Я — ваши неприятности - Страница 2

Тут я увидела свою тетушку. Она возлежала на диване, вытянув ноги в туфлях на устрашающей высоты каблуках. Голова ее была обмотана полотенцем, в левой руке чашка, а в правой сигарета.

– Привет, – сказала я.

Серафима на меня посмотрела и закатила глаза.

– О господи… Я про тебя забыла.

– Приятно слышать. Между прочим, я час прождала на вокзале. У меня три чемодана, и все тяжелые. Я выхожу замуж за графа или уже нет?

– Иди я тебя поцелую, дитятко.

– Ты свинья, Серафима.

– Да ладно, не злись…

Мы поцеловались, и я села рядом, подозрительно ее разглядывая.

– Что-нибудь не так? – спросила я через минуту.

– Прости меня, убогую. Я должна была предупредить, чтобы ты не приезжала.

– С чего это вдруг? – удивилась я.

– Неприятности. И весьма крупные.

– Что еще за неприятности? Влюбилась?

Тетушка махнула рукой.

– Работа…

Я нахмурилась. Ее работа с самого начала не вызывала у меня доверия. То есть не сама по себе (работала она бухгалтером), а место, где тетушка прикладывала свои недюжинные способности. Местом этим было казино. А я являюсь убежденным противником азартных игр.

– Развалилась ваша контора? – задала я наводящий вопрос.

Тетка разглядывала потолок, я тоже подняла голову и с готовностью на него воззрилась. Ничего интересного обнаружить не удалось.

– Говорю, контора ваша развалилась? – напомнила я о своем существовании, повышая голос.

– Контора процветает, – хмыкнула в ответ Серафима. – А я, судя по всему, скоро накроюсь.

– Что? – не поняла я.

– Повесили на твою тетушку восемьдесят семь миллионов. Отдать нужно в недельный срок. Со вторника включат «счетчик».

Я вытаращила глаза и попыталась переварить информацию.

– Что значит «повесили»?

– То и значит. Подставили, прокатили, объегорили. Короче, у меня неприятности и головная боль.

– Ничего себе неприятности. Неприятность – это когда каблук сломаешь, а здесь восемьдесят семь миллионов… Это же… Ты ведь этих денег не брала? – строго спросила я.

– Само собой.

– Так чего ж на диване лежишь? Надо идти в милицию, в прокуратуру… не знаю, какие еще органы этим занимаются.

– Ты, деточка, часом не спятила? Какие органы тебе привиделись?

– Местные.

Серафима свистнула и даже пальцем у виска покрутила, так ее потрясла моя крайняя отсталость.

– Послушай, ты ведь не собираешься их отдавать? – ужаснулась я. – Где ты возьмешь такие деньги?

– Продам квартиру, машину, гараж…

– А также мебель, одежду и обувь, – подсказала я, тетка нахмурилась. – Не можешь ты серьезно говорить подобную чепуху. Постой, а этот, как его, Петр Сергеевич, твой директор. Ты утверждала, что он сказочной доброты мужик. Он что говорит?

– Во-первых, оказалось, что не только доброты, но и простоты. Во-вторых, он уже десять дней где-то отдыхает, и найти его возможным не представляется.

– Ты ходила к юристу, консультировалась?

Тетка опять выразительно покрутила пальцем у виска.

– Молчи лучше, не тревожь меня.

– Что-то я не понимаю, – стала я гневаться. – Странно ты себя ведешь. Ни за что ни про что с нее требуют огромные деньги, а она на диване лежит и потолок разглядывает.

– Я не просто разглядываю, я думаю.

– И что надумала?

Тетушка тяжко вздохнула.

– Придется платить. Ох, все-то нам по грехам нашим!

– Какие грехи? Ты брала эти деньги или нет? Изъясняешься чрезвычайно туманно, это меня тревожит…

Я не успела до конца высказать свою мысль, как хлопнула входная дверь, и в комнату бесцеремонно ввалились две личности мужского пола и совершенно непотребного вида. То есть вид сам по себе был довольно обыденным, но подобных манер мне никогда раньше наблюдать не приходилось. Поэтому в первую минуту я растерялась, а потом и вовсе лишилась дара речи. Эти типы вломились в квартиру, не дав себе труда постучать или каким-то иным тривиальным способом оповестить о своем появлении, пнули ногами дверь комнаты, насвистывая и на ходу засовывая руки в карманы давно не стиранных штанов. У одного из них недоставало половины передних зубов, у другого левое веко было как-то странно прикрыто. В общем, они производили впечатление немытых, ущербных и совершенно неуместных в Серафиминой квартире личностей.

Тетушка не проявила по поводу их появления ни ужаса, ни удивления.

– Привет, Серафима, – сказал беззубый.

– Привет, – ответила она равнодушно и продолжила разглядывать потолок.

– Ну и как там наши денежки? – ухмыльнулся беззубый, вслед за ним ухмыльнулся и его приятель.

– Как в банке, – серьезно ответила Серафима. – Надежно, выгодно, удобно.

– Может, тебе какой намек дать? – не унимался парень. – Может, ты шевелиться начнешь…

– Я шевелюсь. Продаю квартиру. Юрик в курсе, я ему звонила.

– А это кто? – подал голос второй тип, кивнув в мою сторону.

С момента появления они поглядывали на меня с интересом, а теперь пялились откровенно и нагло.

– Племянница. Слюни-то подбери, придурок, не для тебя припасли.

– Чей-то я не понял, чей-то ты пасть разеваешь? – пропел парень, стремительно выбрасывая вперед руку.

Удар пришелся Серафиме по лицу. Я обомлела, вытаращила глаза, а потом попыталась подняться. Тетка больно пнула меня в бок каблуком, сурово нахмурившись, вытерла кровь с разбитой губы и спокойно сказала:

– Витенька, дерганый ты мой, повторяю специально для слабослышащих: не для тебя припасено. Понял?

– Ага, – ответил беззубый, продолжая меня разглядывать.

На всякий случай я уставилась в потолок. Потосковав немного в молчании, парни, не сговариваясь, направились к двери.

– Ну, бывай, – кивнул беззубый. – Увидимся. Племянница, говоришь?

Как только хлопнула входная дверь, я, выскочив в прихожую, заперла ее на оба замка.

– Дверь лучше держать открытой, – философски заметила Серафима. – Вышибут. Хлопотно, и соседям беспокойство.

– Это что же такое? – ахнула я, как только смогла отдышаться. – Это уму непостижимо…

– Кончай тарахтеть, – усмехнулась тетушка, поднимаясь с дивана. – Пойдем, хоть чаю выпьем.

– Какой, к черту, чай! Этот негодяй тебя ударил. Немедленно, слышишь, немедленно звони в милицию! Нет, лучше я позвоню…

– Ты, племяшка, у меня вовсе дурочка, – загрустила тетка. – Не пойму только в кого.

– Ты что же, хочешь, чтобы этим подонкам их гнусная выходка с рук сошла?

– Брось. Витька – не самое плохое, что есть в подлунном мире. А по фейсу я схлопотала по твоей милости. Мужики при виде небесных черт впали в буйство. Надеялись, что ты на месте не усидишь и глупость сделаешь: звук какой издашь или того хуже, на выручку кинешься. Вот тут бы они потешились… Слава богу, хватило ума сообразить, чего хочет от тебя твоя старая мудрая тетка.

– Ты хочешь сказать… – начала я.

– Я хочу сказать: с первым автобусом – домой. Италия отменяется, и здесь тебе не место.

– Господи, да что же это?

– Ты сейчас на курицу похожа, – с усмешкой заметила Серафима.

– Это чудовищно, – твердо сказала я. – Как в кино: Германия, тридцать девятый год, два эсэсовца на отдыхе, и я – несчастная еврейка.

Серафима хохотнула, ставя на плиту чайник:

– Конечно, не Германия, не СС, и ты не еврейка, а православная христианка, беспримесно русская на обозримые поколения… Но суть ты ухватила.

– Я звоню в милицию.

Тетка махнула рукой:

– Много пользы!

– От милиции много пользы?

– В моем случае – никакой, – очень серьезно сказала Серафима и даже вздохнула.

Тут я испугалась по-настоящему.

– Серафима, ты должна немедленно уехать. Конечно, я не планировала до конца дней жить с тобой под одной крышей, но у меня вполне приличная квартира, и мы в ней как-нибудь разместимся. График работы у нас не совпадает, так что мы даже не сумеем как следует надоедать друг другу…

– Возможно, так оно и будет, – загрустила Серафима еще больше.

– А кто эти типы? – спросила я, разливая чай.