Я никогда тебе не покорюсь (СИ) - Страница 3
- А Сильвия? Что с ней? Что ты с ней сделал, мерзкий негодяй?
- Ну что ты, Павил, негодяй у нас не я, - с мерзким смешком продолжал мой отец, - и я ни слова не скажу тебе, пока ты мне не дашь гарантий легкой и почетной смерти. Я не желаю корчиться на дыбе или полыхать в костре, убьешь меня сегодня и без боли, сам!
- Ты веришь мне, старик? - слова упали, словно камни.
- Нет, но я знаю, что ты держишь слово. Это неотъемлемая сторона твоей натуры. Ты обещаешь не отдать меня в застенок палачам?
- Боишься боли, а на сына наплевать? - презрительно усмехнулся генерал. - Такой, как ты, достоин самой страшной пытки.
- Тогда ты не узнаешь, где твоя пропавшая любовь, я не скажу тебе, даже горя в огне. Не веришь? Ну тогда сейчас же я на твоих глазах откушу себе язык. Смотри, я справлюсь с этим и терять мне нечего, поганец!
- Остановись! - наемник бросился к отцу подобно черной молнии. - Я обещаю, ты умрешь легко. Где Сильвия? Она жива? Что было с ней все эти годы?
- Она жила в моем дворце, - с дьявольской усмешкой ответил отец, - к ней относились словно к королеве. Красавица, достойная любви богов, поистине необыкновенная женщина, - он словно бы нарочно тянул и не говорил о главном, испытывая терпение Павила. - Когда ты налетел на мою столицу со своей ордой, я думал, что использую ее жизнь и смогу с тобой поторговаться о выгодных для меня условиях, но ты не дал мне такой возможности, отказав в личной встрече. Тогда я велел запереть твою шлюху в артиллерийских складах. Не правда ли, удачный ход? Я знал, что ты прикажешь их взорвать. Так что ты сам ее убил, превратив нежную соблазнительную плоть в кровавые ошметки… Эй, Павил, ты куда? Я рассказал тебе о Сильвии, сдержи же обещание…
- Отдайте его в руки палачей! - голос Павила застревал в горле, а потухший взгляд серых глаз казался безжизненным. - Пусть мучают его, пока не околеет!
- А ты превратился в мерзкую сволочь, мальчишка, я так и знал, что ты утратишь всю свою хваленую честь! - с неожиданно довольной ухмылкой заявил мой отец. - Дай мне еще немного времени, я на прощание поведаю тебе о нашей бурной личной жизни с твоей незабвенной Сильвией! Нет, нет, она была тебе верна, эта глупая дура, но ты же знаешь, как легко ее преодолеть, эту никому не нужную нелепую верность? Я опоил ее одним весьма надежным средством, после чего мог делать с ней все, что хотел, и она шептала мое имя в сладостном бреду, вся обнаженная и сладкая в своем бесстыдстве. Ты помнишь родинку на ее левой ягодице, чуть вытянутую и такую милую на нежной тонкой коже? Когда мы с ней лежали рядом, потные и сытые после безумья бурных ласк и оглушительной разрядки, я так любил погладить это соблазнительное мягкое местечко и поцеловать, а Сильвия тянулась мне навстречу, на изломе удовлетворенной страсти повторяя обращенные ко мне слова любви…
Торжествующий взгляд отца заметил лишь я - Павил был для этого слишком ослеплен яростью. С легкостью пантеры он набросился на короля и одним точным движением сильных рук свернул ему шею. Позвонки глухо треснули, но он продолжал рвать его скулы, не замечая струившихся через длинные пальцы потоков крови. Из горла наемника вырвался вопль и тут же застрял, вместе с дыханием, бившимся внутри него крупными спазмами - в этот момент он походил на смертельно раненого зверя. Даже я был поражен силе чудовищной боли, охватившей в эти мгновения все его существо. Дверь распахнулась и вбежала Мальина с мечом в руках, увидела и тут же замерла - от ужаса открывшегося ей зрелища.
Павил моргнул, заметив, наконец, распахнутую дверь, отбросил от себя кровавые останки моего отца и глубоко вздохнул, медленно приходя в себя. Брезгливо вытер руки об одежду мертвеца и, не глядя на меня, ткнул в мою сторону пальцем.
- Мальина, забери его! Я скоро им займусь. Принц Герберт мне сполна ответит за грехи отца! Это последний раз, когда я называю его так. Отныне он мой раб, достойный только клички!
========== Глава 2. Когда сомкнулся ошейник. ==========
Меня вели в тычки по королевскому дворцу Таргасы, где я родился и провел всю жизнь, но он казался мне сейчас совсем чужим. Разбитые цветные стекла витражей, поломанные в щепы двери, неубранные бездыханные тела и скользкий от крови паркет - мой дом мне больше не принадлежал, он перестал быть безопасным и родным. Я был один среди врагов, не знал, что стало с Сетом и тремя оставшимися в живых воинами элитного полка. Возможно, их казнили или заперли внизу, в тюремном подземелье? Как бы там ни было, я им ничем помочь не мог.
Наш мир жесток. Я с детства знал свое предназначение, меня учили воевать. Полжизни проведя на стрельбищах, в учебных классах и в походах, я много раз участвовал в боях, видел и грязь, и кровь, но то, чему недавно стал свидетелем, даже мою закаленную суровой жизнью душу повергло в трепет. Два дьявола сошлись в последней схватке, и одним из них был мой родной отец. Я никогда не знал родительской любви, но все же уважал отца и Государя, не ставя под сомнение его решения в государственных делах. Король казался мне достаточно мудрым и справедливым правителем, не способным навредить своей стране в угоду собственным развратным склонностям и греховным поступкам.
Теперь же он открылся мне с иной, неблаговидной, стороны. Капризный похотливый монстр, он покусился на чужую женщину, украл ее, держал в старом дворце. Именно там, где некогда жила его законная супруга, и откуда темным дождливым вечером начала ноября вынесли ее бездыханное тело. Было объявлено, что королева тяжело болела, но злые языки шептали, что она покончила с собой. Я смутно помнил Ее Величество Луизу - только прелестное печальное лицо и темные глаза, смотревшие на меня с искренней материнской любовью.
Я содрогнулся, вспомнив ярость генерала в тот роковой момент, когда он убивал отца. Старый развратник хорошо знал слабое место своего противника и в нужный момент безжалостно надавил на самое больное, заставив Павила потерять рассудок и сделать то, чего он добивался от него. Даже в последние минуты жизни отец не сожалел о том, что сотворил, он не раскаялся, больше того - торжествовал, считая, что остался победителем, совсем забыв о той цене, которой завоевана “победа”. Страна в руинах, тысячи таргаских воинов и мирных горожан отдали свои жизни, а будущее королевства навсегда исчезло в хаосе войны.
Теперь грехи отца стали моими. Учитывая, как он много нагрешил, какую причинил Павилу боль, пощады от него ждать было глупо. Ему неважно, что не я предал его, достаточно того, что я единственный сын своего отца, он будет мстить мне, получая от моих мучений некое подобие удовлетворения. Мне следует быть к этому готовым, вот только к рабству подготовиться нельзя.
- Где мой оруженосец? Воины элитного полка? Что с ними сделали? - увидев появившуюся впереди ханайскую принцессу, спросил я, стараясь придать голосу железную твердость. - Они сражались словно львы и достойны уважения! Непозволительно делать из них рабов! Позвольте им уйти, их всего четверо, они вам не опасны!
- Заткнись, Або, ты не в том положении, чтобы раздавать приказы, - равнодушно окинув меня взглядом, отозвалась Мальина. - Давай, иди вперед, чего остановился? Я не желаю разговаривать с рабом!
- Но почему ты назвала меня Або? - не выдержал я. - Это какая-то собачья кличка.
- Не нравится? - презрительно хихикнула она. - Но ты теперь и есть собака. А впрочем, я могу назвать тебя Капан или Омута, выбирай. И это не подходит? Привереда.
Меня втолкнули в комнату прислуги, следом за мной вошел один из евнухов отца. Я знал его, худого молчаливого человека, покорного своей судьбе. Сейчас он не осмелился поднять на меня глаз, как-то неловко поклонился и на вытянутых руках протянул принесенные с собой бурые пожухлые тряпки.
- Твоя одежда, Або, - снова раздался ледяной голос Мальины, - снимай доспехи и все остальное, роскошные наряды не к лицу презренному рабу. Ну, что застыл? Или тебе помочь?
- Ты, может, отвернешься? - я не собирался пресмыкаться перед этой наглой девкой, будь она трижды у наемников в чести. - Тебя в родном дворце не научили вежливым манерам, или ты все забыла в кочевых скитаниях с кровавым монстром? Когда мужчина раздевается, девицы оставляют комнату, или, по крайней мере, скромно смотрят в пол…