Хозяйка утерянного сада (СИ) - Страница 5

— Няню не забудьте! — послышалась насмешка. — Вы поберегли силы для скандала? Это хорошо!

Меня отпустили в тот момент, когда огромная дверь закрылась, словно отрезав меня от всего мира и прошлой жизни.

— Зря вы выбрали замужество. Я — отвратительный муж, но отличный любовник, — склонились ко мне, явно издеваясь.

— Вы… — задохнулась я, слыша, как в полупустом зале улетает эхом мой крик. — Я ненавижу вас! Вы разорили моего отца! И…

— Этого я не отрицаю. Однако… В нашем скандале что-то не так, — внезапно перебил меня этот негодяй, поглаживая свой подбородок двумя пальцами. Его уродливый шрам вызвал у меня волну отвращения.

— Кажется, я понял, что не так, — улыбнулись мне. — Вы похожи на городскую сумасшедшую, которая проклинает всех на центральной площади. Давайте перед скандалом вы примете ванну. Чистой скандалить намного приятней!

— Да как вы посмели сравнить меня с… — выкрикнула я, неожиданно замирая. Ванна? Настоящая?

Я вспомнила горячую воду, ароматную пену, крема, баночки, свечи, служанок, которые бережно расчесывают волосы, натирают тебя маслами и несут чистые полотенца.

— Отведите ее в ванную, — послышался приказ. Меня взяли под руки молчаливые крупные служанки и повели по коридору. — Няню тоже не мешало бы привести в порядок.

— Я ничего у вас не возьму! — гордо произнес нянин голос. — Только посмейте мне что-то предложить!

— Я у вас тоже ничего не возьму! — уперлась я, беря пример с нянюшки.

— Значит, за ванну я могу быть спокоен. Вы ее не унесете, — с усмешкой ответил этот негодяй.

Да! Не сдавайся няня! Этот человек уничтожил мою жизнь! По примеру няни я решила не сдаваться, но служанки, видимо, ожидали подобного. Когда под моими ногами собрался огромный валик алой ковровой дорожки, девушки просто приподняли меня, затаскивая в роскошную ванную.

Краны и ободок ванной сверкали чистотой и золотом. Чистые полотенца, как подушечки были сложены на ванный столик. В ванной пахло горьким миндалем и сладким абрикосом.

— Нет, пустите, — воспротивилась я, но с меня уже сорвали мокрое платье и заштопанные панталоны. Корсет с лопнувшими завязками слетел на пол, падая в ворох мокрого, пропахшего ночлежкой белья.

Наполненная до краев ванна манила своей душистой пеной, похожей на облака.

Если я искупаюсь, это ведь не значит, что я согласна на его условия?

Вовсе нет! И скандал никто не отменял!

— Что это с вами? — с ужасом произнесли служанки, глядя на меня, а потом друг на друга.

Я прикрылась руками, гневно глядя на опешивших служанок.

— Кожа да кости, — покачали головами две женщины, рассматривая меня с жалостью.

— Не трогайте меня, — немного растерянно отозвалась я, не зная, как поступить.

Немного подумав, я решила, что ванна — это еще не повод для симпатий. Поэтому осторожно опустила ногу в горячую воду.

Погрузившись в ванну, я почувствовала, как на меня волнами накатывает усталость от голода, нищеты, отчаяния.

«Зато талия будет узкой-узкой!», — уговаривала няня, дуя на ложку, пока я отворачивалась и не желала есть эту ужасную кашу.

«Я заработала три краудинга!», — однажды заметила няня, доставая из кармана три серенькие и невзрачные монетки.

«Опять? Как вам это удалось?», — удивилась я, вдруг перестав злиться на то, что няня столько времени пропадала!

«Древней профессией, девочка моя!», — улыбнулась няня.

«Неужели?! И вам не стыдно?», — схватилась за сердце я, вспоминая кого в высшем свете так называли.

«Разбой, грабеж и удар по голове в темном переулке тоже считаются древней профессией!», — пожала плечами няня. — «Кто подумает на милую и вежливую старушку, которая потом в красках описывала жандармам лысого верзилу бандита с одним глазом?».

Я вспомнила, как жандармы расклеивали по переулкам нарисованный портрет лысого бандита с одним глазом. «Вооружен и очень опасен! На его счету десятки жертв! Обвиняется в грабеже, разбое и одном изнасиловании гражданина».

Мы с няней как раз проходили мимо. «Либо он меня, либо я его!», — пожала плечами нянюшка. И тут же добавила. — «Следите за осанкой, юная леди! Вы сутулитесь, как старуха!».

Я очнулась, когда мне помогли подняться. Усталость придавила меня, как упавшая стена.

Проведя рукой по волосам, я почувствовала, что они мягкие и послушные. Магический флакон с драгоценными маслами пах дорогим парфюмом. Мне казалось, что все, что происходит сейчас — просто сон. И я проснусь на скрипучей и жесткой кровати под одним одеялом с няней.

На мне был домашнее платье — халат, который я нервно запахнула. Конечно, разгуливать в таком виде по дому считалось верхом неприличия, но я твердо решила высказать все за смерть моего любимого отца, за те унижения, которые нам пришлось пройти, за каждое украшение, которое выносили из дома приставы.

— Где хозяин? — спросила я у пробегающего мальчика — слуги. Он остановился, указав рукой в конец коридора.

Ну я сейчас ему все выскажу!

Я рванула двери, чувствуя, как перед глазами до сих пор стоит прощание со отцом. Он уезжал, обещая, что вернется на мой первый бал! Дела тогда шли просто отлично, и отец постоянно улыбался.

— Не плачь, пряник мой, — обнял меня отец в последний раз. — Мы уже нашли один алмаз. Значит, они там есть! Скоро ты будешь самой богатой невестой во всем Альвионе!

Он улыбнулся и склонился, таинственно прошептав на ушко.

— И даже сам король будет завидовать нашему богатству!

Карета была уже подана. Отец взял любимую трость с золотым шаром и нашим гербом, перчатки и направился к карете. Я помню, как припала к стеклу, провожая папу в бесконечный Альвионский дождь.

Через три месяца пришел поверенный отца и все рассказал. Отца убил его компаньон, присвоив все копи. А поскольку отец вложился по полной, мы теперь банкроты.

Я рванула двери, входя в комнату без разрешения. Мерзавец сидел в своем кресле, среди роскошного убранства и поигрывал знакомой до боли тростью. Папиной тростью. Золотой набалдашник сверкнул в свете свечей, вызывая у меня желание броситься и отобрать ее.

— А, — застыла я, глядя на папину тросточку, сохранившую следы зубов папиной любимой собаки. — Вам недостаточно было наших бриллиантов, так вы, как мелкий воришка, украли папину трость! Я вас своими руками задушу!

— Так, мне снова чего-то не хватает для скандала! У нас получается какой-то некрасивый скандал! — заметил негодяй, выразительно глядя на меня.

Словно издеваясь, он демонстративно поигрывал отцовской тростью. Папа в юности упал с лошади и повредил лодыжку. И после этого всегда ходил с тростью.

— Принесите платья, — приказал мерзавец. От стены отделился слуга, выходя за двери. — Скандал, моя драгоценная, должен быть красивым! Согласитесь, скандалить в красивом платье намного приятней, чем домашнем халате. Можно отрывать кружево, вышивку, швыряться драгоценностями! Это дает такой невообразимы простор для истерики!

— Я буду ненавидеть вас до конца своих дней, — схватила я роскошную вазу со столика, не зная, запустить ее в него или просто разбить об пол. — Я никогда вам не прощу моего отца! Вы сказали, что убили его!

— Не отрицаю, я действительно убил его. Но давайте попробуем внести некий шарм романтики, — издевалась надо мной улыбка. — Давайте придумаем, что однажды я увидел ваш портрет. И влюбился, как мальчишка! А потом, когда об этом узнал ваш отец, он спешно решил вас выдать замуж. Я разозлился и убил его. Звучит романтично, не так ли?

— Вы не способны любить! — выкрикнула я, разбивая со звоном дорогущую вазу об пол. Я хотела бросить ее в этого подлого человека, но она просто выскользнула у меня из рук.

— Браво! Вы разбили первую вазу в моем доме! — похлопал этот негодяй. В его глазах плескался неподдельный восторг. — Сразу и в дребезги! Это нужно отметить.

Еще один молчаливый слуга, стоящий возле стены подошел к господину и подал ему бокал.

— За первую разбитую вазу! — послышался смех.