Хромосома-6 - Страница 1

Одри и Барбаре с благодарностью за то, что они такие чудесные матери.

Мэтью Дж. Банковски, доктору философии, начальнику отделения клинической вирусологии, молекулярной медицины и исследовательских разработок Исследовательского центра ДСИ

Джо Коксу, доктору права

Джону Гилатто, доктору ветеринарии, доктору философии, доценту кафедры ветеринарной патологии Школы ветеринарной медицины Университета Тафтса

Джекки Ли, доктору медицины, главному судебно-медицинскому эксперту района Куинс в Нью-Йорке

Маттсу Линдену, командиру экипажа воздушного лайнера компании «Американ эрлайнз»

Мартину Пигнеде, директору частного природного заповедника NIWA в Камеруне

Джин Ридз, школьному психологу, читательнице и критику

Чарльзу Уэтли, доктору медицины, главному судебно-медицинскому эксперту округа Саффолк в штате Нью-Йорк

3 марта 1997 г.

15.30

Кого, Экваториальная Гвинея

Над докторской диссертацией по молекулярной биологии, защищенной в Массачусетском технологическом университете, Кевин Маршалл работал, почти не вылезая из главной больницы штата, а потому очень стеснялся того, что любая медицинская процедура вызывала у него тошноту. Хотя он никогда и никому в том не признавался, но для него было сущей пыткой сделать анализ крови или прививку. Иглы вызывали особый, животный страх. Стоило Кевину их увидеть, как ноги делались ватными, а широкий лоб покрывался холодным потом. Как-то раз, еще в колледже, он даже в обморок упал, получив прививку от кори.

Доктор Маршалл надеялся, что к тридцати четырем годам, после многих лет аспирантских биомедицинских исследований, часть которых проводилась на животных, он преодолел свои страхи, но, увы, этого не произошло. Именно поэтому в данный момент он находился не в операционной 1А или 1Б, а предпочел остаться в общей для обеих подсобке-моечной, где и стоял, опершись о раковину умывальника. Отсюда через угловые окна было хорошо видно, что происходило в операционных, – пока чутье не подсказывало, что лучше на творившееся там не смотреть вовсе.

Уже около четверти часа пациентов в операционных готовили к назначенным процедурам. В сторонке стояли, потихоньку переговариваясь, две хирургические бригады. Медики, одетые в операционные халаты, с руками, затянутыми в перчатки, готовы были начать.

О делах говорили мало, разве что анестезиолог с двумя анестезистами, поскольку пациентам предстояла операция под общим наркозом. Единственному анестезиологу приходилось переходить из одной операционной в другую, наблюдая за работой подручных, и быть в готовности оказаться на месте при первых же тревожных признаках.

Впрочем, причин для тревоги не было никаких. Во всяком случае, пока. И все же на душе у Кевина кошки скребли. Удивительно, но куда-то пропало ощущение триумфа, что охватывало его прежде, во время трех аналогичных процедур: тогда он мысленно славил силу науки и собственные творческие способности.

Нет, не ликование, а беспокойство поднималось в нем, будто тесто на дрожжах. Встревожился он почти неделю назад, но только сейчас, наблюдая за пациентами и прикидывая, сколь различно будущее каждого из них, почувствовал всю остроту охватившего его смятения. Примерно то же случалось с ним при мысли об иглах: пот выступал на лбу, в ногах появлялась дрожь. Ища опору, он покрепче ухватился за край раковины.

Неожиданно, едва не перепугав Кевина, распахнулась дверь операционной 1А, и перед ним возникла фигура, на лице которой в прорези между низко надвинутой на лоб шапочкой и широкой марлевой повязкой бледно голубели слегка прищуренные глаза. Кевин сразу узнал: Кэндис Брикманн, хирургическая сестра.

– Все внутренние вивисекции начаты, пациенты спят, – доложила Кэндис. – Не хотите ли заглянуть в операционную? Там вам будет гораздо лучше видно.

– Благодарю, мне и здесь хорошо, – ответил Кевин.

– Как угодно, – произнесла Кэндис.

Дверь за вернувшейся в операционную Кэндис затворилась. Кевин видел, как она стремительно прошла через комнату и что-то сказала хирургам. Те, выслушав ее, обернулись и вздернули кулаки с поднятыми большими пальцами, успокаивая Кевина: все, мол, в порядке. Тот, смущаясь, ответил им тем же жестом.

Хирурги вернулись к своим разговорам, но бессловесная связь с ними обострила у Кевина ощущение соучастия во всем этом. Выпустив раковину, он сделал шаг назад. К беспокойству добавился страх. Что он наделал?!

Резко повернувшись на каблуках, доктор вышел из моечной, а потом и из хирургического отделения. Клуб воздуха катился за ним, пока он переходил из умеренно приятной асептической операционной секции в свою сияющую, фантастического вида лабораторию. Кевин тяжело дышал, словно задыхался от напряжения.

В любой другой день просто вступить в границы своих владений значило для Кевина преисполниться радостным предчувствием открытий, которые ожидают его чудодейственную руку. Вереница комнат была буквально нашпигована высокоточным оборудованием. Почти о таком он и мечтал, и вот теперь вся эта совершеннейшая аппаратура денно и нощно была к его услугам и беспрекословно повиновалась ему. По пути в кабинет Кевин в рассеянности легко пробегал пальцами по корпусам из нержавеющей стали, походя обласкивал аналоговые циферблаты и цифровые дисплеи. Он тронул синтезатор ДНК стоимостью сто пятьдесят тысяч долларов и 500-тысячедолларовый сферический ЯМР[1]-агрегат, от которого, словно от гигантской морской анемоны, извилистыми щупальцами отходили пучки проводов. Кевин бросил взгляд на МТКК[2], их красные огоньки мерцали подобно далеким квазарам, оповещая об очередном удвоении цепочки ДНК. Еще совсем недавно это окружение окрыляло Кевина, вселяло в него надежду. Теперь же каждая пробирка микроцентрифуги Эппендорфа, каждая склянка с тканевыми культурами служила немым напоминанием о растущем в нем самом дурном предчувствии.

Добравшись до письменного стола, Кевин взглянул на генную карту отростка хромосомы-6. Участок, представлявший для него главный научный интерес, был очерчен красным. То была главная система тканевой совместимости (ГСТС). Беда в том, что ГСТС являлась лишь малой частью отростка хромосомы-6, крупными белыми пятнами на карте представали области, заполненные миллионами и миллионами комплементарных пар оснований нуклеиновых кислот, а следовательно, сотнями других генов. Кевин понятия не имел, какова их функция.

Недавний запрос на информацию об этих генах, с которым он обратился через Интернет, принес невнятные отклики. Несколько ученых сообщили, что отросток хромосомы-6 содержит гены, имеющие отношение к формированию мышечно-скелетной структуры. Только и всего. Больше никаких подробностей.

Кевин непроизвольно передернул плечами. Поднял голову и уперся взглядом в живописное большое окно над столом. Как обычно, оно было испещрено влажными полосками тропического дождя, который волнами накатывался на зеленые заросли за стеклом. Капельки медленно сползали, разбухая и наливаясь силой до тех пор, пока, набрав критическую массу, стремительно не срывались с поверхности, словно искры с точильного колеса.

Взгляд Кевина унесся вдаль. Его всегда потрясал контраст между сияющей, умиротворенной кондиционерами атмосферой внутри и тем, что творилось снаружи. Клубящиеся свинцово-серые тучи застилали небо вопреки тому, что еще три недели назад полагалось бы наступить сухому сезону. Землю заполоняла буйная растительность, потемневшая от воды так, что казалась черной. По черте города чернеющие заросли вздымались громадной грозной приливной волной.