Я, гражданин Украины - Страница 7

Мейл был один – из министерства по науке с требованием представить в трехдневный срок пятисотстраничный отчет по программе сотрудничества с Германией, за которую я был ответственен. В мусор, тем более, что денег они так и не дали. Посмотрим новости, пока ватный человек не прогнал. Пока грузился любимый rbc.ru сайт, решил звякнуть Мише. Комп, показав, что лимит сотовой связи составляет шесть минут, быстро набрал знакомый номер. Через пару гудков высокий незнакомый голос ответил:

– Пазаласта!

– Можно Мишу к телефону, – без особой надежды попросил я.

– Але!

– Это квартира Миши Рублева?

– Пазаласта!

– Извините, это номер 268 2876

– Акей!

– Мишу можно к телефону?

– Дасвиданя.

Короткие гудки подвели резюме этой бессмыслице. Да, не врал следователь. Яснее ясного… И что у нас в новостях?

ОГО!! Вот оно что! Не зря флаги трехцветные на Крещатике!!

На следующий день после вторжения турецких войск в Крым элитная десантная дивизия Российской империи (вот он зачем – «Илья Муромец»!) была высажена в аэропорту Севастополя. Стремительный бросок российских войск смел слабо эшелонированную оборону турков и сбросил их в море! В украинском парламенте Русский блок собрал под свои знамена традиционных противников и название «Москва» гостинице вернули на второй день турецкого конфликта. Но другие сайты сообщали более правдивые вещи. Именно на второй день конфликта российский десант в безумном и бесполезном броске, положив семьдесят тысяч элитных войск, захватил переданный туркам согласно документам о капитуляции 1858 года Севастополь. Тогда, на короткое время, в Раде возобладало пророссийское лобби и указом президента на Украине было введено годичное трехъязычие. Ввиду особой ситуации. Отныне, на год, без права продления, на Украине гос.языками становились украинский, русский и гагаузский языки. Как было написано в указе в скобках – в алфавитном порядке.

На углу Крещатика и Николаевской есть гастроном. На пристроенном втором этаже гастронома есть бар. Там наливают коньяк в заранее нагретые паром коньячные бокалы. Но не всем…

Безумный ливень, казавшийся ещё более страшным из-за того, что я смотрел на него с высоты днепровских круч, захватывал город. Стократным эхом отзываясь над величественным Днепром, над притихшей Лаврой, над заброшенным парком, стелившимся серпантином от Липок прямо к реке. Все это переломило последнюю соломинку, еще удерживающую меня в реальном мире. Я попытался спуститься по покрытому прошлогодними листьями склону, но, не удержавшись, заскользил вниз, к следующему витку полуразрушенной спирали тропинок. Посередине, когда и верхняя и нижние аллеи скрылись в листве, я вдруг застрял на какой-то кирпичной кочке. Это была кладовка, приютившаяся на склоне. Маленькая каморка – за кованой решеткой помещение в два-три квадратных метра, заполненное метлами, граблями и ржавыми железяками. Замок на решетке, совсем гнилой, пал после первой попытки потрясти ее. Это было неожиданное спасение от дождя. В два счета выкинув почти все барахло, я забился в каморку и укрылся старыми вениками. Это помогало от озноба и защищало от брызг дождя, достававшего даже здесь. Странное место. Казалось, какой-то липкий страх отпугивал все живое вокруг. Даже паучков не видно на старых метлах. Вон какая-то птица, спикировав с облезлого дерева, судорожно отвернула от моей каморки. Чего они боятся? Я не кусаюсь. Я просто болею. Просто мне плохо. Неужели эта каморка – мое последнее пристанище? НЕТ, я буду бороться! Я ЧЕЛОВЕК! Я прошибу эту стену! Я должен! Кто же, в конце концов, за меня это сделает?? Человек может все! В исступлении я ударил в заднюю стену каморки кулаком, даже не почувствовав разбитых косточек.

Серая монолитная стена беззвучно сдвинулась в сторону, открыв длинный коридор. Стены испускали мягкий свет, и было видно, что где-то вдалеке он становится ярче. Ничего не понимая, уже утратив способность удивляться, я побрел по коридору. Слышно было, как вскоре стена, отделявшая каморку с метлами, тихо вернулась на место, замуровав меня в этом странном подземелье. Коридор кончился, и я вошел в светлый зал. Все поплыло перед глазами и, уже падая, я почувствовал, что пол мягкий.

Очевидно, глубокий обморок, вызванный гриппом и всеми предшествующими событиями, перешел в сон, который длился неизвестно сколько.

Ослепительно белый снег не позволял четко разглядеть следы единорога. Единорог, учуяв человека, метнулся по снежнику и даже не побоялся ледника, улетая все выше по белому склону. Он почему-то потерял пачку Казбека. Из неё бесшумно катились непрерывным потоком папиросы. Зачем? Вот есть – очень хочется. Отчаявшись догнать единорога, я ковыряю рюкзак, чтобы достать сгущенку и сделать эльбрусское мороженое – старую хитрость горных туристов. Надо размешать в кружке сгущенку и снег. Особые гурманы добавляют ещё варенье. Если оно есть. После изнурительного штурма перевала это очень восстанавливало силы. А для меня было основным поводом для последнего рывка. Легко открыв банку ногтями, я попытался набрать ложкой смесь, но почему-то мороженое, превратившись в рой белых мух, с жужжанием улетело с ложки. Опять и опять, я голоден, мне холодно, ослепительный свет, отраженный снегом, мешает мне смотреть вокруг. Я снова пытаюсь попробовать мороженое, но ничего, кроме легкого гула мух и светлого холода, не ощущаю. Собрав все силы, я вырываюсь из этого замкнутого круга и, уже наяву, бьюсь головой обо что-то твердое. Я в залитом светом зале, под тихое гудение, моментально исчезнувшее.

Зал с гладкими стенами, столами-пультами, креслами, а в голове предыстория – свирепый грипп, каморка с барахлом, длинный коридор, обморок от потери сил или не знаю от чего. Пришел я в себя с ощущением кирпичей в желудке, но совершенно здоровый. Видно, кризис в болезни пришелся на последние часы (а может дни, кто считал). Какой-то нелогичный финал прошедших дней – я в странном, тихом помещении, все непонятно и спокойно. Пока. Ладно, будем разбираться.

Слегка голубоватый свет послушно следовал за мной. Вокруг меня громадный зал. Я бы, наверное, назвал его машинным, в лучших традициях давних времён. Внутреннее чувство подсказывало, что кроме столов-кресел, сегментированных стен здесь ничего, а тем более никого не найдешь. Как кошка, подобранная среди сараев и принесенная в дом, я начал осматриваться, обходить зал, трогать странные предметы. Несмотря на очевидную абсурдность ситуации, особенно на фоне всего, что этому предшествовало, инвентаризация проходила как-то буднично и спокойно. Зал, свет, льющийся прямо от стен, их поверхность из незнакомого материала, все это не вызывало трепета или восторга.

Убедившись в неагрессивности зала, я присел перед столом-пультом. Выемки, которые при достаточной фантазии можно назвать клавишами, прозрачные панели вокруг столов, совершенно непонятные символы, начертанные на столе. Все это требует сумасшествия или систематического исследования. Что делает нормальный исследователь, когда сталкивается с черным ящиком (Ага! Кто-нибудь видел в своей жизни ЧЕРНЫЙ «черный ящик»?)? Нажимает на наиболее привлекательную кнопку. Затаив дыхание, я надавил пальцем на странное возвышение посреди стола с симпатичным, как казалось, символом сверху. В результате получилось ошеломительное ничего. Смелее и смелее я тарабанил по кнопкам, с полным отчаянием наблюдая нулевую реакцию интерьера. Панели и экраны по-прежнему выглядели безжизненно. Ну, хорошо. Давайте мыслить логически. Никогда раньше ничего подобного я не видел. Ни изгибы столов, ни сегменты стен не были мне знакомы. Делаем логический вывод. Вернее вывод, который является наиболее простым и не крушит сознание – это все неземное. А раз неземное, значит прилетело. А раз прилетело – умеет летать! Где здесь штурвал? Наверное, все управление идет с этого центрального стола-пульта! Но я ведь уже нажимал на нем всякие кнопки! Ну, попробуем иначе. Допустим, я хочу улететь отсюда к чертовой матери (ох как мне хотелось этого!) Значит, мне необходимо… Стекло напротив стола вдруг подернулось мелкой сеткой, на которой постепенно стало проявляться не что иное, как карта. Карта была знакома – южная окраина Киева и зоны отдыха вокруг. Очень приятно. Я все это и так помню. Вот так– так! Оно меня слушается! С легким шипеньем засветилась следующая панель, теперь справа.