, кроме папиной могилы, — отвечаю и достаю мобильник. — Посидите за столиком.

Отхожу в сторону и дозваниваюсь до Богатырева, краем уха услышав Сашу:

— Мадлен сказала, что дядя — мой настоящий папа. И что если они с мамой помирятся, мы будем жить вместе.

Улыбнувшись ей, мама по-доброму говорит:

— Кушай мороженое, Сашуль. А то растает.

Едва Богатырев принимает вызов, как я, не спрашивая, не занят ли он, докладываю, что Саша со мной.

— Но у Мадлен с собой был какой-то навороченный прибор, — рассказываю с досадой. — Скорее всего жучок не даст никаких результатов. Думаю, он блокировал передачу данных, и на записи будут лишь неясные помехи.

— Я ничего не записывал, Рита. Это навигатор. Чтобы я знал, где вы находитесь.

— То есть ты не собираешься возвращать фирму? — паникую я. Сердце снова с болью бьется в груди. — Платон, а как же люди? Мы не можем оставить их без работы.

— Это не твои заботы, Рита. Документы и вещи взяла?

— Угум, — мычу, кивнув.

— Езжайте в аэропорт. Я буду ждать вас там.

Не сказав больше ни слова, он отключается. Потерев висок, одобрительно смотрю на счастливую дочку. Саша больше остальных заслужила отдых.

Звоню ожидающему нас таксисту и прошу подъехать к торговому центру. Пора покинуть этот город и дать себе шанс.

— На море летите? — заводит с нами разговор водитель. — Правильно, хватит плесневеть в душном городе. Мы с женой по молодости часто на юга летали. Тогда от завода путевки в санатории бесплатно выдавали…

— Мама, мы что, летим на море?! — с восторгом ахает Саша. Ведь это ее мечта — увидеть пляж и пальмы. Но как сказать ей, что я сама не знаю, куда мы отправимся?

— Мы обязательно побываем на море, — обещаю, не выпуская ее из своих объятий. Будь моя воля, привязала бы, приковала к себе, чтобы больше ни одна гадина не посмела обращаться с ней, как с вещью.

Расплатившись с душевным таксистом, забираем с мамой сумки из багажника и входим в здание аэропорта. Богатырев в зале ожидания. В сопровождении двух парней в черных костюмах. Лицо одного мне даже кажется знакомым. Вроде бы это он встречал нас, когда его шеф привез меня к себе в особняк.

— Ну как вы? — интересуется он буквально на бегу. По тону, по взгляду, по быстрым жестам вижу, что торопится.

— Отлично! — отвечаю, крепко держа Сашу за руку. — Договор передан, Платон.

— Значит, все идет по плану. Паспорта давай. Загранники, — уточняет он.

— Эм-м-м… — подаю ему два паспорта. — У Саши нет загранника.

— Есть! — Он достает из внутреннего кармана пиджака документ в плотной корочке и передает все три своему человеку. Тот немедля шагает к кассе.

— А ты?! — вырывается у меня, когда соображаю, что сам Богатырев без вещей.

— Я прилечу, Рита. Клянусь. Но позже.

— Опять через семь лет?! — вскрикиваю я, чем пугаю Сашу. Вздрогнув, дочка отпускает мою руку и жмется к маме. — Прости, милая. Идите посидите с бабушкой вон на том диванчике. Хорошо? — Провожаю их взглядом и перевожу его на Богатырева. Едва гашу в себе желание ударить его. — Платон, не бросай нас снова.

— Рита, я должен здесь все уладить. Я приеду, я же сказал. Там о вас позаботятся, пока меня не будет.

— Куда ты нас отправляешь?

— В Доминикану.

— О, тогда все нормально. По туристической карточке мы сможем прожить там всего тридцать дней.

Его глаза чуть сужаются. Моя находчивость ему явно по душе.

— Я постараюсь решить все вопросы в кратчайшие сроки. Рита, — берет меня за руку и притягивает к себе, — Саша заслуживает лучшего. Я остаюсь здесь ради нее. Там чудесный пляж, вы не заметите, как пролетит время.

— Заметим. Я замечу.

Подушечкой большого пальца погладив меня по нижней губе, склоняется и целует. Жарко и требовательно. Вкладывая в этот поцелуй всю тоску и зло от прощания. Я чувствую, как на части рвется его сердце. Он хочет все бросить и лететь с нами. Но у Богатырева тоже есть совесть. Он не успокоится, пока не определит мать и сестру. Пока не закончит свою миссию в компании. И подозреваю, пока не отомстит Мадлен.

— Пообещай, что нам с Сашей не придется смотреть на тебя через тюремную решетку, — прошу я шепотом.

— Обещаю, — отвечает он мне в губы. — Скоро мы встретимся, Рита.

Вернувшийся парень вынуждает нас умерить страсть. Богатырев внимательно просматривает билеты и отдает мне.

— Посадка через полтора часа. Справитесь без меня?

— Тебе пора бежать?

— Чем дольше я здесь, тем сильнее хочется вас оставить.

— Так оставь. Подождем и потом все вместе полетим.

— Рита, я должен быть уверен, что вы в безопасности. Что завтра мне не оставят записку с условиями вашего выкупа. Вы — самое дорогое, что у меня есть. И рисковать вами я не стану.

— Ты жуткий эгоист, Богатырев, — фыркаю я. — Только попробуй не вернуться к нам. Третьего шанса не будет.

— Будет, — решительно констатирует он, запускает пальцы в мои волосы и еще раз целует. — Держи ее за руку. Всегда.

Покивав, прикрываю глаза, ловя его тепло. По мере его удаления становится прохладно, одиноко. Я вновь чувствую себя брошенной, глядя ему вслед. На непослушных ногах подхожу к дивану и сажусь возле мамы. Не замечаю, как она забирает у меня билеты и рассказывает Саше, что ее мечта сбылась — мы летим на море. Очухиваюсь, только когда дочка гладит меня по руке и произносит:

— Он приедет, мама. Он же дал слово.

Я грустно улыбаюсь:

— Хотелось бы.

— Взять тебе что-нибудь? Может, воды? — беспокоится мама.

— Да, — соглашаюсь, — в горле пересохло.

Она отходит к автомату с напитками, а я перевожу взгляд в окно. Смотрю на самолеты и пытаюсь взбодрить себя заверением дочки.

— Мама! Смотри, там Ярослав!

Даже дернуться не успеваю, как Саша срывается с места и бежит на выход. Вслед за Яром. Да, это действительно он. Я слишком много времени провела с ним, чтобы легко узнать его со спины и по походке. В его руке дорожная сумка. Значит, он тоже собрался покинуть город. Хотя обещал пробыть тут еще неделю.

— Саша! — подскочив с дивана, бегу за дочкой, толкая возмущенных людей. — Остановись!

Но Саша не реагирует. Или не слышит. Она очень полюбила Яра и, конечно, хочет похвастаться, что летит на море. А может, и вовсе — пригласить с нами.

Яр выходит из здания аэропорта, но Саша не останавливается и выскакивает за ним. Не глядя на проезжую часть, мчится через дорогу и тормозит в тот самый момент, когда я замираю от раздавшегося звука клаксона.

Яр резко оборачивается, замечает меня и замершую посреди дороги Сашу. Последнее, что я слышу, это его крик и глухой удар, разбивший мир перед моими глазами на тысячи осколков…

— Заглохни! — повторяю в третий раз, кулаком стукнув по столу. Так, что хрустальная крышка на старинном графине задрожала.

Мать, всхлипнув, отрывисто вздыхает.

Бесит… Как же бесит ее истерика! Я сыт по горло ее припадками и концертами. Всю кровь у меня выпила за эти семь лет. Периоды затишья, когда она месяцами тусовалась в клинике, были лучшими за эти годы.