Я - твое поражение (СИ) - Страница 103
- Эта!
Ткнул пальцем в ту из толпы, что сильнее всех кривила пухлые губы, едва сдерживая злобные возгласы.
- Рокшенек, подойди.
Проблеял, Оксиарт стоящий чуть сбоку от меня, у него была отвратительная манера подёргивать головой, как только начинал волноваться, кстати, не изжившая себя даже после того как он стал царским тестем. Бормоча извинения, бактриец подтащил ко мне упиравшуюся кандидатку, что-то втолковывая ей по дороге.
- Девственница?
- Это моя дочь, о господин.
- Я спрашиваю, чиста ли она.
- Ей всего четырнадцать и клянусь, она не познала мужа.
Девчушка, низенькая с ещё не до конца оформившимся телом, но каким-то гордым непримиримым блеском в глазах, понравилась, потянувшись я взял её за подбородок и резким движением притянул.
- Я буду звать тебя Роксана, и ты будешь отзываться за это имя.
Дурёха, уже решила, будто бы я хочу её изнасиловать, потому, после того как отец перевёл мои слова, заголосила, словно по покойнику.
- Затки ей глотку,- прикрикнул я Оксиарту, не желая становиться объектом бабской истерики, - и к вечеру одень дочь в лучшие ткани, пришли нам на пир, ну и ещё несколько дев, с ней. Человек десять, отбери их сам.
Не желая и дольше оставаться с пленницами, вышел, отдав распоряжение стеречь их от всяческих поползновений. Словам Оксиарта о девственности Роксаны естественно не поверил, где это видано: чтобы четырнадцатилетняя девка была ещё не пробитой, потому найдя через Феликса тройку старух, сведущих в столь деликатном деле, отослал к Роксане. Её проклятья в мой адрес, были слышны даже за стеной крепости, из чего я сделал вывод, что совершил неплохую сделку и эта дикая кошка ещё послужит мне, надо только с самого начала прищемить её миленький хвостик.
Багой что-то подозревал, пока мы гостили в крепости, я всюду чувствовал его подозрительный взгляд, а может потому, что я был необычайно весел, пронырливый перс, забеспокоился. Распоряжаясь на предмет вечерней пирушки, велел распечатать лучшие вина присланные из Финикии, и с далёкого острова Сицилия. Оставив основную массу людей внизу у подножья скалы, мы с рвением достойным ослов, принялись за услаждения желудка и глаз. Теперь у меня было отдельное ложе, по роскоши не уступавшее твоему, а в чем-то, и превосходившее, например в украшениях из драгоценных камней. Ему под стать, хозяин облачился в царский персидский наряд, завил волосы и подвёл глаза чёрным суриком. Никто, если бы не знал меня раньше, не мог бы и предположить, что я по происхождению, грек; принимая нехитрые подношения наравне с царём, милостиво улыбался недавним противникам и поил их допьяна отличным вином. Сам, по-прежнему не употреблял, не знаю, почему-то меня словно заперло с того дня, когда я прочувствовал всю унизительность твоего покровительства. Может, оттого широко улыбаясь и похлопывая дрожащего Оксиарта и двух его сыновей-переростков по плечам, подносил им одну за другой полные чаши. Обольстительные движения евнуха, начавшего без позволения, первый танец, служащего наслаждением твоих глаз, больше не злили меня. Я даже находил его прелестным, негромко посмеиваясь в пригубленный килик полный чистой воды с мёдом. Кричал заздравные величания, хвалил тебя наравне с остальными, одном словом делал все то, что и раньше с одной оговоркой, не рядом - щека к щеке, губы к губам, а на расстоянии вытянутой руки. Устав, Багой закончил “гимнастические упражнения” и скользнул на ложе «моего бывшего», я даже глазом не повёл, хотя ты и бросил быстрый взгляд вбок, ожидая понять мою реакцию.
Не дождёшься, моего страдания! Сегодня, я намерен веселиться!
- Великий Александр, нет никого прекраснее на свете, всеми нами любимого Багоя, но я все же осмелюсь предложить тебе иное зрелище – пляску местных девушек, пусть они станцуют для тебя национальный танец, как дань уважения перед Грецией и Македонией.
К тому времени, ты был уже достаточно пьян, и вряд ли расслышал даже половину моих речей, потому не желая перепираться наклонил голову в знак согласия. Я махнул рукой, приказывая Оксиарту выпускать горянок. Ничего, ничего не могу сказать о красоте их движений, думаю, экзотические резкие повороты и наклоны могли бы произвести впечатление на непритязательных туземцев , но, ты - отравленный танцами Багоя, вдруг увидел в грубоватых притопываниях дикарок нечто хорошо подзабытое, давно прошедшее, и как следствие легко возбудился. Заметив состояние царя, наполнив до краёв фиал самым крепким вином, и не дав его разбавлять, я поднялся с ложа.
- Мой царь, прими от всех в дар этот сосуд.
Правильно рассчитал и время, и место. В тот момент, ближе всех ко мне оказалась Роксана и … я подставил её ножку. Она качнулась, чадра бывшая на лице, отлетела, падая, девушка инстинктивно ухватилась за меня, а я выплеснул все вино на её драгоценное платье.
- О прости, какой я неловкий. Идём, помогу тебе, отряхнуться.
- Нет, стой!
За этот окрик я готов был отдать все! Я победил? С улыбкой, подводя Роксану к тебе, потёрся о её платье разгорячённым телом, так чтобы бактрийка даже пахла мною.
- Роксана!
- Она изумительна, филэ! Где ты нашёл такое чудо?!
Быстро отодвинулся, освобождая краешек ложа для смуглянки, призывая её опустился рядом. Багой, до этого занимавший значительное место, оказался в самом невыгодном положении, его невежливо оттолкнули, при этом не сказав ни слова ободрения. Я спас положение, мягко взял перса за локоток, потянув.
- Идём, не будем мешать.
Евнух бросил на меня выразительный взгляд говорящий о многом, и получил в ответ обезоруживающую улыбку, если бы на поле боя сошлись два самых страшных врага… Если бы, они подняли мечи и прикрываясь щитами бросились в самый ожесточённый бой, даже тогда, они бы не имели в сердцах столько злобы, сколько вспыхнуло в наших перекрещённых взглядах. Хотя, для других это было не более минутным знаком вежливости. Готовый броситься на меня, Багой покорно позволил отвести себя в сторону и даже опустился на предложенное место у подножья моего ложа.
- Немного сицилийского?!
Плеснув в килик золотистого напитка, я притянул его поверженному врагу. Он не слышал, смотрел во все глаза, как ты обнимешь бактрийку, как шепчешь её на ушко глупости, вызывая слабую улыбку на припухлых губах, как она подобно дикой серне, дрожит и льнёт к сильному телу.
Мне хотелось смеяться, хотелось петь. Плясать!
Багой впервые увидел пропасть разверзшуюся перед ним. Пропасть, в которую я вглядывался уже который год.
- А девка недурна?! Как думаешь?
- Почему Гефестион? Разве я не был честен с тобой, почему ты ранишь меня?
- О чем ты? Александр должен развлекаться, разве это не первейшая твоя забота? И что с того, если он полапает эту дуру?
- Ты так сильно ненавидишь его? Глупый, а я верил в твою, если не любовь, то хотя бы порядочность. Ты тарантул, скорпион и сколопендра одновременно, ты настолько полон ядом Гефестион, что он буквально течёт у тебя изо рта.
- Да неужели!
Наклонившись, я незаметно коснулся губами шеи евнуха, и сильно его укусил, перс до конца не ожидавший от меня спонтанного поступка, откачнулся и в это момент грянули трубы, загрохотал барабаны, я сжал челюсти, так чтобы на шее перса остался долго незаживающий след. Потом, бросил его, и пошёл в круг танцующих воинов.
Это был танец свободы.
Сколько он продолжался? Не поверишь, до утра! Я плясал не переставая несколько часов, не помню что, наверное те простоватые пастушьи танцы которым нас учили в Миезе. С друзьями или один, не важно, я торжествовал; и для радости, не нуждался ни в ком. Даже в поверженном евнухе. В тот момент Багой перестал для меня существовать.
- Я женюсь на Роксане.
Крикнул ты мне, в самый разгар дикого веселья, в тот момент когда я как деревянный волчок кружился в вихре безумной пляски.
- Ну тогда! За будущую царицу Македонскую. Греческую и Персидскую. За жену великого правителя и мать благословенных детей.
Мой голос не дрогнул, я схватил посланный кем-то кубок и лихо отпил из него! Все поначалу обалдели от столь скорого решения, потом подобострастно загалдели, бросились с поздравлениями. Пользуясь суматохой, я выскользнул из толпы и быстро пошёл прочь из пиршественной залы.