Я отвечаю за свою страну - Страница 10

Рассказывает Резо взволнованно, ему веришь.

— Мне без машины нельзя, по всему району работаю — если что случилось, сразу должен ехать, иначе погибнет животное. Долго «Волгу» искал, она машина крепкая, выносливая. Всех знакомых в Москве и Ленинграде просил помочь, ничего найти не смогли. После праздников прибегает ко мне на работу жена: Резо, к тебе двое на красивой машине. Я быстро работу закончил, бегу домой. Стоит у ворот «Волга», в доме двое парней. Приехали из Ленинграда от моего друга Автандила Гобелия, зовут их Игорь и Валентин. Я машину оглядел, вместе поездили — понравилась. Игорь хороший хозяин был и человек хороший — добрый, веселый, я всегда человека по глазам вижу. Хотел, чтобы недельку у меня пожили. Отказались, на работу торопились, только ночь у меня пробыли. В Ленинград все вместе улетели, машину здесь оставили. Прямо с самолета — к нотариусу. Сразу доверенность на три года оформили. Снял я номер в гостинице, купил подарки жене и детям. Вечером с Игорем и Валентином у меня встретились, пришли еще Автандил и девушка Лида, моя старая знакомая по югу, хорошо посидели. В полночь только Лида осталась, остальные ушли. На следующее утро я домой улетел. Больше их никогда не видел.

В деле, связанном с большими деньгами, не просто веришь людям на слово: в полночь все вышли из гостиницы, через час-два с Игорем было покончено, а Валентин пропал.

Резо с готовностью соглашается лететь в Ленинград. Отдает команды женщинам, и мы, сопровождаемые родственниками, несущими чемоданы, прибываем в аэропорт. Моя смуглянка стоит перед трапом и, узнав меня, смеется:

— Верно, с лавровым листом маетесь или с цветами?

— А что, заметно?

— Очень, особенно выражение лица — сосредоточенное, будто большие цифры в уме умножаете.

Я наклоняюсь и шепчу:

— Почти угадали.

— О! И много везете? — спрашивает она таким же шепотом.

— Со мной портфель и в багаже два места.

— Я хочу с вами дружить.

— Давайте сразу поженимся!

— Чтобы девушка любила, это надо заслужить! А это, конечно, ваш «коллега», — показывает она глазами на Резо.

По мере набора высоты и продвижения к Ленинграду Резо теряет скованность и демонстрирует широту характера. Из своего необъятного баула достает две большие ветки мандаринов и преподносит их Марине — так зовут «монголку» — и ее подруге Ольге. Те просто и с достоинством принимают подношение. Резо простота совсем не устраивает, и он дарит стюардессам по грозди крупного винограда — реакция прежняя. Я уверен: вытащи он бриллиантовое колье — ничего не изменится. Поэтому, когда Резо в очередной раз полез в баул, я решительно воспротивился. Девушки ушли.

Вскоре загорелись предупредительные надписи на табло самолета, который пошел на снижение.

— Как бы девушек за хорошее обслуживание отблагодарить, в ресторан или еще куда пригласить? — Резо вопросительно смотрит на меня.

Мне тоже хочется их отблагодарить и не хочется думать о работе, о преступности. Но все, что я могу им предложить, это отвезти их домой. Отчетливо видна радость на девичьих лицах. Вот что им действительно необходимо, а не случайное знакомство с негоциантом мандариновых или лавровых плантаций.

Мы едем через опустевший город; изредка попадаются одинокие прохожие, такси и милиционеры. Подъезжаем к их дому на Васильевском острове. Резо едва не лишается рассудка, когда нас приглашают на чай с дальней дороги, а я отказываюсь. Провожая красавиц, уже на лестничной площадке я протягиваю Марине свой телефон. Она пожимает плечами:

— Зачем?

— Мало ли какой совет потребуется? Ведь я не торговый работник, а из уголовного розыска.

И происходит чудо. Впервые в ее глазах я вижу не отчуждение, а теплоту, не безмолвное осуждение, а интерес. И гордость теснит мое сердце. Человеку мало надо для самоуважения.

— Ну если так, то давайте. — Марина берет листок с телефоном, и мы расстаемся.

Темное пустое здание, только в дежурной комнате теплится жизнь. Еще одна ночь на службе, но не в одиночку, а в обществе человека, сегодня принимавшего меня по-царски. Я же могу предложить только кожаный диван в красном уголке, под большим стендом с извлечениями из устава внутренней службы. Резо вынимает бутылку чачи, наливает в стакан для воды, выпивает, наливает еще и предлагает мне. Тут уже с чистой совестью я могу отказаться. Я пытаюсь вернуть его мысли к Игорю, машине, цели нашего приезда. Все бесполезно — Резо в нокауте, он ничего не слышит, не понимает, смотрит, покачиваясь, в одну точку и тихонько приговаривает что-то гортанное. Я потихоньку ухожу, чего Резо, по-моему, не замечает.

У себя в кабинете я ложусь, и сон подбирается ко мне, но его останавливает телефонный звонок. Нет ничего противоестественнее звонка в ночном служебном кабинете. Я беру трубку. «Боря, выручай!» — послышалось в ней.

Это дежурный Паша Беседин — значит, не шутки. Мы слишком давно знаем друг друга, и в такое время он по пустякам не стал бы звонить.

В дежурной оживленно. На переднем плане пара: женщина, большая и агрессивная, и мужчина, маленький и смущенный. Между ними чемодан. Женщина наступает:

— Я — воровка? Кто говорил — будешь моей, все твое будет. Говорил или нет?

Мужчина мнется.

— Может, и говорил. Пьяный же я был…

Паша меня манит в другую комнату.

— Понимаешь, Игорь Березовский уехал расследовать кражу в магазине, а тут они пришли, — кивает в сторону двух женщин позади шумливой пары и протягивает лист бумаги. На нем написанное крупным, четким почерком заявление, не оставляющее сомнения в серьезности происшедшего. Я спрашиваю женщин, кто написал заявление. Отвечает старшая:

— Писала я, сестра смущается.

— Она адрес запомнила?

Девушка говорит тихо:

— По памяти, думаю, найду.

Мы втроем едем на Полюстровский проспект, как раз мимо места, где нашли труп Игоря Игнатьева. Подъезжаем к трем совершенно одинаковым девятиэтажным домам. Выходим из машины. Девушка неуверенно идет к среднему дому. Останавливается, медленно обходит его.

— Этот, на пятом или шестом этаже.

Лифт уже отключен. Поднимаемся на пятый этаж. Она обходит всю площадку, разглядывая двери квартир, затем поднимается еще на этаж. Около одной из квартир она останавливается.

— Эта! — и показывает на белый пластмассовый лист, прибитый около черной дерматиновой двери.

Сверху на листе надпись:

Сбоку на шнурке карандаш, как у официанток в столовых. Снова надо звонить в чужую квартиру, ломиться в чужую жизнь. Женщины стоят, ждут. Мне очень не хочется. Чувствую, здесь не так просто, как в заявлении, но не уходить же, коль приехали. Я звоню. Тихий мелодичный звонок, за дверью тишина. Я звоню еще. Слышатся шаги и мужской голос:

— Кто там?

— Андрея можно?

Зашуршало за дверью, потом она распахивается. Открывает дверь парень лет двадцати восьми. Спокойно смотрит на меня, но, заметив женщин, смущается и краснеет.

— Я из милиции, можно войти?

— Пожалуйста.

Мы заходим. Квартира трехкомнатная, у входной двери плакат с Эйфелевой башней, видом французской столицы и надписью: «Париж уже не тот!», светильники под бронзу и старину. Выясняется, что Андрей живет один, родители-врачи работают по договору на Севере. Мы проходим в его комнату: комбинированные шкафы с книгами и безделушками, письменный стол с газетами и журналами. На стенах эскизы — профессиональные и любительские. Над застеленным диваном комбинация женских лиц и тел, целые листы из зарубежных журналов. Голый мужчина с бородой и протянутой рукой, женщина в фате, кувейтский эмир в красном бурнусе, несколько икон.

Переходим в гостиную. Все богатство здесь — стены в картинах, масках красного дерева, в чеканке, сервант забит хрусталем и фарфором. На столе две пустые бутылки из-под шампанского и два бокала, на журнальном столике магнитофон.

— Вы знаете, почему мы здесь?