Хозяин «Логова» - Страница 4

Никто?

Сквозь жар я почувствовала, как тонкая кисть коснулась моей кожи, рисуя руны на руках и груди, оставляя мокрые линии и капли потеков, вот только вместо временного успокоения от прохлады ритуальной краски пришла огненная боль. Тонкими иглами она проколола кожу, проникая до костей, дробя их в мелкую крошку.

– А-а-а…

Это был единственный сорвавшийся с моих губ звук, судорожный вздох перед выворачивающим душу криком. В агонии вынулась дугой, захлебнулась слезами, но не смогла даже замычать. Все, что мне дано, – это мысленно просить о помощи, исступленно звать Горного, Инваго, Сато Суо и не слышать ответа.

И в этот самый миг Мэног, чтоб его разорвало и разбросало на все четыре стороны, решился сказать пару слов:

– Мне жаль тебя. – Его голос бесстрастен, в нем нет и намека на сожаление. – Столько бороться, чтобы умереть сейчас – великая издевка богов. Хозяину следовало взять из Гьязы ребенка. Маленького человечка, а лучше младенца. Но он выбрал тебя… заигрался. И ошибся. Как и ты ошиблась…

– Мракобесье! – неожиданно услышала я голос Дори. – Когда эта мразь уйдет?

Я оглянулась, но не увидела его, и мелькнувшая было надежда погасла в очередной вспышке боли.

– Слышишь, Тора? – Маг схватил меня за подбородок, сжал, не позволяя отвернуться. – Ты ошиблась. Меня следовало отпустить, а затем уже убивать.

– Да я сам тебя прикончу, только уйди от нее! – в очередной раз померещился мне голос тарийца.

И я бы спросила, здесь ли он, но… могла лишь безмолвно сгорать в огне собственно жара, чувствуя, как крошка костей превращается в раскаленный песок, а кровь – в лаву.

– Я был достоин свободной смерти, – хладнокровно произнес Мэног, заглянув в мои глаза. – Я и сейчас достоин… но мне уже никто не даст уйти с честью.

– Я дам! – рявкнул в моем воображении разъяренный тариец. – Мракобесье! Хран, да отвлеки ты его!

– Чем? – недоуменно вопросил демон. – На таком расстоянии я могу лишь бездумно сотрясать землю.

– Так чего ты медлишь?!

– В своде зала трещина, мы погребем всю твою родню.

Это был прекрасный диалог, короткий, насыщенный, созданный моим воображением, чтобы я хоть на миг не чувствовала себя брошенной. Вот только присутствующий здесь же проклятый искусник мрака не желал давать мне даже искорку надежды.

– Никто не придет, однако я готов облегчить твои страдания. – Он сорвал с моего пальца реликвию рода Дори, отбросил ее и отступил. – Прощай.

Внутренний жар тут же угас, ко мне неожиданно вернулся голос, но едва мой протяжный всхлип прокатился по залу обрядов, черная вода колодца начала свой подъем. И, вопреки словам Инваго, мне стало значительно жарче, чем прежде. Мне не пришлось наигранно орать и извиваться. Оглашая стены колодца протяжным криком, я забилась в оковах, срывая голос и сдирая запястья в кровь. Вода всколыхнулась, вспенилась, ускоряя свой подъем, и последнее, что я увидела, прежде чем захлебнуться, было нечто огромное, огненное, стремительно поднимающееся из черной бездны.

Я проснулась днем, в комнате с незнакомым потолком. Улыбнулась, вспомнив, как Гаммира определяла, в какой она спальне, и тут же поморщилась, чувствуя себя намного хуже, чем после бракосочетания с «потеряшкой». Боль не приходила волнами, она проснулась вместе со мной и, выпустив когти, вцепилась в мое несчастное тело. Слезы моментально проступили на глазах, с губ сорвался стон, а в следующий миг в спальню с грохотом ворвался Инваго… или, вернее сказать, старик.

С длинными седыми космами, морщинистой, даже отслаивающейся кожей и молодым взглядом. Искры в глубине ясных синих глаз совершенно не вязались с шаркающей походкой, подрагивающими руками и сгорбленной спиной.

– Что случилось? – прокаркала я, когда он поднес стакан воды к моим губам и прохрипел:

– Пей. До дна. Не спорь… И не тяни руки. Пей.

Временно отложила вопросы и подчинилась. Первый глоток позволил свободнее вздохнуть, второй расслабил мышцы шеи и плеч, третий принес свободу рукам, четвертый снял оковы с ног, пятый дал спокойствие и легкость, что наполнила меня до краев.

– Как ты? – спросил Инваго, глядя на меня с умилением, как на любимую кровиночку-внучку.

– Лучше.

– Не спеши с оценкой, прочувствуй всю себя, – посоветовал он, сверкнув абсолютно целыми, отнюдь не стариковскими зубами.

– Да все хорошо.

Поводив головой из стороны в сторону, подняла руку, чтобы убрать упавший на лоб тяжелый локон, и окаменела. Локон был белый, а рука старушечья. Фаланги пальцев утолщенные, вместо ноготков желтые и кривые когти, кожа серая в струпьях, а кисть и запястье перечеркнуты вспухшими венами.

– Что? – Касаясь лица и с ужасом ощущая твердую корку старой морщинистой кожи, я запаниковала. – Что… произошло? Скажи мне… Пожалуйста! Я утонула, меня сожгли… Я – возвращенец?

– Нет.

– Тогда что?.. – Голос стих до шепота, и тариец крепко сжал мою руку в своей. Плохой признак, очень плохой, я уже знаю, что это проявление заботы все в семействе Дори придерживают на самый страшный случай.

– Произошло то, чего ожидать мы никак не могли. – Он посмотрел в мои глаза и укорил: – Ты уснула.

– Я? – Это уже не хрип, а слезливый сип, что прорывается сквозь перехваченное растерянностью горло.

– На четырнадцать лет. – Его голос тоже сел, а плечи дрогнули.

– Как?

Не верилось, но вид моих рук и состарившегося Инваго говорил сам за себя.

– Не знаю. И поверь, я ждал тебя, как мог, а затем…

– Что? Что ты сделал? – Мои губы дрожали, из глаз вот-вот польются слезы, а в сердце уже зрело предчувствие: бояться нужно того, чего он не сделал. – Ты что, за все эти годы не отстроил «Логово», не дал Тимке пройти высшую военную академию, не позволил Торопу жениться по любви?

– Нет. Я поддался соблазну, – ухмыльнулся он и протянул мне руку. – Так что вставай, идем знакомиться с детьми!

– Ка-ка-кими детьми?

– Нашими. Приехали специально, чтоб показать нам внуков! – улыбнулся тариец. – Тора, ты так вовремя проснулась…

И пока я силилась понять его слова и принять свою новую жизнь, неумолкающий Инваго с шутками и прибаутками отбросил простыню, поднял меня на руки и вынес в ванную, чтобы с головой погрузить в ледяную красную воду. Холод я не сразу почувствовала, а едва вынырнула на поверхность, поймала этого му-ж-жа за ухо и задала первый пришедший в голову вопрос:

– Дори… Бестолочь тарийская, ты как детей воспитывал?

– Да нормально, – ответил он растерянно. Секунду спустя с улыбкой разжал мои пальцы, погладил ладонь и заверил: – Все в лучших традициях.

– Это в каких же традициях, если они в неполные тринадцать лет уже внуками обзавелись?!

– Н-да, неувязочка вышла, – хмыкнул Инваго, быстрым поцелуем прижался к моим губам и прошептал: – А ведь почти поверила… Ладно, в следующий раз я придумаю более правдоподобную историю.

Придумает? Я оторопела повторно, только в этот раз уже от неприятного чувства – надо мной издеваются. И действительно, стоит, подлец, с сосульками вместо волос, мелко трясется от сдерживаемого смеха, а глаза горят.

– Дори!

– Уже ухожу, отдыхай! – ответил он с хохотом и растворился в воздухе, оставив меня с десятком вопросов и неуемным желанием побить мерзавца.

Вот тут-то я и ощутила холод воды, стуча зубами, выбралась из ванны, потянулась за полотенцем, да так и замерла, зацепившись взглядом за свое отражение в зеркале. Мокрая, дрожащая, красная и молодая. Не веря, коснулась посеребренной поверхности рукой, я затем уже посмотрела на собственное тело. Ноги, руки, живот, грудь, чуть просвечивающая сквозь рубашку, белье. Я была собой, а не иссохшей старухой с распущенными детьми и малолетними внуками. Сердце забилось с удвоенной силой, улыбка расцвела на лице:

– Инваго, ты у меня еще попляшешь! Дай только тебя найти…

– Тора?! – В спальне раздался голос тростиночки, а уже через мгновение я оказалась в объятиях счастливого ополовиненного демона. – Торика, радость наша! Ты очнулась… какое счастье!