Я — посланник - Страница 62

Так чего же хочет Марв?

Что ему на самом деле нужно?

С остальными посланиями было проще — я ждал, что ответ придет как-то сам собой.

Однако в случае с Марвом это явно не так, подсказывает интуиция. Ответ — совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Я каждый день вижу его, но прохожу мимо. Не замечаю. Все-таки между «видеть» и «обнаружить» — большая разница.

Да, Марв нуждается в моей помощи.

Но что конкретно я должен сделать?

Пока непонятно.

Так проходят все следующие сутки. В сомнениях. Пришла и прошла новогодняя ночь. Над городом взрывались фейерверки. Какая-то пьяная шваль налепила всякой праздничной фигни на машину — причем, судя по воплям, ребята были абсолютно счастливы. Знаем-знаем, чем кончается такой веселый вечер, — наволочка воняет пивом и перегаром, а в голове плещется тяжелое похмелье.

На этот раз все пошли в гости к Ричи. Я работал и подгадал, чтобы ближе к полуночи заехать и всех поздравить. Родители Ричи тоже дома, все веселятся. Я пожимаю руки Марву, Ричи и Саймону. Целую Одри в щечку. Спрашиваю, как у нее получилось взять отгул. Видимо, просто повезло.

А потом — снова за работу. Дома я оказываюсь под утро, — Швейцар ждет, не ложится. Ну что ж, вот я и вернулся, дружище. Наливаю себе и собаке. Праздник же. И поднимаю тост: «За тебя, мистер Швейцар! Здоровья тебе! Надеюсь, ты и в следующем году меня не покинешь!» Швейцар выпивает (или вылакивает?) и уходит к двери и там засыпает.

К Новому году я отношусь настороженно. А может, я просто не в настроении праздновать — именно в этом году. Наверное, из-за того, что отца с нами больше нет. А без него праздники — Новый год, Рождество — уже не те, что прежде. Понятно, что папа был перманентно пьян и не очень включен в процесс, но мне все равно грустно.

А еще я убираю полотенца из ванной и из кухни — на кухне оно до невозможности извазюканное, кстати. У папы была на это дело идиосинкразия. Суеверие такое, если хотите. Нельзя оставлять ничего сушиться в ночь на Новый год. Офигенное духовное наследие, скажете вы, но это лучше, чем ничего.

К тому же мне не дают покоя мысли о Марве. Я так и не понял, что нужно делать.

Сижу и перебираю в уме его последние поступки и слова.

Матч «Ежегодный беспредел». Убогий рыдван, на котором он раскатывает. Что еще? Ах да, на Рождество он предпочел поцеловать Швейцара, но не приглашать нас к себе на ужин — так не хотел раскошеливаться.

Сорок тысяч в банке, и он все время — все время! — зажимает деньги, когда нужно скинуться.

«А ведь правда, Марв всегда так поступает», — думаю я несколько дней спустя, поглядывая в экран телевизора — там идет старый хороший фильм. И тут меня осеняет. Точнее, накрывает вопросом.

«А ведь и вправду, что он собирается делать с сорока тысячами долларов?!»

Именно!

Точно, это оно.

Деньги.

На что Марв хочет потратить чертову прорву денег?

Это и есть послание.

Я помню, что Дэрил и Кейт сказали про Ричи: мол, это твой лучший друг, ты знаешь, что делать. Возникает соблазн и здесь подумать то же самое: ведь и про Марва я должен точно так же все знать. Может, ответ прямо у меня перед носом. Но что-то ничего в голову не приходит. Похоже, в случае с Марвом я должен вытянуть ответ из него самого.

Да, ответ на вопрос пока остается загадкой. Но я знаю Марва. И знаю, что нужно делать, дабы расколоть моего друга.

И вот я сижу на крылечке в компании Швейцара и садящегося за горизонт солнца. И обдумываю, как бы ловчее подобраться к этому скупердяю.

Способ первый: втянуть его в дискуссию.

В самом деле, чего уж проще — нужно лишь упомянуть его машину и поинтересоваться, почему Марв не покупает новую.

Однако есть и минус: друг мой ненавидит такие разговоры всеми фибрами души и вполне может плюнуть мне в глаз, развернуться и уйти прочь, так ничего существенного и не сказав.

Вот это будет провал так провал.

Плюсы в том, что, во-первых, спорить с Марвом очень весело, а во-вторых, возможно, он и впрямь купит себе новую машину!

Способ второй: напоить его до бесчувствия — авось проболтается.

Минусы: чтобы ввести Марва в состояние крайнего алкогольного опьянения, я сам должен порядочно набраться. А нажравшись до полусмерти, вполне можно не понять или даже забыть, что там был за секрет.

Плюсы: не нужно силком ничего вытягивать. Надо просто ждать, что он сам все расскажет. Навряд ли, конечно, но попытка не пытка.

Способ третий: подойти и спросить — без обиняков.

А вот это самая опасная тактика. Потому что Марв может упереться, как осел, — а он великий мастер упрямиться подобно этому парнокопытному — и не сказать вообще ничего. Стоит Марву почувствовать, что меня как-то заботит его состояние (а по правде говоря, мне обычно пофиг, как он да что он), как друг мой замкнется в своей скорлупе, и я из него ни слова не вытяну.

Плюсы: тактика честная, открытая и не требующая особой интеллектуальной подготовки и сидения в засаде. Она либо сработает, либо нет. Все зависит от момента — подвернется ли он.

Итак. Внимание, вопрос.

К какому способу прибегнуть в первую очередь?

Непростой вопрос, на самом-то деле. Я чуть голову не сломал, но правильный ответ обнаружился довольно затейливым способом.

Случилось невозможное.

Где?

На Четвертой авеню. Она так и стелилась мне под ноги, а я сначала ничего и не понял.

В каком месте?

В супермаркете.

Когда?

В четверг вечером.

Как?

А вот так.

Я захожу в магазин и покупаю там кучу продуктов — на всю неделю. И выхожу, весь увешанный пакетами. Они жутко оттягивают мне руки. Приходится остановиться — я и так весь в мыле.

И тут ко мне подходит бродяга — бородатый, беззубый и очень бедный.

У него такое выражение лица, словно он сейчас умрет.

От стыда. Еле слышным голосом бродяга спрашивает, не подам ли я какую-нибудь мелочь. Бродяга понимает, как это унизительно, и очень страдает.

Проговорив свою тихую просьбу, он тут же опускает глаза. Он, конечно, меня разжалобил, хотя замечает это, лишь когда я лезу в карман за кошельком.

И вот я открываю бумажник, пальцы мои дотрагиваются до купюр — и бац! Меня осеняет! Ответ на вопрос буквально шлепается к ногам и таращится, как подбитая утка!

Как же я сразу не догадался!

Внутренний голос выдает правильный ответ — мгновенно, в виде совершенно отчетливой мысли. Я даже озвучиваю его — вслух. Чтобы запомнить.

— Попроси у него взаймы…

Я проговариваю эти слова — едва слышно, исключительно для себя: сказал — и положил обратно в голову.

— Что-что, простите? — переспрашивает бродяга — все таким же тихим, несчастным голосом.

— Попроси у него взаймы! — говорю я снова — теперь уже громче.

Фраза так и рвется с губ!

Старик поникает и привычно бормочет:

— Простите, сэр. Извините, что побеспокоил…

Но я достаю из кармана и выдаю ему пять долларов.

А он стоит и смотрит на купюру, как на Святое Евангелие. Наверное, ему не так уж часто подают купюрами.

— Благослови вас Бог!

У него на лице написан благоговейный ужас перед такой огромной суммой. А я снова берусь за свои пакеты.

— Нет, — отвечаю. — Пусть Бог благословит вас, сэр.

И иду домой.

Ручки пакетов до крови врезаются в ладони, но я не против. Совсем нет!

Он работает. Выпивает. Играет в карты. Целый год ждет футбольного матча перед Рождеством.

Как-то так.

Что еще есть в жизни Марва?

Ах да, сорок тысяч в банке.

Во вторник я навещаю Миллу. Мне очень нравится быть Джимми и вряд ли когда надоест. А вот «Грозовой перевал» меня раздражает. Нет, ну сами подумайте! Помните Хитклифа? Вот ведь урод, каких мало! А Кэтрин? Она реально меня бесит! Но больше всех я ненавижу Джозефа. Отвратительный, мерзкий поганец-слуга. К тому же он постоянно толкает какие-то проповеди, в которых я не понимаю ни слова.