Я - твое поражение (СИ) - Страница 106

- А теперь убирайся!

- Гефестион, почему ты гонишь меня? Не любишь, но может ..хоть что-то исправит твою тоску по нашему государю?

Как же я ненавидел всех вас в этот момент.

- Передай Александру, что его замена никуда не годиться, я ни разу не кончил, чего не скажешь о тебе!

Был ли это действительно твой приказ – заменить себя, удовлетворить моё тело, я выяснил позже, глупец, ты хотел дать утешение в лице самого доблестного война, а в итоге подписал ему смертный приговор. После его ухода, я взбесился почище пса укушенного бешеным волком.

И ждал только удобного случая отомстить вам обоим.

Наконец, никто более не тревожил мой покой, Феликс выруганный за Клита, обиженно застыл на страже дверей. Я сидел в глубоком кресле, уронив голову на грудь, досыпая последние часы перед рассветом.

- Эээ… Гефестион - утро?!

- Утро?! Сколько же я проспал?

- От силы часа четыре, я бы не осмелился тебя будить, но знаешь, ведь традиция.

- Ах да, традиция. Мои одежды?!

- Готовы.

До официальной церемонии, оставалась совсем немного времени, оттого кое-как ополоснув лицо и расчесав свалявшиеся лохмы, позволил расторопным слугам облечь себя в роскошный персидский костюм состоящий: из длинной с бахромой юбки, с спускающимся до пола подолом и кистями унизанными жемчугом, рубашки, расстёгнутой груди, так чтобы было видно ожерелье из алмазов с государственным орлом на цепочке, накидки из шкуры горного барса –ирбиса опять же с инкрустированными изумрудами глазами. Волосы мне украсили золотым венком. Одним словом я сиял, словно и не было вчерашних страшных минут отчаянья. Возглавив небольшую процессию родственников невесты и как единственный свидетель жениха, вежливо постучав и услышав позволение войти, растворил двери царской опочивальни.

Улыбка так и цвела на моем лице.

Немного помятый, взлохмаченный, ты сидел, обнимая царицу и наклоном головы, ответил на наше единодушное падение ниц.

- Мой царь, согласно воле богов и соблюдая обычаи дома, могу ли я доказать всем сомневающимся знак свершения вашего брака.

Ты мило улыбнулся.

- Конечно, мой верный Гефестион.

Немного сместившись в сторону, не препятствовал тому, чтобы запустив руки под одеяло новобрачных я вытянул испачканную простынь и развернув её, поднял над собой показывая всем разрушенную девственность Роксаны. Каждый, из небольшой группки, подойдя, удостоверил пятна как свежие, а один из грамотеев занёс соответствующую запись для историографа на папирус.

Теперь всякое унижение мне было не почём.

Пожелав царю и царице счастья и появления благословенного потомства, с огромным облегчением сложил с себя полномочия брачного устроителя. Отдыхая в доме отца Роксаны, награждённого как царского родственника - сатрапией, приближенного и обласканного, мы отлично провели время в долгих пирах и охотах. Как мальчишка, ты бесшабашно скакал по горным тропкам преследуя диких коз, коих в тех краях было великое множество, радуясь обильной добыче, приносил самое красивое животное молодой жене, желая чтобы она оценила тебя не только как царя, и великого человека, но и мужчину. Зная о любви македонцев к сплетням, в один из дней, застав тебя на отдыхе под сенью гигантского платана попросил отослать меня в одну из провинций, где силами самозваного царька народ был готов к восстанию.

- Поезжай Гефестион, лучше тебя никто не умеет договариваться с персами. И возвращайся скорее, ты же знаешь, как сильно я скучаю в разлуке с тобой.

- Это взаимно, я буду считать дни до нашей встречи.

Разойдясь каждый из нас думал: ну наконец-то мы расстались под благовидным предлогом.

========== 25. Бесс ==========

Как умирает любовь?

С криком от невыносимой боли? Рушится, точно смертельно раненый воин, на последнем выдохе выбрасывая из себя отчаянный вопль к мстительным богам? В постели? Окружённая роскошью? Удовольствиями? Сочувствующими друзьями? Нищая в грязи и одиночестве?! Без разницы! Там и там изъеденная червями плоть медленно превращается в нечто, в бесплотный прах, и снова боль и снова страдания. Я изведал все. Убаюканный сладкой ложью самомнения, не осознавал всего ужаса внезапного прозрения, и оказался, увы, не готов принять жестокую правду, я бежал от нее.

С отъездом пришлось повременить, буквально через день, после нашего разговора, пал Рыжий, и вроде бы не старый конь, двенадцать лет не большой возраст для лошади. Видимо его доконала хромая нога, последнее время он стал вдруг отказываться от корма, часами стоял опустив к земле голову, прикрыв глаза длинными бурыми ресницами. А в одну из ночей, пал.

Как умирают лошади? Так же как и любовь. Просто их перестают держать ноги, и тогда они ложатся и умирают. Как видишь, ничего трагичного в этом нет, в отличие от у людей, на придумывавших себе множество условностей, высоких чувств. Феликс сказал о смерти Рыжего походя, утром, помогая мне умыться.

- Сдать живодёрам на шкуру?

- На шкуру? Таков конец всех войсковых лошадей?

- И что здесь такого? - Искренне поразился мой задумчивости, слуга, - можно заработать пару оболов.

- Есть ли предел твоей жадности, Феликс? Мало того, что ты обворовываешь меня постоянно, берёшь себе часть положенной мне военной добычи, так, ещё и с коня решил поживиться?

- Ты давно уж на нем не ездил, бросил за лагерем и забыл. Тебе обвинять меня в жестокости?

- Я берег коня!

- Если будет легче, думай именно так.

Я похоронил Рыжего. Сам выкопал ему могилу, лопатой на длинной ручке, орудуя умело заступом для разбивания камней, в полдня управился с глубоким земляным ложем для верного друга. С помощью нескольких слуг обрядил коня в самую дорогую попону из чистого золота, вылил на него большой сосуд мёда и три амфоры вина, словно принося в жертву. Гестия предложила венок сплетённый из местных трав, для украшения, я позволил положить цветы в могилу и потом долго стоял над незасыпанной ямой.

- Хочу, чтобы меня похоронили так же, - дав знак слугам, кидать землю, сообщил Феликсу, - слышишь? Не надо, не вези меня на родину, вот так же, закопай где-нибудь подальше от дороги, чтобы даже холма не осталось. Не хочу оставлять о себе память, ни в Македонии, ни в Персии.

- Тогда ты не станешь гением хранителем семьи, будешь обречён на вечные скитания по бесплодным полям мёртвых.

- Не страшно. У меня давно нет семьи, а теперь нет и друзей. Рыжий унёс последнюю частичку Гефестиона, смотри как рьяно её закапывают наши рабы. Иди Феликс, собирайся в дорогу, чем быстрее мы покинем эту проклятую Согдиану, тем легче мне станет.

Я ошибался.

Носилки из красного дерева, с инкрустацией перламутра, роскошь достойная только царей, четыре пары великанов-эфиопов в алых шароварах и маленьких шапочках вышитых бисером. Отдав предпочтение комфорту, перед быстрой передвижения, я несколько дней скучающе обозревал плывущие мимо холмы, зелёные от молодого травянистого покрова, испещрённого скромными первоцветами. Считал облака. Наблюдал за трусящими по обочине дороги осликами, и от всей этой надоевшей до одури картины, хотелось только одного – напиться. В отличие от тебя, я не любил охоту, может быть сказался застаревший страх, испытанный однажды на львиной травле, когда одна из самок, едва не разодрала мне горло.

Взяв с собой целый сонм слуг и рабов, облачившись в пурпур, надвинув на лоб царственную повязку с золотыми бляхами, часами восседал на шёлковых подушках, желая показать каждому встречному – едет наместник Александра, падайте ниц перед его носилками и целуйте землю. Тысяча пехоты, пятьсот лучников, конница в составе пяти ил, шеренга растянулась на многие стадии по пыльной, но уже просохшей, хорошо утоптанной весенней дороге. Феликс трясся чуть поодаль на жирном муле, его самодовольное лоснящееся лицо, а скорее рожа, изрядно бесила и я время от времени кричал усталым носильщикам, чтобы прибавили шагу, желая ненадолго оторваться от рыжеватого шпиона. На исходе декады, произошла встреча ставшая последним добрым событием в моей жизни, и поначалу я не понял, что, тот человек сидящий на обочине послан мне богами.