Я - главный герой - Страница 48

Как известно, патроны в пулемёт закладываются лентами. Выдали каждому по куску ленты, сантиметров сорок, не больше. Это вообще безобразие, на курок нажал и за две секунды патроны кончились, никакого удовольствия. Возмущаться было бесполезно, но на всякий случай подошёл командиру Гришке Грэгори и говорю:

— Я требую продолжения банкета!

— Шансов нет, высокое командование больше патронов не выдаёт, вас много, а патронов мало, поэтому ленту нарезают.

— Гриша, ты же командир!

— А у меня свой командир, высокий, и он говорит, что патронов больше нет.

Тем временем стрельбища затягивались. На улице стемнело окончательно. Я не сильно верил высокому командованию и пошёл лично порыться в их джипе. Нашёл коробку, открываю — то что надо, лента патронов метра три длинной. Спёр, разумеется. Подхожу к другу Ромче.

— Смотри, что есть! — показываю коробку, — Как бы это на двоих сообразить?

— На двоих не получится, надо Грицко в долю брать.

Пошли к товарищу командиру.

— Гришка, смотри, что у меня есть, — и коробку заветную показываю.

— Где ты спёр?

— Не надо громких фраз, лучше дай нам с Ромчей пострелять по-человечески.

Желание Гришки пострелять самому пересилило чувство ответственности командира Грэгори.

— Хорошо, только тихо, я беру пулемёт, и мы отходим в сторонку и эту ленту делим на троих, идёт?

— Не базар, товарищ командир!

Конечно, метр — это не много, но однозначно лучше, чем жалкие сорок сантиметров.

К сожалению, а может и к счастью, мне так и не пришлось на практике применить навык пальбы из пулемёта, но факт остаётся фактом, прошло немерянное количество лет, а руки то помнят! А вот автомат М-16 я и подавно никогда не забуду. Я вообще никогда не забываю тех, с кем спал в этой жизни, и не поймите меня превратно.

Так говорила балерина

20.09.2010

При Королевском Виннипежском балете есть школа-нтернат для будущих балерин и танцоров балета (нет такого слова «балерун», кстати). Живут, учатся и профессионально занимаются балетом там детишки не только из Канады, но и из Америки, Европы и даже из Японии и Китая. Школа эта всемирно известная и некисло престижная.

Так вот, давеча прихожу я в столовую, а там такое хрупкое дитя лет тринадцати разговаривает с поваром на тему, чего бы такого вкусненького сегодня съесть. И вся такая и «ох», и «ах», и прямо такое нежное несчастное создание.

Я стаю за ней в очереди, в разговор не вмешиваюсь. И не надо было мне вмешиваться. Вот о чём мне говорить с этим ребёнком — будущей звездой балета? Но повар начал первым.

— Алекс, смотри, ученица из Калифорнии!

Ну, раз меня втянули в разговор, надо, думаю, что-то ребёнку хорошее сказать про её родину. Я и говорю.

— Калифорния — не ну это круто ва-а-аще! У вас там Шварценеггер губернатором — это супер круто! Я вообще фанат вашего Терминатора! Помню, он как-то в Израиль прилетел открывать кафешку «Планета Голивуд» на Тель-Авивской набережной. Толпа была немерянная, но я его с расстояния метра видел. Здоровый такой, крутой. В общем, Шварценеггер — это круто шо пипец!

Будущая нежная балерина смерила меня презрительным взглядом и как-то совсем не по-детски сказала:

— Арнольд Шварценеггер — очень посредственный политик, ускоренно теряющий поддержку калифорнийского электората из-за чрезмерных растрат бюджета штата на сомнительные финансовые проекты.

Сказала — как отрезала, отвернулась, забрала свой салатик и уплыла за стол. И вот как я после этого выглядел?

Так говорил мой шеф в Израиле

02.10.2010

Думаю, не осталось уже среди читателей тех людей, кто не знает основные вехи моей головокружительной биографии. Так вот, сегодня я хочу напомнить о том, что я когда-то работал (не люблю это слово) садовником. Ну не садовник же я, просто мы с шефом строили сады на крышах, балконах и пентхаузах для не самых бедных людей Израиля.

Работа, конечно, была адская. Физически пахать по десять часов в день на жаре, таскать по винтовым лестницам бетонные кадки и мешки с цементом и землёй, скажем так, это не очень просто. Почему я тогда так работал, раз это каторга? Потому, что поначалу деньги очень нужны были, а потом просто, чтобы был повод встретиться с шефом и поболтать с ним за жизнь. Он израильтянин, возможно, самый лучший из всех израильтян на свете. Я его безмерно уважаю и дружбу нашу ценю неимоверно.

Так вот, собственно, о чём я хотел рассказать? С двадцати (моих) лет он мне всегда говорил:

«Александр, ну что ты за жизнь паришься? Тебе ещё только двадцать с лишним лет. У тебя ещё всё обязательно будет, не спеши. Вот посмотри на меня, я пришёл с армии и всё время пахал как конь. Очень тяжело работал и нифига у меня не было, ни денег, ни дома — вообще ничего. И вот только к 35 годам я понемногу стал зарабатывать и начал жить себе в удовольствие. Вот купил дом, впервые поехал за границу, и больше никогда в жизни после 35 лет я ни о чём не парился. Понимаешь, только в 35 лет! Поверь, у тебя ещё до 35 лет времени ну просто валом. Подрастёшь, и тоже будешь жить достойно, и тоже никогда больше не будешь париться в этой жизни»

Вот так говорил мой шеф, и знаете, меня это всегда успокаивало. Ведь, ё-моё, до 35 лет, казалось, ещё так далеко, а не верить шефу я просто не мог, я же всегда верю в хорошее. Иногда я даже себе представлял, как в день своего 35-летия я устрою себе страшный суд и строго спрошу, мол «Александр, ну что, что ты сейчас скажешь? Давай посмотрим, умник, чего ты добился в этой жизни, а главное, как дальше-то жить собираешься, а?»

Я раньше никогда не боялся этого вопроса, я всегда верил, ещё успею, времени у меня еще валом.

Чёрт побери, мне сегодня 35 лет…

Сказка о любви

07.11.2010

Когда мне было семнадцать лет, я как-то оказался в больнице с потрясением мозгов. Отделение было весёлое, там половина народа были с таким же диагнозом как у меня — ушибленный и временно больной на всю голову.

Первый день в больнице помню плохо, голова была немного бо-бо, и жутко хотелось просто полежать. На второй день, взрослеющий и озабоченный организм в кровати оставаться более не желал и потребовал общения. Сначала по стеночкам, а потом всё бодрее и увереннее, я начал ходить по отделению и активно интересоваться медсёстрами, а заодно и заводить знакомства с товарищами по несчастью.

Медсёстры, разумеется, были стары до безобразия, им всем уже давно перевалило за двадцать один год, а самой древней из них стукнуло на днях аж двадцать четыре. Но выбирать не приходилось, и я по мере возможностей начал искать «дружбы» у этих «взрослых тёток».

К медсёстрам мы ещё вернёмся, а пока пару слов о коллегах. Больница была областной, почти все пациенты этого медицинского заведения были из сельской местности, простые работяги, труженики садов и полей. Каждый вечер мы пили пиво и рассказывали байки за жизнь. Точнее они рассказывали, а я только слушал. Для меня, городского пацана из интеллигентной семьи, все эти истории были как сказки из другой вселенной. Я тогда ещё мало что знал про прикладное использование секса, зато коллеги никогда не скупились на эту тему, красок и подробностей добавляли — мама не горюй. Во всех деталях я узнал как, где, а главное по сколько раз это безобразие происходит на селе. Хотя «по сколько раз» — это они скорей всего, привирали, хотя чем чёрт не шутит на природе, да на парном молоке, да на доярке…