Я тебе не верю! - Страница 10

Она не хотела сближаться с этой семьей и подпадать под обаяние матери Филиппа или его самого. Она предпочитала остаться сама по себе — одинокой и недоступной. За последние три года Элизабет научилась не поддаваться таким чувствам, как сердечность и сентиментальность, используя уверенность в себе словно непроницаемую броню от внешней агрессии. Но эти люди находили слабые места в ее обороне.

Было что-то располагающее в этой женщине, становилось понятным, почему Филипп так защищал и оправдывал ее.

— Давайте пойдем и посмотрим, не проснулась ли Джулия.

В конце концов, все три женщины позавтракали вместе на балконе, который уже заливали теплые солнечные лучи, и, хотя ощущалась некоторая неловкость, трапеза прошла хорошо. Они как раз заканчивали пить кофе, когда послышался стук в дверь.

— Это, должно быть, горничная пришла, чтобы забрать посуду, — предположила Луиза.

Однако это была не горничная, а Филипп, совершенно неотразимый в черных джинсах и серой шелковой рубашке, которая приоткрывала его широкую грудь.

— Доброе утро, сударыни. — Карие глаза насмешливо оглядели порозовевшее лицо Элизабет. Он непринужденно сказал, обращаясь к матери: — Сообщаю вам, что ваше присутствие требуется на кухне для составления меню.

— Да, да. — Поднявшись, Луиза коснулась лица сына легким жестом ласки и одобрения. — Ты хорошо спал? — спросила она заботливо.

Филипп кивнул и бросил взгляд на стол с остатками завтрака.

— Остался еще кофе?

— Нет. — Элизабет ответила слишком торопливо, но мысль о том, что ей придется сидеть перед его алчущим взором непричесанной, в тонкой ночной рубашке и наброшенном поверх нее пеньюаре, была для нее чересчур болезненной. Он же, напротив, казался невозмутимым, стоя перед ней с влажными после утреннего душа волосами, чисто выбритый и выглядевший совсем как… Ее мысли запутались и оборвались. Что он, в конце концов, тут делает? — спрашивала она себя беспомощно. У него же собственный дом. Он сам так сказал!

— Нет проблем. — Его ухмылка говорила ей, что он точно знает, о чем она думает, и желание ударить, пнуть его, сделать что угодно, лишь бы нарушить это высокомерное спокойствие, было таким сильным, что она физически ощущала это.

— Думаю, Джулии и Элизабет нужно переодеться. — Элизабет благословила Луизу за это вмешательство. — Филипп оставался здесь минувшей ночью, — добавила мадам де Сернэ. — Вчера он слишком много времени провел за рулем, а ведь дорога отсюда до его дома тоже неблизкая. Что, если бы он был недостаточно осторожен…

— Только не я. — Филипп обнял мать и прижал ее к себе на мгновение. И тут Элизабет увидела, что он не пытается скрыть душевную боль, которая черной тенью набежала на его глаза. Возникший призрак покойного брата мгновенно стер насмешливую улыбку с его губ и сделал жесткой линию рта.

Когда голоса матери и сына затихли за дверью, Джулия обернулась к сестре с понимающей улыбкой:

— Он так нежен с ней, — сказала Джулия задумчиво.

— Он очень ее любит. — То, как бережно Филипп отвлекал свою мать от ее горя, тронуло Элизабет, и ей это совсем не понравилось. Личность Филиппа была так противоречива, что она начинала чувствовать себя совершенно сбитой с толку.

Как скоро она могла бы уехать? Элизабет размышляла об этом, когда принимала душ и одевалась. У Джулии тут все будет прекрасно — теперь она это понимала, поэтому отъезд возможен через пару дней, когда все окончательно уладится.

Да! Она решительно кивнула своему отражению. Два дня — самое большее. Ей нужно возвращаться в Штаты, к работе, с ее ежедневной обыденностью и рутиной. Она хочет быть в безопасности.

Элизабет не посмела задать себе вопрос, который таился у нее в подсознании, и на который пока было лучше не отвечать.

— Ты знаешь, Бетти, я могу представить себе Патрика здесь гораздо лучше, чем в Англии. — Джулия лежала в одном из мягких шезлонгов, расставленных вокруг бассейна в тени огромных ветвистых буков. — Ты не думаешь, что это странно?

— Не думаю. — Элизабет приподнялась на локте и посмотрела на сестру сквозь темные солнечные очки. — В нем было очень много французского, не так ли?

— Да. — Джулия отвернулась и на короткое время воцарилась тишина, которая была вскоре нарушена детским смехом. Сестры увидели трех маленьких детей, бегущих вприпрыжку в сопровождении Филиппа.

— Как можно позволять детишкам носиться возле такого опасного места, как бассейн? — Элизабет нахмурилась при виде приближавшейся маленькой группы.

— Вы собираетесь напугать их до смерти своей свирепостью? — Филипп, подходя, указал на трио, которое прижалось к его ногам с выражением настороженности и любопытства на личиках.

Она заставила себя улыбнуться и присела на корточки перед тремя девочками. Между тем Джулия наблюдала все происходящее с большим интересом.

— Привет, как вас зовут?

— Bonjour. Comment alles-vous? — старшая из малюток, которой не могло быть больше четырех, очевидно, произнесла заученное приветствие. Не понимая ни слова по-французски, Элизабет беспомощно взглянула на Филиппа.

— Она спросила, как вы поживаете. — Он тоже присел рядом с детьми. — Они чуть-чуть говорят по-английски, но этого недостаточно. Выучат язык лучше, когда пойдут в школу.

Филипп быстро заговорил с девочками на родном языке. Они весело заулыбались, поглядывая на Элизабет, а затем повернулись к Джулии с широко раскрытыми от любопытства глазами, и старшая из них повторила свое приветствие.

— Я живу хорошо, спасибо. А вы? — Когда Джулия ответила по-французски, все три малышки сделали шаг в ее сторону, явно заинтригованные. — Патрик немного научил меня своему языку. — Джулия улыбнулась Филиппу и сестре.

— Вы хорошо спали? — осведомился Филипп. Элизабет распрямилась, и он тоже поднялся, возвышаясь над нею и вызывая тот трепет в груди, за который она себя презирала.

Боже мой, почему этот человек должен расхаживать практически голый? — подумала она раздраженно. Это же неприлично! Плавки открывают больше, чем скрывают. Ей было неприятно, что она замечает подобные вещи.

Стояла прекрасная погода, и от жаркого солнца у Элизабет на щеках выступил румянец. Она опустила голову, позволив своим волосам прикрыть лицо золотистой вуалью.

— Благодарю вас, прекрасно. — Ей удалось придать своему голосу невозмутимость, чем она была весьма довольна, пока вновь не подняла лицо и не увидела недобрые огоньки в неумолимых темных глазах. — Эти дети? Я полагаю их отец — Пьер? — спросила она, выдерживая насмешливый взгляд, который, казалось, проникал в ее мысли.

— Вы полагаете правильно. — Филипп слегка повернулся и сделал жест в сторону маленьких девочек, которые хихикали, сидя рядом с Джулией. — Две младших — двойняшки. Им по три года. Старшей скоро будет пять. Две других девочки в школе, но вы наверняка увидите их вечером. Сегодня утром их едва выпроводили из дома, так они хотели посмотреть на своих новых тетушек.

Тетушек? Существует только одна тетушка, подумала она. У нее нет ни малейшего желания становиться членом этой семьи.

— Вы уже купались? — Спокойный тон вопроса сбил ее с толку.

— Я… я… — Элизабет запнулась на мгновение и словно со стороны услышала свой голос: — Нет. — Она глубоко вздохнула, пытаясь найти нужные слова, и вновь произнесла: — Нет, я не купалась. Джулия и я забыли привезти купальные костюмы.

— Это не проблема. — Бархатистый голос был ровным, но взгляд оценивающе прошелся по ее хрупкой фигурке в короткой пляжной блузке без рукавов и длинной белой юбке. — Я не думаю, что вам подошли бы купальные принадлежности Катрин — пятеро детей за восемь лет супружества сделали ее фигуру несколько… округлой. Но у моей матери есть множество купальников, которые будут вам впору. Она тоже стройная и миниатюрная. Я позабочусь, чтобы вам их принесли.

— Нет, нет, право же. Я не задержусь здесь долго…

— Вы не любите воду? — спросил он мягко. И вновь спокойный тон обманул ее, что стало понятным, когда она снова увидела его сверкающие глаза, от которых ничто не могло укрыться.