Я тебе не нужен (СИ) - Страница 16
- Я тебе не нужен, - Май зажмурился, стиснул зубы, пытаясь вернуть контроль над разбушевавшимися чувствами. – Не нужен…
Каким же дураком он был… Поверил, принял, позволил. Не заметил раньше, не увидел, не захотел видеть. Значит, сам виноват. Сам. «Бойся того, кто живет среди теней». Зазвучал в голове голос Аэта, и Май усмехнулся. Как коротко и точно. Бойся. Память тут же отозвалась полными ненависти глазами Павла, и Май, невольно содрогнувшись, заставил себя подняться. Надо уходить. Он всего лишь омега, и ему никто не поможет: в этом мире трезвый рассудок дозорного выше в цене.
========== Часть 9 ==========
Рассвет только-только занялся, когда Май вернулся домой, гремя бутылочками со свежим молоком в маленькой корзинке. Осторожно и очень тихо прикрыв дверь, чтобы не разбудить беспокойно спавшего всю ночь сына, он оставил одну бутылочку на столе, а остальные спрятал в холодном подполе. На пустых полках корзинка смотрелась сиротливо, но Май давно перестал беспокоиться по этому поводу. Он… как-нибудь проживет. Главное – чтобы с малышом было все хорошо.
Май подошел к старой кроватке, доставшейся ему «по наследству» от добрых людей, склонился к сыну, с ласковой улыбкой глядя на его личико. Малыш так быстро растет. И все больше становится похожим на отца. У него будут такие же скулы. И почти такие же синие глаза. Май невесомо коснулся губами чистого детского лобика, поправил тонкое одеяльце и неизменную куклу и вытянулся на своей кровати, прикрыв глаза и привычно расслабляясь. Набираясь сил перед новым днем. Сегодня надо связать собранные на той неделе и высушенные на солнце травы и повесить в кладовке. Работа не тяжелая, но нудная и долгая. Хотя Сара обещала прийти сегодня со своими мальчиками, чтобы помочь. К его травам она старалась не прикасаться, «чтобы не забрать их волшебную силу», но зато заботилась о его сыне, давая Маю возможность заниматься своими делами.
Под веками появился образ очаровательно улыбающейся молодой, но усталой женщины, и на сердце потеплело. В этом селении ее единственную Май мог назвать своим другом. Ее и ее двух сорванцов, носящихся по двору и знавших окрестный лес, как свои пять пальцев. За эти месяцы Май научил их различать целебные травы и теперь всегда знал, куда надо идти, чтобы пополнить запасы «злой ежевики» или «сонного цветка». Рядом с этой шумной, но дружной семьей Май отогревался душой и воспоминания уже почти не приносили прежней боли.
…Он скитался по большим селениям и маленьким городкам и все больше приходил в отчаяние. Он ненавидел жалость, но именно она кормила его и позволяла кормить сына. Люди жалели его, давали немного еды ему или малышу, привечали на ночь, но не пытались удержать следующим утром, когда Май уходил, поблагодарив хозяев за кров и пищу. Он пытался найти работу, но омега с маленьким ребенком никому не была нужна. Шрам больше не уродовал его лицо, и красивый тихий юноша нравился многим, и Май не раз слышал предложение отдать малыша в приют и стать чьей-то омегой, но его мутило от одной только мысли потерять сына. И он снова уходил. Дальше и дальше… Потерявшись во времени, пространстве, названиях городов и селений, отчаявшийся – он жил только мыслью о ребенке. Его уютное сопение или громкий плач, любопытные глазенки и улыбающийся беззубый ротик – сын стал спасением от тьмы, которая пыталась пробраться в душу. И, в конце концов, ему повезло. Наконец повезло. И пожилой мужчина, который согласился подвезти его до развилки, оказался разговорчивым. Он рассказал о семье, о внуках, о том, как плохо стало в селении без лекаря, который умер еще в прошлом месяце. Май встрепенулся и робко обмолвился о том, что разбирается в травах и умеет залечивать раны. И уже на следующий день обживал маленький, но очень уютный домик, стоявший почти на самом краю селения, которое жители с гордостью называли «городком».
Было трудно… Присматривать за малышом, принимать больных или ходить к ним самому, а еще вести нехитрое хозяйство… Иногда вечерами, ложась в постель, Май совсем не чувствовал своего тела, но со временем привык и даже вспомнил о своих уловках, помогавших скрыть свою суть омеги. Альфы в селении были, но много чего узнавший из книг Грасса, Май усовершенствовал свой обычный отвар и мазь, и перестал об этом беспокоиться. А потом познакомился с Сарой, которая однажды привела к нему своего младшего захворавшего сынишку, и что-то начало меняться в нем и его жизни. Сара приходила все чаще, помогая то по хозяйству, то с малышом, и уже через пару недель Май не представлял себе свою жизнь без нее и ее семьи. В селении лениво судачили о них, но оба знали, что никогда их отношения не зайдут дальше трепетной, но все-таки дружбы и поддержки. Никогда не спрашивая о его прошлой жизни, Сара деликатно обходила вопрос о его альфе, и за одно это сдержанное любопытство, которое, тем не менее, все-таки светилось в ее глазах, Май был ей бесконечно благодарен. Он был готов рассказать ей о своей жизни в Хай-Когоне, но от одной только мысли о Раяте сводило спазмом горло и начинало печь под веками. От стыда, вины и нарастающей тоски. Вспоминая себя и Павла, Май только рычал сквозь стиснутые зубы, обзывая себя дураком. Поверил красивым ухаживаниям, купился на ласку и тепло. А потом еще и ушел, лишив Раята возможности видеть сына. Раят… Именно его лицо стояло у Мая перед глазами, когда он, уставший после очередного суматошного дня, полного забот, валился на кровать и опускал ресницы. Именно его тихий смех Маю чудился иногда ночами. И именно о его сильных и нежных объятиях мечтал Май, оставаясь один на один со своими мыслями и желаниями. Думать о Раяте было хорошо. И больно. И чем дальше – тем труднее Маю было удержаться и не позвать его. Закрыть глаза, набрать побольше воздуха и закричать так, чтобы его зов долетел до такого далекого теперь Хай-Когона. Только… не услышит Раят.
Май повернулся на бок, поджав ноги и спрятав лицо за завесой волос. Наверное, надо забыть все, что было раньше. Забыть и начать жизнь сначала. У него есть дом, есть сын и его «почти-семья». Для уродца из леса даже этого было уже много. А ведь он так и остался… тем уродцем. Словно ожог не исчез, а просто ушел, спрятался в глубине. Но каждый раз, глядя на свое отражение в зеркале, Май все равно видит его. Чувствует на коже, снова и снова прячась под капюшоном или волной отросших еще больше волос. Май грустно улыбнулся и кончиками пальцев прикоснулся к изрядно поистрепавшейся кукле. Этот ежедневный почти-ритуал всегда придавал ему сил. Сил и воли, чтобы пережить еще один день. Который, кстати, вот-вот начнется.
…-Привет-Май-мама-велела-отнести-тебе-свежего-хлеба-и-сказать-что-сегодня-прийти-не-сможет! – эмоций в младшем сыне Сары всегда было слишком много. Сильно отличавшийся от иногда излишне серьезного брата, он был похож на восторженного щеночка, и Май никогда не мог удержаться от улыбки, глядя на это беспокойное чудо, сейчас протягивающее корзинку, от которой потрясающе пахло свежей выпечкой.
- Спасибо, - Май с чувством поблагодарил «гонца», а потом нахмурился. – Надеюсь, с мамой все в порядке? И почему ты один?
- Кайл остался помогать маме, - Эл, уже вскарабкавшийся на скамейку рядом, болтал ногами. – А меня услали, чтобы не мешал. Мама утром письмо получила и устроила большую уборку. А я ее ненавижу. Уборку. От нее пыли столько, и чихать все время хочется.
Май рассмеялся, думая о том, что стоит, наверное, и самому прибраться в доме. А Сара, наверное, младшего брата ждет. Тот, как знал Май из рассказов жителей, пару месяцев назад нанялся учеником скорняка из соседнего города и должен был вот-вот вернуться.
- Чихать хочется не только от пыли, Эл, - Май взъерошил тонкие темные волосы мальчишки. Еще совсем немного – и его малыш будет вот также сидеть рядом и со взрослым видом рассуждать об уборке. От этой мысли Май светло улыбнулся и снова вернулся к своим травам, попутно рассказывая Элу его любимую сказку о великане и чудовище и думая о том, что надо будет спросить у Сары, когда она придет, как у нее получается такой ароматный хлеб.