Хрустальный грот. Полые холмы - Страница 204

Сквозь весь этот оглушительный шум вновь прозвучал голос потрясенного, но мужественного Эктора, прозвучал так же твердо и деловито, как и раньше, разгоняя клочья суеверного страха, подобно метле, смахивающей паутину.

— Милорды! Пристойно ли это? Наш верховный король умер сейчас у нас на глазах. Неужто мы осмелимся перечить его воле, едва успели его глаза закрыться вечным сном? Мы все видели, что послужило причиной его смерти: вид королевского меча, вчера еще бывшего целым, а ныне сломавшегося в ножнах. Неужто же мы, как малые дети, устрашимся такой случайности, — он веско уронил это слово в чуткую тишину, — и из-за нее не выполним то, что, бесспорно, должны? Если же вам нужно знамение, то вот оно! — Он указал на Артура, прямого, как сосенка, подле кресла с мертвым королем. — Один король пал, а уже на его место готов встать другой. Он послан нам ныне богом. И мы должны его признать.

Он смолк. Люди тихо переговаривались, переглядывались. Иные кивали и выкрикивали свое согласие, но были и такие, кто по-прежнему смотрел с сомнением, и слышались голоса:

— Но меч? Как же сломанный меч?

Эктор бестрепетно отвечал:

— Король Лот сказал, что сломанный меч — знамение. Но что он знаменует? Я вам скажу — предательство! Меч сломался не в руке у верховного короля и не в руке его сына.

— Это правда, — подхватил другой властный голос. Отец Бедуира, король Бенойка, встал со своего места. — Мы все видели его целым во время битвы. И видели его в деле, клянусь богом!

— А после этого? Как было потом? — послышались вопросы со всех сторон. — Разве король послал бы за ним, если бы знал, что он сломан? — Но кто-то неразличимый в дальнем конце зала заметил: — А согласился бы король уступить его мальчику, если бы он был целый? — И еще чей-то голос, мне показалось, что Уриена, произнес: — Король знал, что умирает. Он оставил увечную землю и сломанный меч. Теперь королевская власть должна перейти к сильнейшему.

Эктор, густо покраснев, крикнул в ответ:

— Я правильно говорил о предательстве! Хорошо, что верховный король успел представить нам своего наследника, не то бы Британия и впрямь оказалась изувечена и разодрана на куски псами-изменниками, вроде тебя, Уриен Горский!

Разъяренный Уриен с криком схватился за кинжал. Но Лот под шумок что-то резко сказал ему, и тот присмирел. Лот улыбался, щелки-глаза его смотрели настороженно, а голос прозвучал вкрадчиво:

— Мы все знаем, как выгодно графу Эктору провозгласить королем своего приемыша.

Сразу снова стало тихо. Я увидел, что Эктор озирается, словно бы ища несуществующее оружие. Пальцы Артура еще крепче сжали рукоять кинжала на поясе. Но тут у правой стены люди задвигались и вперед выступил Кадор. Белый вепрь Корнуолла то горбился, то пластался на его рукаве. Кадор оглянулся, выжидая тишины. Все смолкли. Лот с опаской оглянулся: он, как видно, не знал, чего можно ждать от герцога Корнуолла. Эктор сдержался и сел, все еще кипя. Повсюду вокруг я видел, что перепуганные, колеблющиеся, не имеющие собственного мнения люди смотрят на Кадора так, словно ждут от него руководства в минуту опасности.

Голос Кадора прозвучал отчетливо и совершенно бесстрастно:

— То, что сказал Эктор, — правда. Я сам видел меч верховного короля после битвы, когда он принял его обратно из рук сына. Клинок был цел и незапятнан ничем, кроме вражьей крови.

— Но как же он оказался сломан? Здесь предательство? Кто его сломал?

— В самом деле, кто? — повторил Кадор. — Не боги, уж конечно, что бы ни утверждал король Лот. Боги не ломают мечи королей, которым ниспосылают победу. Они им дарят мечи, и притом целые.

— Но если Артуру быть нашим королем, — выкрикнул кто-то, — где же меч, который подарили ему боги?

Кадор вопросительно посмотрел в сторону королевского возвышения, было ясно, что он ждет, чтобы заговорил я. Но я молчал. Я стоял за спиной Артура рядом с королевским крестом. Здесь было мое место, и пора, чтобы люди это знали. Они выжидающе притихли, все головы повернулись туда, где я стоял черной тенью позади серебряно-белого Артура. Слышался невнятный говор многих голосов. Здесь были такие, кто испытал на себе мою силу, и не было ни одного, кто бы поставил ее под сомнение. Даже Лот. Он вопросительно скосился на меня, так что сверкнули белки глаз. Однако я безмолвствовал, и тогда здесь и там на лицах появились насмешливые улыбки. Мне видно было, как напряглись плечи Артура, и беззвучно, одною волею, мысленно, я сказал ему: «Погоди, Артур. Еще немного. Сейчас не пора».

Он молча взял в руки сломанный меч и осторожно засовывал его обратно в ножны. Вот клинок сверкнул последний раз и скрылся.

— Видите? — обратился Кадор к собравшимся. — Утерова меча больше нет, как нет и его самого. Но у Артура есть свой меч, и он куда прекраснее этого королевского меча, который сломала человеческая рука. Тот меч ему подарили боги. Я сам видел его у Артура в руке.

— Когда? Где? — раздались вопросы. — Какие боги? Что за меч?

Кадор с улыбкой подождал, пока утихнут голоса спрашивающих. Он стоял в непринужденной позе, статный и могучий, исполненный, как всегда, сдержанной, но действенной силы. Лот кусал губу и хмурился. На лбу у него проступил пот, глаза тревожно обводили залу, подсчитывая сторонников. Как видно, он надеялся, что Кадор будет против Артура.

Кадор в его сторону и не посмотрел.

— Не так давно я видел принца у Мерлина, — объяснил он собравшимся, — это было в Диком лесу, и в руке он держал меч, столь прекрасный, что я в жизни такого не видывал, весь выложенный драгоценными каменьями, точно императорский, и клинок его сиял, как луч света, так что больно было смотреть.

Лот откашлялся.

— Обман зрения. Колдовство. Ты же сам говоришь, при этом был Мерлин. Мы все знаем, что означает его присутствие. Если Мерлин — наставник Артура…

Его прервал низкорослый темноволосый и краснолицый человек, в котором я узнал Гвила с западного побережья, где в горах до сих пор собираются друиды:

— А если и колдовство, что с того? Да за королем, владеющим магией, всякий пойдет!

Это вызвало крики одобрения. Застучали по столам кулаки. Многие гости были кельты из горных областей, и такая речь пришлась им по душе.

— Правда, правда! Сила — вещь хорошая, но какой от нее прок без удачи? А у нашего короля, хоть он и молод, есть и то, и другое. Справедливо говорил Утер о доброй выучке и добром совете. А лучший советчик, чем Мерлин, может ли быть у молодого короля?

— А добрая выучка, — подхватил звонкий молодой голос, — состоит не в том, чтобы выжидать, не вступая в бой, покуда чуть вовсе не опоздал!

Это крикнул, забывшись, Бедуир. Отец для острастки отпустил ему затрещину, но удар пришелся сбоку и не сильный, а карающая рука задержалась и потрепала мальчика по затылку. На них смотрели с улыбкой. Жар спадал. Кипение страстей, вызванное приступом суеверного страха, утихло, люди пришли в себя и были готовы слушать и взвешивать услышанное. Кое-кто из склонявшихся на сторону Лота и его приспешников стал от него отходить. Раздались голоса: «Почему молчит Мерлин? Мерлин знает, как надобно поступить. Пусть он нам скажет!» И другие подхватили: «Мерлин! Мерлин! Пусть Мерлин говорит!»

Я дал им немного покричать. А потом, когда они уже готовы были стены разнести от нетерпения, заговорил. Я не повысил голоса и не сдвинулся с места, а остался, как стоял, между мертвым королем и живым; но люди притихли и стали слушать.

— Я должен сказать вам две вещи, — начал я. — Во-первых, король Лотиана ошибся: я не наставник Артура, а его слуга. А второе — то, что уже говорил вам герцог Корнуолл: что от Саксонской угрозы нас оградит король, юный и здравствующий, и в руке у него — меч, данный ему богом.

Лот увидел, что удача от него ускользает. И крикнул, обводя взглядом своих сторонников:

— Да, меч — любо-дорого смотреть! Появляется в руке как видение и исчезает во время битвы!

— Вздор говоришь, — оборвал его граф Эктор. — Тот меч, что был выбит у него из рук, одолжил ему я. И не сокрушаюсь о нем, не из лучших был клинок.