Я - Спартак (СИ) - Страница 8

– Ой! Пёсик на цепочке заскулил, – рассмеялась женщина. – Водичка замечательная, специально Лукрецию на болото гоняла. А мясо пока не готово. – Она, притворно переживая, покачала головой. – Только полдня на солнцепёке лежит, не до конца протухло… Завтра с червями сожрёшь, дорогуша.

Вика бросила на пол зонт и резко поднявшись направилась в сторону дома. Не попрощавшись. Сурков с грустью смотрел во вслед, видя лишь длинную чёрную косу.

***

UCU528 держал массивную деревянную решётку, не позволяя ей опуститься и загородить спасительный проход, выбегающим гладиаторам. Строго говоря он лишь обозначал усилие, основная нагрузка лежала на здоровенном галле по имени Эномай, который, несмотря на ранение в левый бок, мог успешно удержать преграду и без активного участия киборга.

Несколько месяцев пролетело с тех пор, как Спартак узнал: на ближайших играх, он в качестве искупительной жертвы кровожадных римлян должен снова выйти на арену и сразиться не с кем-нибудь, а со своим другом – Криксом, знакомым ему с поединка во время битвы при Араузионе.

Спартак давно формально получил свободу, став рудиарием. Преподавал в школе Гнея Корнелия Лентула Батиата фехтование, но согласно контракту в случае крайней необходимости был обязан опять выступить в качестве гладиатора-фракийца. Казалось, этот неприятный момент никогда не настанет, и Спартак уже запамятовал об этой детали кабального договора, но увы…

Ему не оставили выбора. Мечты вернуться домой в тихий Риети, остались мечтами. Убегать одному бессмысленно: найдут, воротят, казнят публично в назидание другим. А как может быть иначе? Сабиняне, так и не получили равных с римлянами политических прав, несмотря на громкие обещания и две гражданские войны, проигравшие в которых, как и Спартак пополнили ряды гладиаторов, или рабов, или просто казнены. Только свобода родины могла гарантировать ему личную свободу! Иначе преследования будут вечными. Анк Татий страстно мечтал вернуть своё доброе имя и навек расстаться с ненавистным образом фракийца Спартака.

Стать рудиарием для всех без исключения гладиаторов считалось, по сути, единственным узаконенным в римской республике способом обрести хоть некоторое подобие свободы, если не считать освобождением смерть на песке арены. Большинство, конечно, понимало: это лишь мечта, поскольку деревянный меч, символизирующий статус рудиария могли получить только лучшие из лучших, такие как Спартак, Крикс, Ганик или сам хозяин школы – Батиат. Побег – неприемлемая альтернатива, поскольку не только был практически неосуществим, но и по причине неизбежной поимки: ведь этнические сабины, самниты или этруски уже не имели собственного дома, их страны поглотил Рим и там действовали римские законы, а галлам или германцам до родных безбрежных полей и густых лесов лежал бесконечно долгий непреодолимый путь через половину враждебного к ним государства.

И тут Спартак предложил выход для всех: они поднимут восстание! Покинут школу не обречёнными на смерть одиночками, а сплочённой группой, чтобы затем, привлекая к борьбе таких же, как они угнетённых и ярых противников Рима, начать третью гражданскую войну, взяв верх в которой, можно будет навязать республике свои требования и добиться независимости родины для италиков (сабинов, самнитов, этрусков), а варвары после победы смогут беспрепятственно уйти в Галлию по территории освобождённых при их участии народов.

Спартак изначально посвятил в свой план только тех, кого он знал лично долгое время и мог положиться в любой ситуации: рудиариев Крикса и Ганика, рабов Публипора и Лукрецию. Первый, носивший имя своего хозяина (дословно Публипор – раб Публия) являлся пастухом, хорошо знал местность и главное – мог свободно перемещаться не только в городе, но и в его окрестностях. Вторая – экономка в доме Гая Клавдия Глабра, оказывавшего покровительство Батиату, который хоть и считался полноправным римским гражданином, но многие брезговали иметь с ним дела, поскольку он являлся, рудиарием, то есть бывшим рабом, хоть впоследствии получившим свободу и усыновлённым богатым плебейским родом. Лукреция помогала заговорщикам своевременно узнавать о намерениях Батиата, часто встречавшегося с Глабром на роскошной вилле последнего в Капуе. Также о восстании сразу было известно могучему галлу Эномаю и ловкому сабину Нуму Помпилию, которые вследствие своего рабского положения не покидали стен школы, но зато пользовались авторитетом среди других гладиаторов и могли убедить их поддержать восстание. Здесь Спартаку учёл национальный фактор. Галлы и германцы не пошли бы за италиком, им нужен свой вождь, одной с ними крови и веры. Именно эту роль Спартак отвёл традиционному противнику по арене и другу по жизни гопломаху Эномаю. В свою очередь, италики не поддержали бы варваров, в былые времена нападавших на их поселения, сжигавших посевы, крадущих скот, а потому на роль лидера сабинов, самнитов и этрусков, Спартак выдвинул Нума Помпилия – бывшего центуриона, участника гражданской войны на стороне марианской партии, последовательно врага римской республики, сейчас гладиатора-мурмиллона.

Заговорщики действовали максимально осторожно, вербуя в свои ряды новых участников. Спартак настоял: детали готовящегося восстания, кроме выбранных им доверенных лиц, больше не должен знать никто, а в общую идею следует посвятить не более пяти десятков человек, то есть примерно десять процентов от общего количества гладиаторов, содержащихся в школе. Это число он полагал необходимым и достаточным, чтобы начать нападение на охрану, чем сподвигнуть остальных на насильственные действия.

Не всё шло гладко. Отдельные гладиаторы не дали согласия на предстоящее восстание, а напротив, заявили: сами не будут участвовать в подобной глупой авантюре и другим не позволят, так как за бунт покарают всех, и непосредственных участников, и тех, кто знал, но не донёс. Одни из несогласных банально боялись, держась пусть за рабскую, но жизнь. Другие уважали хозяина, являвшегося для них примером гладиатора, получившего свободу и неплохо устроившего свою жизнь в римской республике. Они хотели идти его путём и восстание им, как нож по горлу. В результате в последние несколько месяцев в школе неожиданно возросла смертность по «естественным» причинам. То гладиатор непостижимым образом сворачивал себе шею, упав с лестницы, то получал удар деревянным мечом или трезубцем столь неудачно, что мгновенно лишался жизни, то просто внезапно умирал после ужина в ужасных мучениях, видно съев что-то не то за столом. Эномай с подручными тем или иным способом устранял каждого, в ком сомневался. Риск провалить восстание из-за нескольких предателей ему казался недопустимым, и он не испытывал никаких сантиментов или угрызений совести, убивая исподтишка своих «братьев». Высокая цель оправдывала средства!

Несмотря на приложенные усилия, кто-то всё же донёс хозяину. Сегодня Лукреция, сопровождая, как обычно, носильщиков с тюками одежды, на полпути от виллы к школе «случайно» повстречала Публипора, шепнув две новости, как водится хорошую и плохую. Первая – на виллу доставлено гладиаторское вооружение для предстоящих игр, вторая – о заговоре частично известно, сопровождавшие груз солдаты, вечером должны не отбыть обратно в Рим, а прибыть в школу для усиления охраны, задержания Нума Помпилия и других «неблагодарных». Очевидно, римляне знали не всех заговорщиков и недооценивали масштаб планируемого выступления. Но и этого казалось достаточным, дабы поставить крест на попытке начать бунт.

Публипор немедленно кинулся за Спартаком, в этот день свободного от занятий в школе гладиаторов. Застав лидера в попине за распитием лёгких спиртных напитков в компании Ганика и UCU528, которого, как все остальные, он знал под именем Тита Тулия, Публипор сообщил вести, полученные от Лукреции.

Началось бурное обсуждение, в ходе которого Публипор имел неосторожность заметить: римляне знают крайне мало, возможный арест Помпилия и пары десятков его сородичей не смогут повлиять на перспективу восстания, а значит, можно продолжать выжидать подходящий момент. В результате чего мгновенно очутился на грязном полу, сваленный ударом Ганика, который не смог сдержаться. Для пастуха это происшествие могло закончиться более плачевно, поскольку галл не унимался, обвиняя Публипора в трусости и предательстве, но Спартак и Тулий, крепко схватив Ганика за плечи, не давали ему добить поверженного оппонента.