«Я не имею отношения к Серебряному веку»: Письма И.В. Одоевцевой В.Ф. Маркову (1956-1975) - Страница 13

(и т. д.).

Гуль уже ответил, что пойдет в следующем номере «Нов<ого> журн<ала>» еще с одним моим. Я рада, что могу посвятить Вам, т. е. что Вы разрешаете.

Пишите, пожалуйста, даже если только несколько слов — по делу — и несколько — без дела — о себе. Сердечный привет всему собачьему семейству и поклон Вашей жене и Вам.

Пусть Вам на новом месте будет лучше, чем на прежнем.

Ваша Ирина Одоевцева

<На полях:> Жорж целует Вас. Пять долларов дошли — спасибо и еще раз спасибо.

Скоро в издании «Нов<ого> журнала» выйдет книга стихов Жоржа[176]. В следующий раз пошлю Вам его новую фотографию. Его снимали на дому.

<май 1958 г.>[177]

Дорогой Владимир Федрович,

Письмо с 5-долларовым вложением дошло благополучно. Большое спасибо.

Пришло оно сегодня, когда Г<еоргию> В<ладимировичу> впервые за неделю стало настолько лучше, что он смог сам его прочесть. А шесть дней тому назад я думала, что это уже конец. У него был временный паралич, и он двое суток пролежал, не в состоянии двигать ни рукой, ни ногой, и только стонал и задыхался.

Случилось это с ним вследствие пребывания в госпитале, где его подвергли всяческим мучительным и напрасным исследованиям, думая, что его надо оперировать. Все это оказалось докторской ошибкой, но Г<еоргий> В<ладимирович> так извелся в госпитале, что, вернувшись домой, чуть не умер.

Самое ужасное то, что позвать в дом доктора со стороны нельзя, а домашний не обращает внимания на больных, не желающихлечиться в госпитале. Мне пришлось одной ухаживать за Г<еоргием> В<ладимировичем> и днем и ночью. И это не только утомительно, но и очень страшно. Мне все казалось, что он умирает. Особенно страшно ночью!

Спасибо большое за все, что Вы делаете для Г<еоргия> Владимировичах Помощь ему действительно необходима — немедленная помощь.

Ваша формула — «Если не понимаете, то вы ослы»… исчерпывающе точна, но лучше не дразнить подлецов, конечно. И немного сахару необходимо, чтобы они чувствовали себя героями за свою подачку. Литфонд меня поразил, прислав… 30 долларов. Для чего, спрашивается, стригут они баранов-читателей, если для Георгия Иванова, для его спасения не находится больше, чем эти гроши? У нас на 30 долларов даже нельзя сходить на осмотр к хорошему профессору. А Жоржу необходимо съездить хоть на месяц в санаторию. Он совершенно надорван, и доктор не скрывает, что его положение опасно — и с каждым днем ухудшается.

Неужели же ему действительно дадут погибнуть? Ведь его еще можно спасти. Но скоро будет поздно. И тогда никакие санатории не помогут. Но довольно об этом.

Вы правы, статья Адамовича[178] не так уже хороша и не без старомодности. Но все же не без лестности. И даже Вам комплимент отпущен,

чем он меня известил заранее. «Хоть на один раз согласился с Марковым, которого Вы так любите»[179]. Но, конечно, ему новые стихи Г<еоргия> В<ладимировича> не очень-то нравятся. Он весь в прошлом, и прошлое ему всегда милее настоящего.

В моем Хлебникове, моем-Вашем, изменение — добавка:

и так далее.

А то получался вздор. Я просто забыла, что не забав, а воды. Но из-за этого получилось «богаче», забористее.

Видите, я даже о стихах рассуждаю, хотя мне сейчас ни до чего, кроме Жоржа, дела нет.

Желаю Вам и Вашей жене здоровья и всяческих удовольствий и успехов. Как мало мы все ценим будничное благополучие и как часто зря огорчаемся. Я это поняла только теперь.

С сердечным приветом

Ваша И. Одоевцева

<На полях:> Поблагодарите всех участников помощи и себя в первую очередь от нас обоих.

А моей «Ночи в вагоне»[180] Вы не заметили? Или не нравится?

Beau-Sejour 9 июня <1958 г.>

Дорогой Владимир Федрович,

Спасибо и еще спасибо. И Вам, и Струве[181]. Ему я на днях напишу. Сейчас я в таком состоянии, что почти не могу связать двух слов.

Чек страшно помог. С Жоржем были всякие ужасы, даже писать о них тяжело.

Мне было очень грустно, что и Вам плохо и что Ваша жена должна поселиться в санатории. Что с ней?

Желаю Вам всего наилучшего — всем Вам, включая и оперированного песика.

С самым сердечным приветом и такой же благодарностью.

Ваша Ирина Одоевцева

<На полях:> Пожалуйста, напишите Жоржу письмо. Это его развлечет. Он ведь Вас очень и очень любит.

20 июня <1958 г.>

Дорогой Владимир Федрович,

Жорж очень хотел Вам ответить, настолько, что он сегодня утром сказал мне: «Я всю ночь писал Маркову письмо во сне и никак не мог справиться с F и написать Бедрович, а это было необходимо». Вот видите, как он о Вас думает. Но письма от него Вы сегодня еще не получите, он так слаб, что даже газет не читает, несмотря на события[182].

Пожалуйста, пишите ему, для него это одна из редких радостей.

Теперь — о Вашем желании помочь ему. Нет, я совсем не согласна с Карповичем. Конечно, единовременная сумма — хотя бы только 200 долларов — очень нам полезна, и хорошо, что он хочет ее выхлопотать — но ежемесячная пенсия, помогающая иметь твердый бюджет, еще полезнее. Что до того, что рука дающего сможет оскудеть, то на этот риск надо идти. Да он и не так велик, обыкновенно люди держат свои обещания и не берут своего слова назад. Многие из «старших» писателей получали пенсии в продолжение десятка лет.

Насчет воззвания — не оглядывайтесь ни на кого и составьте его так, как Вам хочется. Конечно, не следует скрывать, в каком жалком положении Георгий Иванов и что он живет в богадельне. Авось кого-нибудь прошибет.

Только, конечно, не надо печатать воззвание в газетах, т. к. Лит<ературный> фонд как будто бы собирается нас поддержать. Но жизнь так дорога во Франции, а лечиться еще дороже, что я совершенно не знаю, как свести концы с концами. Кроме того, мне еще предстоит задача везти Жоржа в Париж к специалистам. Здесь даже толком не могут определить, что у него. Он с каждым днем слабеет. У него — и это ужасно — совершенно нет желания поправиться, нет воли к жизни. Ничто его не интересует, даже книга его стихов, издаваемая «Нов<ым> журналом», ему совершенно безразлична.

Большинство писем он даже не читает. «Прочти и ответь что хочешь». Вы большое исключение, к Вам у него совсем особое отношение. Поэтому я Вас так настойчиво и прошу писать ему.

Предисловие к стихам Моршена[183] — задача нелегкая. Прежние мне нравились чрезвычайно, но все эти глаза[184] и Эллен Кей[185] или как ее — нет, это не тема для стихов, и меня просто отталкивают такие упражнения. Но сам Моршен не без прелести, насколько я могу о нем судить.

Мне очень, очень грустно, что Вам живется сложно и трудно. Чем больна Ваша жена, переутомлением или серьезнее? Зачем ей санатория? Впрочем, отдохнуть в санатории всегда хорошо. Если бы я могла отвезти хоть на два месяца Жоржа в горную санаторию, я уверена, что он бы поправился. Но об этом и думать нельзя, оплата от 3 тысяч в день. И дороже. А какую операцию и кому из собак делали? Надеюсь, теперь все прошло.