Я без ума от французов (СИ) - Страница 131

– Думаю, да, – Селестин кивает, подумав. – То есть определенно да. Но мне надо привыкнуть к этому.

– К тому, что мой отец мертв? – Приска усмехается. – Или к тому, что ты убил его?

– Не я, – Селестин отрицательно качает головой.

– Не буквально, – Приска сжимает губы, но слабо улыбается. – Но ты.

– Это так важно? – Селестин приподнимает бровь, отпивая еще.

– В какой-то степени, – Приска тоже пьет. – И мне нравится тебя дразнить. Да и что мне еще остается, когда ты убил моего отца и получишь от меня почти половину его наследства?

– Значит, ты не довольна? – Селестин чуть наклоняет голову, с совсем легким любопытством.

– Я – очень довольна, – Приска смеется. – В конце концов, все мы, кроме бедного Лефруа, получили то, что хотели, разве нет? Тиерсен – хороший контракт и большие деньги, его горячий Цицеро – веселое приключение, я уверена, именно он оценил эту часть, я – свободу от замужества и место в твоей – теперь точно твоей – фирме, надеюсь, а ты…

– А я – ампулу с кокаином**, – мрачно отвечает Селестин.

– Как пошло, – Приска снова смеется. – Ты получил все, о чем мечтал, детка, тебе-то точно грех жаловаться.

– Может быть, – Селестин пожимает плечами и делает большой глоток.

– Может быть? – Приска удивленно поднимает брови. – У тебя есть работа, деньги, свобода, ты сейчас чуть ли не самый перспективный жених Франции, на худой конец, и ты еще чем-то недоволен? – Селестин не отвечает, и Приска крупно глотает виски, морщась. – Что-то не так? – она вроде бы спрашивает то же самое, но совсем с другой интонацией, и Селестин даже коротко вздрагивает, поднимая взгляд.

– Нет, все так, сестренка, – он отвечает отстраненно, и Приска смотрит на него задумчиво. И допивает виски одним большим глотком, отставляет стакан и поднимается.

Она подходит к Селестину и останавливается перед ним, позволяя ему смотреть на нее изучающе и молча. На ней сегодня узкое черное платье с длинными рукавами, и она стягивает его с одного плеча сначала, а потом с другого, опускает ткань под грудь, и тонкий черный велюр крепко сжимает ее руки от локтей до запястий.

– Ты хочешь переспать со мной, чтобы уж точно получить эту работу? – Селестин отпивает еще виски и шумно глотает его, смотря на Приску прямо. И та опять смеется, почти хохочет:

– Ну что ты за сукин сын! Нет! Нет, – она успокаивается с трудом, даже не думая прикрывать грудь от неловкости, и ее маленькие соски торчат от холода. – Точнее, наполовину нет, – она снова говорит спокойно. – Я хочу тебя. Вот эта половина – правда, – Селестин молчит, все еще гладя на нее, и она продолжает: – У него сегодня наверняка был отличный секс, что думаешь?

– Думаю, – ровно и безэмоционально отвечает Селестин, отставляя стакан.

– И почему бы нам тоже не иметь отличный секс, раз уж так? – Приска абсолютно невозмутима.

– Точнее, то, что ты называешь сексом, верно? – Селестин кладет ладони Приске на ягодицы и притягивает ее к себе, отчего она пошатывается на высоких каблуках и тихо смеется.

– Нет, – она качает головой, смотря на него сверху вниз. – Мне больше не нужно хранить эту формальную невинность для брака. Мне не нужно хранить свое тело чистым от следов. Так что ты можешь взять меня, как положено. Можешь оставить синяки отсюда, – она касается мочки уха, – досюда, – проводит пальцами по шее, опускаясь к груди, – если захочешь, – молчит секунду, будто думая, сказать или нет. – Я видела твои засосы на его шее. И всегда ненавидела его за это, – она не называет имени, и Селестин благодарен ей. – Но теперь… – она усмехается, – мы свободны.

Селестин не отвечает и прижимает ее к себе сильнее, чуть приподнимаясь и обхватывая губами ее сосок.

– Я хочу тебя, Селестин Мотьер, – говорит Приска еще раз, говорит очевидное. – Хочу, чтобы ты взял меня сейчас как глава нашей семьи.

– Слишком пафосно, – Селестин прикрывает глаза, оставляя сухой поцелуй между ее маленьких грудей.

– Слишком честно, – Приска улыбается, запуская свои узкие пальцы ему в волосы.

Они не целуют друг друга в губы, не целуются вообще, только гладят, скользят руками, будто боясь столкнуться пальцами, смотря, коротко смаргивая. Только дыхание срывается в какой-то резкий момент. Селестин подхватывает Приску за талию и роняет на диван, подминая под себя. И уже тогда касается ее губ.

Он задирает ее платье, обнажая узкие бедра, дорогое белье, тонкие подвязки чулок. И Приска смеется, запуская руки ему под пиджак, выгибая шею, давая оставлять мокрые поцелуи на ней. До плеча, а потом до открытого локтя, лизнув с внутренней стороны.

– Не хочешь раздеться? – спрашивает Приска, и Селестин отклоняется, смотря на нее. Топазы в ее серьгах блестят так же, как ее глаза.

– А ты? – он говорит тихо, проводя ладонью по белому, почти белоснежному бедру.

– Нет, конечно, – она смеется и щелкает его по носу, отталкивая, скидывает туфли, стягивает чулки и белье. И поднявшемуся Селестину не дает раздеться целиком, он успевает только снять пиджак и расстегнуть рубашку и брюки.

– Не сравнивай сейчас, – говорит Приска серьезно, оттягивая резинку свободного белья, касаясь пальцами жестких черных завитков на лобке. Селестин почти бесшумно вздыхает, когда она высвобождает его член, бледный и подрагивающий. Приска оттягивает шкурку пальцами, и металл перстней холодит кожу, но ее пальцы еще холоднее. И рот. Холодный и едва влажный. Приска проводит языком по стволу, облизывает кругом головку и легко берет в рот, смотря наверх. И Селестин возится с ее шпильками – они колют ладони, – пока Приска берет глубоко, придерживая рукой. Селестин потягивается положить шпильки на столик и тихо стонет от того, как Приска хорошо работает языком. Она умудряется улыбаться и тихо посмеиваться так, и он зарывается пальцами в ее рассыпавшиеся по плечам волосы, притягивая ее ближе.

Она чуть царапает ногтями его бедро, когда член становится совсем твердым. Еще смачивает его слюной, и Селестин проводит по ее щеке большим пальцем одобрительно. Но Приска отстраняется, и губы у нее блестят, а по члену – тонкие потеки слюны и красной помады.

Приска дергает Селестина за бедра, и он целует ее в губы, снова опускаясь на диван, наклоняясь сверху. И нет, он мог бы тоже подарить ей интимный поцелуй, но не хочет сейчас. И Приске это не нужно. Они оба хотят совсем другого:

– Я хочу, чтобы тебе было хорошо, – шепчет Приска Селестину на ухо, обнимая его за шею, прикусывая мочку уха, пока он кусает острое плечо, поглаживая сестру между ног. И она почти не лжет. Она действительно хочет, чтобы ему было хорошо сейчас, а зачем – это совсем другой вопрос, и Селестин его разумно не задает. Вообще лучше не задавать вопросов, только проходиться пальцами между коротких темных волосков, ласкать Приску, нежную и открытую, дышащую чуть чаще, потереть подушечками набухший, ярко-розовый – Селестин знает – клитор, еще и еще. Приска чуть сжимает бедра и впивается зубами в ухо Селестина, слабо подаваясь навстречу, пока он трет пальцами все сильнее. Приска всегда хочет этого странного, черно-белого человека, и между узких бедер все вспыхивает, наливается кровью, когда он влажно и медленно целует ее шею.

“Да когда ты уже…” Приска стонет сквозь зубы, когда Селестин скользит пальцами внутрь.

“Она никогда так не…” Селестин поднимает на нее удивленный взгляд, чувствуя, как его пальцы слипаются от смазки.

Они понимают друг друга – ее веки прикрыты, на щеках розоватый румянец, он голоден, и его член пульсирует.

– У меня там в бумажнике… – Селестин порывается встать, но Приска обхватывает его голыми ногами за задницу.

– Заткнись, – четко говорит она и целует его, шире разводя бедра.

Он входит в нее медленно, скользко от их смазки – они пахнут почти одинаково, – толчками, подхватив одной рукой за спину, второй проводя по груди и между ключиц. И Приска ерзает нетерпеливо, пытаясь насадиться сама.

– Тебе не больно? – Селестин спрашивает сдержанно, но его дыхание куда чаще обычного, и розовые пятнышки – на скулах и подбородке.