Я буду первым (СИ) - Страница 48

Еленка

Я уверена, что не ослышалась.

Но все равно не ожидала этого, поэтому спрашиваю как всегда прямо:

- Зачем?

Подтягивает стул к моей кровати, опускается в него.

- Я люблю тебя, - простые слова звучат словно звон колокола по палате, - Ты можешь мне не верить. Я сам себе долго не верил. Однако ж... И меня угораздило.

Вместо ожидаемой усмешки Платон остается серьезным. Протягивает руку, касается моей щеки. Шероховатости на кожи мужской руки ощущаются мною, как нечто само собой разумеющееся. От руки я чувствую тепло, которое согревает мою истерзанную душу.

- Сейчас после всего я бы не стал в нашу первую ночь заниматься с тобой сексом. Я бы подарил тебе кольцо и попросил бы твоей руки. Отвел бы сначала в ЗАГС, потом в церковь. Любовался бы тобой в белом платье. И как маньяк ждал бы первой брачной ночи. Так бы было правильно, Лен. Я понял это поздно. Только ничего не изменилось. Я хочу, что бы ты была моей, чтобы носила на пальце мое обручальное кольцо, чтобы в храме дала клятву быть со мной и в болезни, и в здравии, чтобы родила мне еще детей. А я буду беречь тебя, потому что ты самое большое мое сокровище. Клянусь, что больше никогда тебя не обижу. И сделаю все, чтобы ты была счастлива.

Он продолжает гладить меня по щеке, а я смотрю на него во все глаза. Что случилось с тем циником, которого я знала?

- Так что - выйдешь за меня замуж? Или будем жить во грехе? Другого выбора я тебе не дам.

Может, и надо встать в позу. И вечно припоминать ему то, что он сделал. Но я не хочу. Я ведь тоже люблю его. И мне хочется узнать его по-настоящему. Без состояния войны.

- Выйду, - соглашаюсь на предложение, решив рискнуть.

Если не давать друг другу ни малейшего шанса стать лучше, если не прощать, то какой смысл любить другого человека? В этом случае я бы любила идеальный образ в своей голове, а не его, живого и настоящего.

Его губы касаются моих нежно, слегка, но и этого достаточно, чтобы я ощутила себя самой-самой на всем белом свете.

Дверь открылась, не знаю, может, в нее и стучали, а мы не слышали.

Платон отодвинулся, и я увидела маму. Ее глаза изучали меня, подмечая все мелочи, потому что мне очень повезло с мамой. Благодаря ей я знаю, что такое любовь.

Но она пришла не одна.

По палате прокатился тяжелый вздох и емкое замечание:

- Опять ты!

Давлатов все бросил и примчался вместе с ней. И с неудовольствием глядел на Хромова, ожидая объяснений.

Платон встал и произнес:

- Дина Витальевна, здравствуйте! Я прошу у Вас руки Вашей дочери. Мы с Леной решили пожениться.

На лицах у мамы и Сергея Владимировича отражается владеющее ими изумление.

Наконец, мама откашливается и говорит:

- Лена - взрослый человек. И если она согласилась, я ее, конечно, поддержу. Но не кажется ли вам, молодые люди, что вы торопитесь?

- У нас сегодня дочь родилась. По-моему, мы наоборот, припозднились, - отвечает ей Платон.

- Поэтому давайте сначала поговорим про это. Лен, с тобой все в порядке? А малышка?

При этом вопросе начинает свирбеть в носу и хочется разреветься.

Платон отвечает за меня. И это к лучшему. Я расплачусь.

- Кесарево прошло нормально. Но дочка... Слишком маленький вес, не развиты легкие. Врачи, правда, сказали, что угрозы для жизни - нет.

- Что с врачами? - берет инициативу в свои руки отчим, - Может, имеет смысл пригласить каких-либо специалистов? Или перевезти ребенка в Мадрид?

- Необходимое лечение проводится. Насчет всего остального я пока не узнавал. Но вряд ли ребенка разрешат перевозить. Она маленькая очень.

- Ясно. Пойду сам поговорю. И ты пошли со мной.

Я понимаю, что Давлатов уводит Платона, чтобы дать нам с мамой время побыть вдвоем. И благодарна ему за это.

Я всхлипываю обиженно:

- Мам, мне ее увидеть не дают. Вставать не разрешают. А она в кувезе... - начинаю жаловаться.

Накатило. Сейчас быть сильной просто не могу.

Она ласково гладит меня по голове.

- Что ты, глупенькая? Разрешат вставать и посмотришь. А что недоношенная, так сейчас таких малышей выхаживают! Нужно будет, привезем любого специалиста, любые лекарства и оборудование.

Всхлипываю еще раз:

-Спасибо, мам.

- Как это все случилось? И насчет замужества, ты - серьезно?

Она, что же, Платона винит?

- Он не при чем. Он меня спас, - и начинаю сбивчиво рассказывать, - Мы поехали на пляж. Я давно хотела. В воде ногу свело судорогой. Я стала тонуть. Пока тонула, потеряла сознание. Дальше ничего не помню. Платон меня вытащил. Не знаю, из-за чего, может, из-за перенапряжения стала отслаиваться плацента. С пляжа меня привезли сюда. Прооперировали. Без документов и страховки. Он все оплатил.

- И из-за этого ты решила выйти за него замуж?

- Я решила, потому что люблю его. Не слишком правильного. Не слишком нежного. Всего какого-то не слишком. Но его, а не того же Матео.

Она присаживается на стул, на котором до этого сидел Платон.

- Не такого мужа я тебе хотела. Но ведь не мне с ним жить, верно? Просто ты хорошо подумай.

- Я подумаю.

- Время и у тебя, и у него подумать будет. Сначала нужно дочку выходить. Как назовешь?

- Софийка?

- София. Сонечка. Соня, - пробует мама имя внучки, - А что, мне нравится.

Следующие три месяца становятся для меня очень тяжелыми. И становится резко не до себя самой, не до Платона. Эти месяцы бесконечного страха за жизнь дочери, потому что вес она набирает медленно. У нее обнаруживают ряд проблем с внутренними органами. На поправку идет туго. Все, что мне остается, - это стоять и смотреть на нее через стекло, чувствовать собственную беспомощность.

Через полтора месяца Платон вспылил и настоял на переводе Сони в Мадрид. Там через пару недель стали появляться улучшения. Состояние стабилизировалось в течение месяца. Еще месяц дочку держали в патологии новорожденных Но он дался нам легче. Девочка пошла на поправку. Мне разрешили брать ее на руки, ухаживать за ней. Это такое счастье держать своего ребенка и впитывать его запах, что я долго не могла поверить, что теперь я - обычная мама.

Наконец, нас выписали, и мы улетаем домой. Я очень благодарна врачам, что спасли нашу малышку. И Платону, который был все это время рядом, мучаясь вместе со мной неизвестностью и страхом. Не каждый мужчина на его месте не вылезал бы из больницы. А мы с ним прожили первые месяцы жизни нашей дочери в больничной палате.

Он мог бы сбежать, сославшись на работу и бизнес. Когда мне самой иногда, глядя на приборы, окружавшие мою дочь, хотелось сделать именно так. Когда я билась в истериках, не понимая, за что мне это. Когда я собственной слабостью надоела уже сама себе. Когда в очередной раз мы слышали от врачей - "Ей стало хуже".

Но не сделал этого.

Этим он заслужил моё уважение. Потому что это выдержал бы не каждый. День за днем жить в аду, не имея возможности освободиться.

И теперь я ни капли не сомневаюсь в собственном решении.

Эпилог

Платон

Сегодня день моей свадьбы. Я еду забирать невесту в особняк Давлатова. Свадебный кортеж растянулся за воротами родительского дома. Все автомобили белого цвета. Я и Лена поедем на белом лимузине. Ради такого дня она отказалась от своей любви к черным автомобилям.

На улице не слишком жарко, несмотря на июньское солнце. Прохладный ветерок лениво колышет ветви деревьев.

Мы с отцом во дворе дома ждем мать, которая завершает последние приготовления.

Отец тоже нервничает, хотя старается держать лицо.

- Да, сынок, не думал я, что это когда-нибудь случится.

Старика потянуло на философские темы.

- Что, пап?

- Ты и эта девочка... Муж и жена...

Не совсем понимаю, к чему он.