Я - твое поражение (СИ) - Страница 104

Ничего удивительного не случилось все пошло как я и задумывал. И все же смятение ненадолго завладело мной, я поспешил уединиться в отведённых комнатах, куда буквально через мгновение влетел Феликс.

- Гефестион, ты выпил? Тебе плохо? Может принести тазик?

- Тазик – в задумчивости переспросил я, и согласился. - Да, пожалуй, тазик.

Мне хотелось побыть одному, зацепившись за первый попавшийся повод, поспешил выпроводить друга и даже наложил засов на бронзовые дуги. Отрезая себя от мира и от тебя. Я не буду больше страдать, делить когда –то любимого человека с Багоем, девками однодневками, с хнычущей Барсиной, с вероломной Таис, с Статирой, единственной прямо предложившей брак. Последняя имела хотя бы крупицы благородства, теперь Роксана? Что ж, я сам её выбрал.

В дверь тихо постучали.

- Уходи Феликс, я передумал.

- Это Александр.

Открыв дверь, я не стал по обычаю обнимать тебя и лишь указал на самое хорошее кресло.

- Ты изумлён?

- С чего бы? Тебе давно пора жениться, почему бы, не на этой маленькой горянке.

- И это говорит мне Гефестион, яростно сражающийся со всякой девушкой попавшей в поле моего зрения?

- Ярость давно прошла, освободив место мудрости.

- Тогда почему ты отворачиваешься, не хочешь, чтобы я видел твои покрасневшие веки?

Я внутренне расхохотался, но продолжил лицемерить, как когда-то меня научил Филипп.

- Нечистое масло светильника слишком коптит.

- А может коптит твоё сердце, филэ.

- Оставь! Говори зачем пришёл и я все исполню.

Ты встал, прошёлся по комнате, подбирая фразы.

- Свадьба завтра, не надо пышности сделай все просто, как в Македонии. И будь моим главным дружкой, пусть все видят мой брак это только государственный акт.

Поговорив ещё немного, ты вышел, очевидно, направляясь к невесте.

Я же, вызвал слуг, распределил между ними обязанности, а сам пошёл ставить знаменитый брачный хлеб. Не найдя крупного ячменя, замесил из щуплых семян холодноватое клёклое тесто, с невозмутимым лицом сунул расплывшуюся лепёшку в печь и стал ждать. Пока остальные готовили покои, мыли и тёрли грязные углы, украшали их полевыми цветами, как страж сидел у заслонки оберегая ритуальный хлеб. Высылая всех помощников вон. Один раз даже промелькнул Багой.

- Стой, подойди.

Перс пригибаясь вполз на кухню.

- Голоден?

- Немного.

- Врёшь, ты с вчерашнего пира не ел. Брось, любовь ничего не стоит перед куском горячего хлеба. Сейчас испечётся каравай, я отрежу тебе немного.

Евнух в прежние времена выкрикнул бы мне какое-то проклятье или просто презрительно промолчал, но не в этот раз. Подойдя, он сел рядом и тяжело вздохнул.

- С чего бы ты добрый? А… понял! Это же ты подсунул девку Александру?! Я мог бы догадаться, с чего бы ты так лихо отплясывал посреди зала.

Проследив как румянится корочка у хлеба, я с лязгом задвинул заслонку. Багой сидел не делая попыток уйти, или вступить в спор, покорно смотря на трепещущее в очаге пламя.

- Смешно, - вдруг подал голос после продолжительного молчания, - ты и я, вот так на пару, готовим свадебный хлеб для любимого человека, чтобы узаконить его союз с незнакомой женщиной.

- Почему незнакомой? Она княжна и вполне красива, хотя на мой взгляд грубовата в кости.

- Мне тоже так кажется.

Единственный вечер, когда нас не разделяли вражда и не вспоминались взаимные обиды, когда мы сидели перед разожжённой печью и негромко болтали, как два ближних приятеля.

- Твой отец, я все забываю спросить, ты спас его?

Багой отрицательно мотнул подбородком.

- Не успел, он умер в застенках, когда я ещё не имел входа к царю.

- Сожалею.

- А мой, меня выгнал за связь с Александлром, представляешь, дал под зад коленом, и выкинул из семьи, дескать - ты мне никто.

- Жаль.

- Спасибо. Знаешь, после гибели Полидевка, я, под его именем посылаю в Македонию своё жалование, а оно у меня немаленькое, так вот, эти, … мои родственники… прекрасно зная о смерти брата, делают вид будто бы не догадываться об источнике присылаемого богатства. Превозносят мёртвого Полидевка, даже статую его поставили рядом с фигурой Филандера. А обо мне даже не вспоминают.

- Зачем же ты благоволишь к неблагодарным?

- У меня больше никого нет. Ты бросаешь золото в пропасть, я отсылаю в Пеллу, не все ли равно как мы избавляемся от ненужных вещей.

- И ты ни разу не попытался с ними связаться.

- Я содержу их, выполняю долг перед отцом богов, Зевсом.

- Долг? Ты всегда выполняешь свой долг?

- Всегда.

- И никогда не бунтовал? Не хотел увидеть нечто иное? Почувствовать?

- Хотел, но не позволял, даже в мечтах…. о, кажется хлеб готов. Тащи нож.

Вытянув противень, дуя на пальцы принялся срезать излишки горячего теста по краям отдавая их евнуху. Он так ел, словно несколько дней проходил без крошки во рту. Он не знал, что сейчас я совершал самое настоящее святотатство - разделил брачный хлеб и с кем, вот уж насмешка богов – с ненавистным евнухом! К тому времени, я полностью предал верований предков, склоняясь больше к персидским небожителям и потому не предал значения ритуалу. Накрыв каравай чистым полотном вышел на крыльцо вдыхая ночной воздух.

Не желая и дольше откровенничать с Багоем, отправился узнать как сработали мои помощники.

В заботах прошла ночь и на рассвете именно я, порядком не выспавшейся, отправился к дому невесты везя на десяти повозках дары царя. Роксана, показалась мне недурной девушки, ну может быть несколько смугловатой. Густо накрашенные глаза, настороженно следили за тем, как я вынимал из сундуков и ларцов традиционные дара жениха. Жадный блеск, не раз останавливался на ожерельях с огненными опалами и перстнях с яшмой из дворца в Сузах. Видимо девочка не была избалована драгоценностями. Шёлковые ткани, персидская узорчатая парча и египетский шифон складывались у подножья стула, пользуясь правами главного распорядителя брачного пира, я осыпал Роксану золотом, преподнеся богатые дары и всей её родне. Меня принимали хорошо, то уважение, которое недавно высказывали только тебе незаметно перешло и на меня, мне кланялись, может не так низко как царю, но кланялись, бормотали благодарности, целовали руки. Я твердил себе – принимай почести, ты их достоин, утешайся величием, подражай царю в великодушии, но, все труднее становилась роль и не было человека кому бы я мог рассказать, как страдаю.

С недавних пор забросив культ Гефеста стал откровенно склонятся к Ваалу: мистицизм служения, тайные обряды, меня захватывал в нем экстаз, в который впадали жрецы, возможность на время выключится из теперешнего состояния и стать свободным от условностей. У меня появились вещицы культового назначения, ты никогда не спрашивал с чего бы я убрал с алтаря греческого бога в открытую склоняюсь перед персидским. А я бы и не рассказывал. Время, когда мы были единым существом прошло, так стоит ли поддерживать иллюзию?

- Доблестный, царственный Гефестион, - брат Роксаны, распростёрся перед мною, протягивая небольшую шкатулку. - Прошу тебя, передать этот малый дар Александру, от нашего семейства.

- Царь получит его немедленно.

Забирая деревянный ящичек, я вдруг продумал: как все переменилось, ранее, ты был для меня просто Александр, теперь же – царь и никак иначе. И дал себе невидимый пинок, призывая не раздумывать о тонкостях отношений, а заниматься конкретными делами, например готовить площадку для клятв. Кое- как сунув шкатулку телохранителю, с приказом открыть и проверить нет ли там чего опасного, только презрительно хмыкнул разглядев маленький платочек вышитый яркими персидскими мотивами. Очевидно Роксана сама его изготовила с тайной надеждой на будущего жениха.Осмотрев и обнюхав подарок, бросил его обратно. Занявшись подсчётом гостей и распределением мест на пиру. Каждого полководца, каждого солдата следовало посадить согласно рангу, чтобы пиршество проходило без обид. Проверяя списки и отмечая место каждого, расчертил тонким жезлом на восковой табличке дислокацию гостей, наорал на нерасторопных поваров, самолично распечатал амфоры с вином, повертел вертел с тушей целого быка.