Я историю излагаю... Книга стихотворений - Страница 116
Изменить размер шрифта:
«Будущее футуристов — Сад Всеобщих Льгот…»
Будущее футуристов — Сад Всеобщих Льгот,
где сбудутся сны человечества и его не разбудят.
Будущее футурологов — просто будущий год:
будет он или не будет.
Будущее футуристов — стеклянные дворцы
(они еще не знали, как холодно в них и странно).
Будущее футурологов — всеобщие концы:
заканчиваются народы, завершаются страны.
Будущее футуристов — полеты на луну
(они еще не знали, как холодно там и пусто).
Будущее футурологов — прикинь на машине,
взгляну,
когда, по всей вероятности, изрубят меня, как
капусту.
Те самые желтые кофты, изношенные давно,
сегодня воспринимаются, как радости униформа.
И быстро, как скорый поезд мимо дачной
платформы,
проносится истории немеющее кино.
«Пока на участке молекулы…»
Пока на участке молекулы
окапывалось людьё,
пока возилось с калеками,
познавшими силу ее,
на линии хромосомы
прорвался новейший враг
и, не признавая резона,
грозит превратить нас в прах.
Пока макромир обследовали,
по правилам странной игры
нас мучили и преследовали,
нас гнали микромиры.
Мгновенья блаженной косности
природа нам не дает:
во всех закоулках космоса
военную песню поет.
Не уступает и шагу
без арьергардных атак
и, проявляя отвагу,
тоже делает шаг.
И вот мы лицом к лицу
в батальном переплетеньи.
Она с моего цветенья
легко сшибает пыльцу.
«На историческую давность…»
На историческую давность
уже рассчитывать нельзя,
но я с надеждой не расстанусь,
в отчаянии не останусь.
Ну что ж, уверуем, друзья,
в геологическую данность.
Когда органика падет
и воцарится неорганика
и вся оценочная паника
в упадок навсегда придет,
тогда безудержно и щедро —
Изольду так любил Тристан —
кристалла воспоет кристалл,
додекаэдр — додекаэдра.
«Хватило на мой век…»
Хватило на мой век,
клонящийся к упадку,
и — мордою об стол!
и — кулаком в сопатку!
И взорванных мостов,
и заметенных вех,
и снятия с постов
хватило на мой век.
Я думал — с детством
кончится беда.
Оказывается,
что она — всегда.
Давно на вороту
лихая брань повисла
и выбитых во рту
зубов
считать нет смысла.
Расчетов и боев,
просчетов и помех,
всего, кроме надежд,
хватило на мой век.
Сонет 66
Желаю не смерти,
но лишь прекращенья мученья,
а как ему зваться,
совсем не имеет значенья.
Желаю не смерти —
того безымянного счастья,
где горести ближних
не вызывают участья.
Где те, кто любили
меня, или те, кто спасали,
меня бы забыли
и в черную яму списали.
«Утверждают многие кретины…»
Утверждают многие кретины,
что сладка летейская струя.
Но, доплыв едва до середины,
горечи набрался вдосталь я.
О покой покойников! Смиренье
усмиренных! Тишина могил.
Солон вкус воды в реке забвенья,
что наполовину я проплыл.
Солон вкус воды забвенья, горек,
нестерпим, как кипяток крутой.
Ни один не подойдет историк
с ложкой
этот размешать настой.
Ни один поэт не хочет жижу
рассекать с тобою стилем «кроль».
И к устам все ближе эта соль
и к душе вся эта горечь ближе.
«Говорят, что попусту прошла…»
Говорят, что попусту прошла
жизнь: неинтересно и напрасно.
Но задумываться так опасно.
Надо прежде завершить дела.
Только тот, кто сделал все, что смог,
завершил, поставил точку,
может в углышке листочка
сосчитать и подвести итог:
был широк, а может быть, и тесен
мир, что ты усердно создавал,
и напрасен или интересен
дней грохочущий обвал,
и пассивно или же активно
жизнь прошла, —
можно взвесить будет объективно
на листочке, на краю стола.
На краю стола и на краю
жизни я охотно осознаю
то, чего пока еще не знаю:
жизнь мою.