Я с тобой, Томми (СИ) - Страница 14

Впервые в жизни Ньют не знал, что сказать и как себя вести. Он стоял, как истукан, пялясь на живого, целого и вполне себе невредимого бывшего любовника, и молчал.

— Ты смотришь на меня, как на призрака, — усмехнулся тот невесело.

— Все это время я думал, что ты мертв, — сказал Ньют бесцветным голосом.

— Прости.

Ньют ушам своим не поверил, услышав это короткое простое извинение. Раньше, что бы ни случилось, и кто бы ни был виноват, Галли никогда не извинялся. Он принимался оправдываться, упирался рогом, орал, уговаривал, но не стал бы просить прощения. На мгновение в голову закралась абсурдная мысль: может это и не Галли вовсе, а какой-нибудь незнакомец с его внешностью?

— Да я это, я, — словно угадав, о чем он думает, засмеялся Галли и шагнул к нему.

Ньют машинально отшатнулся, прижимаясь к стенке. Его внезапно начала колотить крупная нервная дрожь.

— Ньют? — встревоженно произнес Галли, осторожно приближаясь. — Что с тобой?

— Не подходи!

Ньюта уже откровенно колотило, лоб покрылся холодной испариной, а из-за собственного пульса, оглушительной дробью бившегося в ушах, он ничего не слышал. Он поднял руки, словно пытаясь загородиться, не замечая, как сильно дрожат пальцы. Галли медленно шагнул вперед, и ладони Ньюта коснулись его широкой груди. Он вздрогнул, ощутив знакомое надежное тепло и отчаянно зажмурился. А потом почувствовал, как большие теплые ладони Галли накрывают его дрожащие руки, почти нежно сжимают тонкие худые запястья, и…

Ньют открыл глаза и увидел, как Галли подносит его руки к губам и целует. Губы Ньюта задрожали. Он силился сказать хоть слово и не мог, потому что в горле стоял ком.

В этот момент он понял, что ничего между ними не изменилось. Разве что сам Галли. И этот новый Галли по-прежнему его хочет, по-прежнему готов его защищать и быть рядом. По-своему, но быть.

Но теперь уже поздно, потому что Ньют заражен. Потому что у Ньюта осталось всего несколько дней, а может быть даже часов, прежде чем он превратится в безумное чудовище. Потому что ноги не держат, руки дрожат, а лица друзей исчезают из памяти. Он с ужасом понял, что не может вспомнить, как выглядел Алби или Чак. Даже Минхо. И только благодаря Томасу он продержался так долго. Благодаря вере в него и знанию, что он нужен ему, чтобы спасти остальных.

Правда соскользнула с губ безнадежным, горьким и ядовитым паром, вырвалась наружу прежде, чем он успел остановить себя:

— Я заражен, Галли.

И впервые за долгие, бесконечные месяцы, он позволил своим чувствам прорваться наружу, позволил показать кому-то другому, что ему страшно. До одури, до дрожи в руках, до красных кругов перед глазами, до слез и криков страшно.

Ньют смотрел на Галли, и его лицо — знакомое и незнакомое одновременно — расплывалось перед глазами от слез.

— Я скоро… стану… одним из тех, кого вы отстреливаете, — хриплым от сдерживаемых рыданий голосом признался он. — Перестану… помнить себя, Галли. Слышишь? Захочу разорвать тебе глотку. Перестану адекватно воспринимать окружающую действительность.

Слова, которые поначалу были такими сложными, которые, как ему казалось, невозможно произнести вслух, сейчас соскальзывали с губ так легко, словно только того и ждали.

А где-то глубоко внутри поднималась безобразная, страшная, некрасивая истерика. Истерика, обнажившая бы Ньюта до самых костей, до его самых потаенных мыслей, которые он старался прятать даже от самого себя.

Галли смотрел на него совершенно спокойно, по крайней мере, так казалось Ньюту. И это спокойствие неожиданно вывело из себя. Он закричал, забился в его руках, пытаясь вырваться, и повторяя одно и то же:

— Шиз! Слышишь ты или нет?! Я буду, мать твою, чертовым психом, шизом! Зомбяком, пожирающим крыс!

— Успокойся, Ньют! — внезапно рявкнул Галли, схватив его за плечи и встряхнув так, что у блондина клацнули зубы.

Но это не помогло, а лишь еще больше разозлило Ньюта. Он зарычал, почти как животное, загнанное в угол, окончательно перестав контролировать себя, и попытался расцарапать Галли лицо. Пнул его коленом в живот, Галли охнул, едва не согнувшись пополам от боли, но не выпустил его. Жесткие длинные пальцы сомкнулись на худых плечах Ньюта сильнее, притягивая блондина к широкой груди. На его сопротивления Галли не обращал никакого внимания.

Ньют кричал и продолжал вырываться, но внезапно замер и всхлипнул, когда Галли прижал его к себе, наклонился и нежно шепнул на ухо:

— Заткнись, Ньют. Я с тобой и не дам тебе стать шизом. Просто поверь мне.

И Ньют так же внезапно успокоился. Он смотрел в глаза Галли и чувствовал, как будто нашел новый якорь. И было так правильно отвечать на его поцелуй, удивительно нежный, такой пронзительно нежный, и ощущать себя так, словно наконец-то вернулся домой.

Он даже не подозревал, что Галли может быть таким осторожным, таким мягким и неторопливым. Когда они были в Глэйде, все их встречи, украденные тайком, проходили торопливо, ненасытно и как будто в последний раз. Галли срывал с него штаны, они целовались как сумасшедшие, постоянно опасаясь, что кто-нибудь их увидит, а потом так же наспех трахались.

Но сейчас Галли никуда не торопился. Он медленно раздевал Ньюта, попутно лаская каждый обнажившийся участок кожи, и от этой методичной и почти ленивой неспешности Ньют терял голову. Ноги снова дрожали, но на этот раз не из-за все более учащающихся приступов, а от сладкого предвкушения.

И все же он нашел в себе силы упереться ладонями ему в грудь, пока Галли осыпал поцелуями его шею.

— Подожди, — бормотал Ньют, задыхаясь. — Подожди, Галли… Ну что же ты творишь… Ты разве не слышишь? Я заражен, я могу и тебя заразить…

— А я иммунный, — хриплым шепотом возразил Галли. — И готов поспорить, что это тебе станет лучше, а не мне хуже.

— Почему это? — опешил Ньют, на мгновение забыв даже о том, что нужно сопротивляться.

Зато Галли тут же воспользовался этой заминкой и содрал с него остатки одежды.

— Да потому, — сказал он, пошло ухмыляясь, — что из крови иммунов делают сыворотку для зараженных. Но я думаю…

Он принялся кусать Ньюта за ухо, заставляя сдавленно постанывать и терять остатки самоконтроля.

— Что ты думаешь? — часто дыша, спросил Ньют, окончательно сдавшись.

— Думаю, что не только в крови, — хрипло выдохнул Галли ему на ухо, подхватывая на руки и относя на постель.

========== Глава 8 ==========

В боковом секторе главного здания ПОРОКа, где находились научные и медицинские лаборатории, в стеклянной камере за столом сидел Минхо. Точнее, то, что от него осталось. Изможденный, неестественно бледный, со впавшими щеками, осунувшийся и слабый, как котенок.

Напротив него расположилась Тереза в отвратительно белом халате, глядя на него этим своим взглядом святоши, которая поклялась сделать все, ради блага человечества. Даже пойти по трупам невинных.

— Тут есть девочка, — говорила она умоляющим тоном, как будто заранее оправдывалась. Омерзительно, лицемерно, невыносимо оправдывалась, пытаясь загладить перед ним свою вину. — Ее зовут Шайи. Она очень больна. Но ты… Ты, Минхо. Ты можешь спасти ее. И ты можешь спасти еще очень много жизней. Все, что мы здесь делаем… Все получается. И именно это так важно.

«Что важно? — хотел презрительно бросить Минхо. — То, что ты мучаешь здорового иммунного человека, чтобы вылечить уже обреченную на смерть никому неизвестную девчонку, которая все равно сдохнет? Что ты предала Томаса ради того, чтобы выкачивать жизнь из здоровых нормальных детей, у которых действительно есть шанс выжить благодаря своему иммунитету, ради больных и обреченных на смерть людей? Для чего, Тереза? Ты хоть понимаешь, что ты творишь, глупая сука? Но извращенную логику твоего мышления не понять никому».

В этот момент он испытывал к ней такую всепоглощающую невероятную ненависть, что выносить это чувство не был сил даже у него самого. Если бы Минхо мог, он бы переломал ей шейные позвонки или даже разорвал горло зубами, как какой-нибудь шиз. Но его руки были скованны, и все, что он мог — это мечтать об этом.