Я, маг! Трилогия - Страница 7

– Да. – Слово упало, подобно ледяной горе, и Харальд на миг ощутил, что он совсем один, а вокруг на сотни верст – никого, на тысячи – никого, во всем мире – никого...

– А зачем? – усмехнулся Торвальд. – Чем тебе плохо живется сейчас? Ты молод, силен и красив, жизнь наемника не скучна, приносит немало денег. Чего тебе не хватает?

– Тебе не понять, – Харалъд едва разлепил словно слипшиеся губы. – Я хочу знать, что движет стихии, как приходят к нам существа Верхнего и Нижнего миров, хочу уметь повелевать ими! Эта жажда мучительнее, чем любая болезнь, а утоление ее – слаще всего на свете!

– Похоже, ты сумасшедший, – сказал Гуннар участливо, а Торвальд попросту покрутил пальцем у виска.

– Похоже, да. – Харальд опустил голову.

– Так и пошел бы в обучение к одному из Владетелей, – поскребя в загылке, изрек Гуннар. – Говорят, они берут учеников. И не надо было бы тащиться за этой книгой.

– Я ходил, – Харальд вздохнул, и внутри шевельнулась, оскалила клыки родившаяся годы назад обида. – И они меня прогнали. Не стали учить.

– Да ладно, глупости это все, – убежденно сказал Торвальд, – Жизнь хороша и без магии. Плюнь ты на эту книгу, давай вернемся. На мой взгляд, ты и так колдун первостатейный, дальше некуда.

– Нет, я не могу, – почти прошептал Харальд. – Слишком много заплачено за то, чтобы я смог добраться сюда, сверх меры. Последним взносом стали смерти Хегни, Асира и Иареда.

– А первым? – брякнул Гуннар, и тут же скривился, поняв, что сморозил глупость. Но Харальд ответил:

– Первым было одно расставание, и я даже не знаю, что для меня больнее...

Впервые Харальц ощутил беспокойство в феврале, спустя почти пять месяцев жизни на постоялом дворе. Удлиняющийся день напоминал о том, что скоро весна, и ласки Дины перестали приносить удовлетворение.

– Что-то не так? – спрашивала молодая женщина, и в небе голубых ее глаз появлялись тучки беспокойства.

– Все хорошо, – отвечал Харальд, чувствуя фальшь в своих словах и злясь от этого.

Обострение случилось сразу после Нового года, что празднуют в начальный день весны, первого марта Ночи наполнились кошачьими воплями, сугробы исчезли за несколько дней, превратившись в воду без всякой магии. Сияющее золотом солнце пригревало, на полях появились черные кляксы грачей, и над миром воцарились весенние запахи – парящей земли, первых почек, пробуждающейся жизни.

Разговор состоялся утром, после очередной ночи страсти и нежности.

– Ты беспокоен, – сказала Дина.

Голова ее лежала у Харальда на груди, теплое дыхание щекотало подбородок. Ночь пахла блаженством.

– Да. – Врать было бесполезно.

Харальд провел рукой по мягким волосам подруги, опустил ладонь ниже, надеясь, что разговор не будет продолжен. Но надежды разлетелись брызгами лужи под сапогом.

– И в чем причина? – Дина резко села, отстраняясь от ласки. – Я тебе надоела?

В полутьме ее тело белело аппетитной пышной булкой. Харальду не надо было смотреть, он знал его в малейших деталях: шелковистая кожа, сладкая на вкус, большая упругая грудь, плоский нежный живот, пышные бедра...

Женщина, его женщина. Харальд испытал острый приступ желания. Прошептал страстно:

– Иди ко мне...

– Нет, ты ответь: я что, надоела тебе?

– Нет. – Желание пропало, погасло свечой на сквозняке. – Не надоела. Я все так же люблю тебя.

– Так в чем же дело? – Обида дрожала в голосе Дины, а глаза блестели сквозь полумрак.

– Мое стремление сильнее любви. – Харальд вздохнул. – Стремление стать магом. Да и не могу я вечно жить у тебя и жениться на тебе тоже не могу.

– Да, я понимаю. – Голос ее задрожал. – Я – худородная.

– Зато ты самая красивая женщина из всех, кого я видел, – Харальд сел, обнял подругу за плечи, – Но не в тебе дело. Просто у настоящего мужчины должна быть мечта, к которой он обязан неудержимо стремиться. Мою ты знаешь. И пока она есть, я не могу жить спокойно, даже с тобой.

– Значит, ты уедешь?

– Да, когда просохнут дороги.

– Никакой ты не настоящий мужчина, ты просто обиженный мальчишка, который стремится утереть нос родичам, доказать свою силу, – сказала она сердито. – Обычно этим занимаются лет в тринадцать-четырнадцать, а ты вот перерос.

– Может, и так, – сказал Харальд мрачно, – Только это ничего не меняет.

За окном хрипло заорал петух. Со всех концов селения ему ответили другие. Близился рассвет.

Он уехал примерно через месяц после того разговора. Над миром царило молодое весеннее солнце Золотым слитком в голубом небе оно изливало свет и тепло на землю. Орали обезумевшие птицы, и над землей плыл запах молодой зелени.

Конь, уведенный Харальдом из родного дома, за зиму отъелся и теперь недовольно всхрапывал, вновь ощутив на спине седло. Дина стояла потерянная, жалкая, словно тяжелобольная.

– Прости. – Харальд обнял ее, прижался на миг. – Но мне надо...

В сердце щемило, словно совершил какую-то пакость. С трудом вспрыгнул в седло; двигаться за период холодов отвык не только конь.

В седле постарался гордо подбочениться, но помешала боль в груди. Махнул рукой Дине, застывшей столбом посреди двора, и вместе со стуком копыт спокойная жизнь полетела в прошлое. Он вновь был в дороге, на пути к цели.

Сердце перестало ныть, словно омертвев, лишь спустя пару верст...

Давно забытая боль вспомнилась очень некстати, и Харальд, охнув, остановился. И почти сразу понял – что-то не так. За спиной сопели спутники, но зеленый лабиринт вокруг, все время пути остававшийся почти пустым, ожил. Слышался мягкий шорох, словно от множества ног.

– Слышите? – прошептал Харальд, вытаскивая меч.

– Нет, – ответил Торвальд также шепотом, – Но мне не по себе, словно кто в спину смотрит.

Колыхнулись ветви очень старой иссиня-зеленой ели, и перед путниками бесшумно возник человек. Высокий мужчина среднего возраста, сильный на вид. Темные глаза на смуглом лице смотрели спокойно, без страха, хотя никакого оружия видно не было. Тело незнакомца покрывала одежда, сшитая из шкур, добротно и красиво. Русые волосы волной падали на плечи.

Осмотрев замершую троицу, одетый в шкуры заговорил.

– Приветствую вас, чужеземцы, в землях нид, – голос его звучал ровно, спокойно, словно чужеземцы с юга – обычное дело в этих местах. В речи чувствовался странный акцент, непривычный, но не мешающий пониманию. – Что ищете вы здесь?

– Приветствую и тебя, почтенный, чье имя мне не известно, – ответил Харальд, облизав пересохшие губы.

Если честно, то встречу с северянами он представлял себе совсем не так и теперь немного растерялся.

– Мне нечего скрывать, чужеземцы, – спокойно ответил темноглазый. – Имя мое Завулон. и волею людей нид я уже два десятка лет веду племя

– Так это местный правитель! – изумленно прошептал из-за плеча Гуннар. – Вот так встреча!

– Не медлите, чужеземцы, – возвысил тем временем голос Завулон. – Отвечайте, что вам здесь нужно. А то руки моих воинов, держащих луки, могут устать.

Харальду явственно послышался среди шорохог, леса скрип натягиваемой тетивы. В горле стало сухо, горький аромат страха окутал лицо, тело непроизвольно напряглось.

– Меня зовут Харальд, – сквозь зубы ответил он. озлившись на себя за испуг. – И мне нужен храм, что стоит в пределах твоих владений, достойный Завулоя

– Вот как? – вождь нид говорил все так же ровно но в глазах его появился интерес.

– И если ты не намерен пустить нас к этому храмл то лучше прикажи воинам стрелять, – закончил смело Харальд и поднял меч.

– В этом нет нужды, – Завулон успокаивающе пoднял руку, давая знак невидимым стрелкам. – Если вам нужен храм, то я не буду препятствовать. Но сначала приглашаю вас быть нашими гостями.

– Э... хорошо, – ответил Харальд несколько растерянно.

Он ожидал, что племя бережет храм, как девица невинность. Но все оказалось гораздо проще.