Хроники затерянной эры (трилогия) (СИ) - Страница 12

— Ясно… Что там с десантниками?

— На подходе, сэр.

— А где мой ракетомет?

— У робота, сэр.

— Так пусть отдаст.

Банка на гусеницах ожила, вылезшие из головы стебли вонзились в брюхо и прямо сквозь металл вытащили какую-то штуку, смахивающую на две спаренные трубы с рукоятью почти посредине. Он молча протянул ее мне, и я, против опасений, в полной мере ощутил тяжесть оружия — оно вовсе не было невесомым.

Полированный металл ракетомета отбрасывал красивые блики, но казалось, это единственное, чем он мог похвастаться: оружие состояло из двух наглухо спаянных между собой труб, рукояти и кнопки вместо курка. Впрочем, закинув его на наплечник и при этом едва не сшибив антенну, в его мощи я уже не сомневался. Перед глазами высветился красный треугольник, который перемещался туда, куда был обращен ствол ракетомета.

— Сэр, в случае если вы останетесь в живых, рекомендую перенести приемник с правого плеча на левое — прошлый капитан был левшой.

— Угу… а почему фонари на груди и антенне погасли?

— Капитан, это не фонари. А горят они лишь в режиме ожидания.

— Это когда скафандр пуст?

— Да, сэр.

— А почему на картине в каюте капитан изображен с зажженными?

— Для эстетики, сэр.

— Ясно. Так что там с десантниками?

— Уже рядом, сэр.

— Ну что же, думаю, я готов… Тем более, не впервой. А Суворов был не прав, насчет второй смерти-то — она иногда случается.

На боевых доспехах десантников играли красные блики — знак того, что до абордажа остались считаные минуты. Скоро освещение сменится на желтый — полная готовность, — а потом на зеленый — тогда шлюзы откроются, и две сотни десантников сметающей все на своем пути волной хлынут во вражеский корабль. Правда, сметать там было нечего.

В абордажном зале слышался смех — десантники, прикованные к стенам стальными захватами, веселились от души. Эфир был забит шутками, байками и даже откровенно бородатыми анекдотами, выдаваемыми за случаи из жизни. Десятки рассказчиков одновременно вещали на одном канале, но, как ни странно, их понимали и отвечали смехом, похожим на хрюканье, и уколами уже в их адрес.

Лейтенант не предпринимал попыток прекратить этот балаган: ребята имеют право немного расслабиться. В прошлом штурме они потеряли очень много друзей, почти две трети личного состава были убиты в жестокой схватке, и их места в захватах заняли андроиды. Впрочем, для поставленной задачи наличие в абордажной команде такого количества роботов не имело значения. Конечно, андроиды по боевым характеристикам не могли сравниться с человеком, но этот штурм представлялся чистым недоразумением, с которым справился бы и десятилетний ребенок.

Недавно захваченный и покинутый корабль вновь ожил — на борту оказался человек, а точнее, «кролик» из двадцатого века. Сам командор флота проинструктировал лейтенанта на этот счет и запретил недооценивать врага, поскольку на борту исполинского корабля оставалось еще очень много невывезенного и функционирующего оборудования. А это значит, что новоявленный капитан-«кролик» мог, например, додуматься пустить в бой с десантниками ремонтных роботов, которых на корабле оставалось еще немало.

Лейтенант принял эту инструкцию и не стал демонстрировать командору свое пренебрежение по отношению к врагу. Разве может представлять опасность древнее ископаемое с кучей ремонтных роботов для закаленной команды десанта? А наличие колосса в подчинении у «кролика» забавляет еще больше. Колосс, словно умирающий бог, имел грозный вид, но уже был не в силах карать. Да и сам «ископаемый» не внушал никаких опасений: что может сделать обезьяна, посаженная за пульт управления кораблем?

Неожиданно лейтенант почуял неладное. Только что он высмеивал «кролика», на которого его ребята сейчас будут охотиться, и вот уже хмурится и пытается сбросить с себя нежданно навалившуюся тяжесть. Он огляделся, пытаясь определить причину столь резкой перемены настроения, но в эфире звучал все тот же раскатистый смех, а белоснежные доспехи с черными полосами все так же озарялись мирным красным светом.

Ему вдруг стало интересно: кто у кого перенял боевую раскраску доспехов — ОСА у Федерации или же наоборот? Доспехи солдат ОСА были черны, как космос, кроме отдельных элементов, выкрашенных белым, тогда как доспехи его парней были белыми с черными полосами. Уже не в первый раз лейтенант задавался этим вопросом, но забывал о нем почти также быстро, как и вспоминал. Вот и теперь его мысли перескочили с цветов на форму доспехов: ребята в многокаскадных, ступенчатых шлемах смотрели на мир красными полосами — визорами, их панцири, словно нагрудники мифических рыцарей, вызывали ощущение надежности и защиты… Десантники выглядели так же, как и всегда.

Однако от этого тяжесть, давящая на лейтенанта, не уменьшилась, поэтому, не обращая внимания на продолжающих перешучиваться в эфире солдат, он внимательно осмотрел андроидов, подсознательно надеясь увидеть в них причину своего беспокойства. Их доспехи не отличались от остальных, только шлемы были образца «два и два», иногда именуемые «бегемотами». Шлемы действительно были похожи на морды живущих на Земле гиппопотамов — разве что контуры лицевых плит и переходы не были сглажены, и не видно было ноздрей. Поверх этих объемных «морд» ровным сиреневым светом горели расположенные под углом друг к другу прямоугольники — глаза «бегемотов». В отличие от шлемов десантников, визоры андроидов не представляли собой одну сплошную узкую полосу, а были разделены надвое… Морды боевых роботов выглядели, как всегда, невозмутимыми в ожидании приказов.

В нарастающей тяжести предчувствия катастрофы виноваты были не они. И лейтенант, не найдя причину усиливающегося беспокойства, едва не сходил с ума.

Остатки душевного равновесия потребовались, чтобы сосредоточиться на красном свете — лейтенант прикладывал неимоверные усилия, заставляя себя верить, что вот-вот свет сменится на желтый, а потом и на зеленый. Однако чьи-то холодные, липкие пальцы, неведомо как забравшиеся ему в голову, своими манипуляциями ослабляли его веру и заставляли принимать невозможную правду. Всеми клеточками своего тела с каждой новой секундой все более уверенно лейтенант чувствовал, что его корабль будет сбит.

Он хотел ошибиться, хотя бы на этот раз, но надежда таяла по мере нарастания этого необъяснимого давления. Такое уже бывало за его долгую жизнь в армии Федерации, и бывало не раз. И всегда после того, как он ощущал это давление, загорался аварийный сигнал и бортовой компьютер требовал от десантников бежать к спасательным капсулам.

Однако лейтенант даже не пытался хоть кому-то рассказывать о своих чувствах — ведь он был экстрасенсом, а этот диагноз и в Федерации, и в ОСА карался смертью. Отклонение в ДНК преследовалось законом — человечество хотело иметь здоровый генофонд и навсегда искоренить те явления, которые помогали доисторическим предкам выживать среди саблезубых тигров. Потому что в эру Открытия Космоса этот побочный и тупиковый путь эволюции приносил больше вреда, чем пользы. И лейтенанту ничего не оставалось, как обманывать обязательные тесты и всеми силами скрывать свое генетическое отклонение.

Когда спустя несколько секунд по залу раскатился голос капитана корабля и притихшие десантники, оторопело задрав головы к потолку, начали вникать в происходящее, лейтенант первым разблокировал стальной захват и, отрывисто скомандовав: «В капсулы!», метнулся к ближайшей из них.

На его беду, десантники, узнав, что к их кораблю, оказавшемуся без защиты, летит полсотни преследующих ракет, забыли о дисциплине и, бросившись к капсулам, сбили лейтенанта с ног.

Приводя себя в вертикальное положение посредством генераторов гравиполя, он потерял несколько драгоценных секунд и оказался у капсул одним из последних. Забежав внутрь и задраив за собой шлюз, лейтенант зафиксировал наплечный захват и активировал систему готовности капсулы.