Хрупкий брак - Страница 3
— Шшш, Мэган! — зашипела Лив, обменявшись взглядом с Энни.
Энни осторожно глянула через плечо. Элисон, блистательная в белоснежном платье, пышностью напоминающем гору взбитых сливок, стояла неподалеку от них с группой своих родственников, и ее хорошенькое личико сияло от удовольствия.
— Говори потише, — мягко сказала Энни, наклоняясь, чтобы отвести влажную прядь медово-белокурых волос с лица Мэгги. — Элисон и Майлс очень любят друг друга и…
— О, только не надо романтических лекций! Ты ведь не веришь в любовь и замужество — сама всегда так говорила!.. — Мэган состроила гримасу отвращения, вскочила на ноги и убежала.
— А я еще кое-что вспомнила о том лете на вилле Калимаки, — вдруг сказала Лив. — Вы с Джошем глаз не могли оторвать друг от друга. Там ведь было много народу, но, насколько я помню, вы с ним постоянно вели задушевные разговоры. И еще вспоминаю, как он смотрел на тебя. Так жадно, и покровительственно, и… как-то даже по-собственнически!
— Лив, ради Бога! — Энни чувствовала, что начинает заливаться румянцем. — У тебя слишком бурное воображение.
Неужели Лив права? Неужели он действительно смотрел на нее так, как описывала сестра? При этой мысли кровь прилила к лицу. Тогда она так старалась удержать свои чувства под контролем и не выдать себя, что, возможно, могла ничего и не заметить.
Она вспомнила, как Джош учил ее и Камиллу серфингу. Энни была совершенно безнадежна, но Джош проявлял чудеса терпения. Однажды она упала с доски и порезала ногу об острый камень, и он помог ей подняться по крутым ступенькам, бегущим вверх от пляжа к вилле, затем подхватил на руки и последние несколько десятков метров пронес ее — она никогда не забудет ту пьянящую радость, которую она почувствовала, оказавшись у него в объятиях…
Как ясно она помнила все подробности той сцены: Джош в выцветших голубых шортах, его тело, такое сильное, загорелое и мускулистое, как у атлета, его густые черные волосы, растрепавшиеся от ветра, и она сама в крошечном желтом бикини.
Когда он наконец поставил ее на ноги в прохладном холле виллы, ей показалось, что их вдруг окутало облако сексуального напряжения. Бесчисленные короткие секунды он смотрел на нее, и она боялась вздохнуть, уверенная, что сейчас он ее поцелует, и дрожащая от робкого нетерпения. Он наклонил голову, глаза его прикрылись, пальцы запутались в мокрых прядях ее волос, и она ощутила, как предвкушение пронизало все ее тело наподобие удара электричеством; но затем одна из дверей холла распахнулась, появились ее мать и Лив, и все волшебство момента испарилось.
На следующее утро Джош уехал с острова на несколько дней из-за какого-то неожиданного дела, а к тому времени, как он вернулся, на острове уже появился жених Камиллы, и все сразу изменилось…
Слава Богу, что эти события остались в прошлом, сказала Энни себе. Сегодня она постарается держаться подальше от Джоша, а потом позаботится, чтобы никогда с ним в будущем не встречаться…
— Вся беда свадебных приемов заключается в том, — сказал Джош, отыскав Энни у стойки бара, чем свел на нет все ее надежды, — что никто толком не знает, когда следует закругляться.
Она поняла, что он протягивает ей оливковую ветвь примирения, и заколебалась, принимать ли ее. Наконец ей удалось выдавить из себя полуулыбку.
— Да, я тебя понимаю, — согласилась она. — Если я когда-нибудь выйду замуж, то просто выслушаю поздравления, тут же прыгну в самолет и полечу куда-нибудь к солнцу.
— В Грецию, например? — поинтересовался он вкрадчиво.
Неужели он снова попытается ее разозлить?
— Возможно. — Энни пожала плечами. — Я питаю слабость ко всему греческому. Но при такой маме, как Алексия, это неудивительно.
— Твоя мама, кажется, преподаватель классических языков?
Ей наконец-то удалось привлечь к себе внимание бармена и попросить бокал апельсинового сока со льдом. Джош потребовал пива похолоднее.
— Да. Она преподает латинский и греческий. Но еще до замужества мама объездила всю Грецию. — Они поддерживают этот светский, ничего не значащий разговор только, наверное, для того, чтобы скрыть смущение от той сцены, отметила Энни про себя с легкой усмешкой.
Она повернула голову, наблюдая за двигающимися на танцевальной площадке гостями.
Джош заметил ее взгляд, и от его быстрой широкой улыбки сердце девушки подскочило. Теперь она стала старше и умнее, быстро напомнила Энни себе. И не позволит смертельной смеси поддразнивания и шарма под именем Джош Айзек застать ее врасплох…
— Пойдем… — Он передал ей бокал апельсинового сока и, поддерживая за локоть, вывел из-под навеса в прохладный английский летний вечер.
Она так растерялась, что подчинилась ему без единого слова протеста. Когда они оказались достаточно далеко от навеса и их перестала оглушать музыка, единственным звуком, нарушавшим тишину вокруг них, стал шум бьющегося о скалы прибоя.
— Может, ты немного перебрал со спиртным? — спокойно спросила Энни, высвобождая свой локоть из его пальцев.
— Нет. Если только не считать перебором несколько бокалов шампанского и такого же количества минеральной воды. Это мое первое пиво за вечер. — Он задумчиво отпил из своего стакана и улыбнулся ей опасной улыбкой. — А почему ты спросила? У меня что, язык заплетается?
— Да нет, говоришь ты вполне нормально. Я просто никак не могу взять в толк, почему ты вдруг начал вести себя так, словно мы добрые старые друзья. Или мне показалось, что всего несколько часов назад ты оскорблял меня и ставил под сомнение мои моральные принципы?
— А ты тоже не особенно-то стеснялась, — усмехнулся он. — Ну ладно. Я пытаюсь предложить перемирие.
— Так ты извиняешься за то, что оскорблял меня?
— Именно.
— Хорошо. Я тоже приношу свои извинения… — она старалась говорить с такой же иронией, какая слышалась в его голосе, — но в основном мне стыдно, потому что я не смогла сдержать себя. А почему вдруг такая перемена?
Он улыбнулся еще более покаянно.
— Потому что одна из твоих драгоценных родственниц едва не откусила мне ухо, — произнес он.
— Лив? — Энни не смогла удержаться от смеха, хотя обнаружила, что ей становится все труднее справляться с раздражением.
— Кажется, она решила, что я в тебе ошибся.
— В самом деле? А ты сам как считаешь?
Джош пожал плечами. Энни поняла, что не может отвести взгляда от игры его упругих мускулов под тонкой белой рубашкой.
— Трудно сказать, пока я не узнаю тебя получше, — протянул он. Его взгляд лениво окинул ее стройную фигурку. Внезапно Энни стало трудно дышать. Уж не хочет ли он ее соблазнить?
— Даже и не пытайся, — коротко бросила она, собираясь вернуться к гостям.
— Энни, подожди… Он преградил ей путь.
— Послушай, — начал он мягко. — Я признаю, что некоторые весьма… нелестные впечатления застряли у меня в голове после того лета на Скиафосе. Но твоя сестра…
— Моя сестра очень славная и преданная, однако я сама могу постоять за себя. — Энни вскинула голову. — И твоего одобрения я добиваться не собираюсь!
— В этом-то я уверен, — пробормотал он охрипшим голосом. — Но, может, сегодня вечером мы вспомним старые добрые времена?
У Энни вырвался короткий, недоверчивый смех. Его близость заставляла ее нервничать. Она шагнула назад и глубоко вздохнула.
— Я что-то не заметила, чтобы ты страдал от недостатка популярности в обществе!
— Я не уверен, что все еще люблю дискотеки, — сказал он сухо. — В этом году мне исполнится тридцать.
Как это ему удавалось — быть уязвимым потерявшимся маленьким мальчиком и в то же время таким сексуальным?
— Насколько я могла судить, ты чувствовал себя вполне прекрасно на танцевальной площадке.
— Наследие беспутной юности, — сказал он. — В подростковом возрасте и даже позже мне нравились всевозможные бессмысленные развлечения. Вон там есть скамейка. Может, пойдем и посидим немного?
Он направился к обрыву над морем, снова взяв ее за локоть. Решив, что будет выглядеть очень по-детски, если просто вырвется и убежит, Энни подчинилась. От соприкосновения с теплым пожатием его пальцев по ее руке пробегала дрожь.