Хозяйка - Страница 16

Дриана медленно брела по светлой песчаной дороге, еле угадывающейся среди выгоревшей рыжей травы, сменившей барханы пустыни. Она спотыкалась на каждом шагу, машинально вытирая лицо от слез, непрерывными потоками струящимися из глаз. Дриана не смела поверить в утрату, но больше ее страшила мысль, что она знала, что все закончится именно так уже задолго до начала своего пути сюда. Знала, и все равно позволила Леону сопровождать ее.

Они шли в молчании довольно долго, пока не пришло время привала. Пейзаж не изменился ровным счетом ни на каплю, продолжая погружать путника в безрадостную монотонность мертвой степи. Безмолвие, странное для природы, одевало странника в плотный кокон, замораживая чувства, но усиливая осознание ненужности и никчемности бренного бытия. Дриана безразлично жевала безвкусную пресную лепешку хлеба, запив скудный обед глоткой немного затхлой воды, отдающей железом. Ноэль разделил с ней скромную трапезу, а вот перекидыш отказался от своей доли. Вместо еды он вытянулся на жесткой земле, покрытой растрескавшийся от засухи коркой и затянутой скудной растительностью, и флегматично закрыл умные, всепонимающие глаза. Всем своим видом он показывал, что отныне не намерен вмешиваться во взаимоотношения людей, которые суетились, делали ошибки и глупости в погоне за счастьем.

– Вы не хотите его покормить? – впервые потревожил ее слух вопросом Ноэль. До сего момента он тактично молчал, помогая женщине хоть в какой-то степени переварить горе в целебном одиночестве.

– В казематах Хозяина, где я провела без малого девять месяцев, мне ни разу не удалось увидеть, чтобы он ел, хотя перекидыш неотлучно находился при мне. Так что не волнуйся за него, – очнулась от горьких раздумий Дриана и опять ушла в себя.

– Трудно, наверное, знать, что в твоих руках скоро будет сосредоточена абсолютная власть, – сделал робкую попытку завязать диалог Ноэль. Дриана одарила его долгим и задумчивым взором.

– А откуда ты вообще знаешь о существовании нас? – сама того не заметив, атлантка причислила себя к Хозяевам. Ноэль покосился на волка, желая увидеть его реакцию, однако тот лишь равнодушно зевнул.

– Даже Нерена не догадывалась о том, кем был ее брат, – продолжала она тем временем, – Следовательно, о том, что на свете есть Хозяева, тебе никто не мог сообщить.

– Ветер шепнул по секрету, – улыбнулся мальчик.

– Кстати, – Дриана со слабым лучиком любопытства окинула местность изучающим взглядом, – Почему это остров Ветров? Пока я не ощутила на себе наличие здесь каких-либо особенных ураганов.

– Ветер един, – опровергнул ее утверждение Ноэль, – И ласковый бриз, приносящий прохладу в жаркий полдень, и ужасающий в беспредельной ярости шквал, уносящий в неизвестность целые дома и обрушивающий пучину вод на затерявшийся в морских далях корабль – все они воплощения единого живого существа. Один из четырех стихий. Не зря же им поклонялись в древности.

– В Эпоху Чародеев, – подхватила Дриана и задумчиво добавила, – наслышана об этом.

– Естественно, – согласился Ноэль и лукаво добавил, – Ты ведь принимала в ее завершении самое непосредственное участие.

– Вот как? – скорее по обязанности спросила императрица, – И какое же?

– Эвелина, Амилина, Дриана, – перечислил ее имена мальчик, – Ты третье рождение бунтующего против косности и окончательности мироздания. Третье – и заключительное.

– Что меня совсем не радует, – призналась со вздохом Дриана. Разговор помог ей на время забыть горести, приглушить боль утраты. Но неожиданно ей снова вспомнились голубые глаза Леона, принимающие известие о неизбежности его гибели со стоическим видом, обиду Индигерты, узнающей, что она была лишь средством проникновения, и ничем более. Слезы вновь закипели на ее измученных воспаленных веках.

– Но я не достойна подобной чести, – она со стоном схватилась за голову, – Как я могу судить Нерену, если сама уподобилась ей?

– О чем ты? – нахмурился Ноэль. Даже перекидыш повел ухом на звуки ее голоса.

– Мы ведь солгали им, – Дриана облизала пересохшие от волнения губы, – Они не могли следовать за нами совсем по иным причинам, чем мы высказали им. Леона остановила не преданность народу Зантивии, и вовсе не ненависть удержала Индигерту на борту судна. Отнюдь. Просто они были слишком привязаны к нам. Если бы перед ними встал выбор, стоящий перед нами: покинуть друзей на верную погибель и отправиться искать чудо, спасущее мир, или остаться с нами навсегда, они бы выбрали второе. А мы решились на первое.

– Верно, – не стал отнекиваться Ноэль, – Но подумай: реальность тогда погибла.

– Ну и что? – резонно возразила Дриана, – Она и так погибнет. Не сегодня, так через тысячу лет, не через тысячу, так через две. А вот дружба, настоящая дружба, и истинная любовь дается нам только однажды.

– Одна любовь, один друг, один враг, – Ноэль в изумлении покачал головой, – Ты быстро постигаешь основы мироустройства. Любовь ты уже вычислила. Остался друг и враг. Сумеешь?

– Зачем мне определять их? – тихо спросила Дриана и сама поразилась хрипоте своего горла.

– Но как же, – приподнял бровь мальчик, – Иначе ты не завершишь процесс инициации и останешься беззащитной перед Нереной. У тебя на поясе два меча: для врага и кого-то третьего. Не перепутаешь в битве?

– Постараюсь, – буркнула атлантка.

Путь их лежал далее на восток. Бесконечную ночь теперь сменил серый безрадостный день, которому не было видно ни конца, ни начала. Тянулись дни пребывания их на чужой земле. Не имея возможности ориентироваться по Солнцу, луне или звездам, Дриана полностью отдалась во власть своих биологических часов. Она ела, когда была голодна, садилась отдыхать, когда уставала. Способность к сну окончательно покинула ее. Теперь у нее оставалось слишком много свободного времени, заполненного воспоминаниями. Видения давно минувших событий безжалостной стаей налетали на нее, стоило ей хоть на миг прикрыть очи, измученные созерцанием неменяющейся картины природы, открывая свежие раны сердца. Тогда атлантка вздрагивала и принималась нарочито громко беседовать с Ноэлем. Как когда-то в подземельях Хозяина, Дриана пересказывала ему свою не такую уж и длинную жизнь, будто изливая душу перекидышу. Как правило, Ноэль ничего ей не отвечал, то ли усердно внимая ее речам, то ли просто не обращая на них особого внимания, считая бредом тронувшейся от горя женщины. Но самое ужасное наступало тогда, когда Ноэль укладывался спать. Императрица, еще недавно готовая убить мальчика за его показное равнодушие, принималась всячески умасливать его, лишь бы оттянуть неизбежный момент полного одиночества. Но Ноэль уходил в мир грез, а Дриана, плотно обхватив колени, усаживалась подле него. Вокруг царила полная тишина, и иной раз атлантку охватывал безотчетный ужас. Ей казалось, что Ноэль с перекидышем умерли, неслышно отошли во сне в лучшую реальность, и она осталась единственной живой посредине странной, ровной, как стол, равнины. Тогда она затаивала дыхание, пытаясь уловить их мирные вздохи. Дриана ждала до тех пор, пока не начинала кружиться голова от недостатка воздуха. В глазах плыли радужные пятна, но вот, наконец, она разбирала сквозь сильнеющий звон в ушах чей-то неосторожный выдох. Атлантка радостно переводила дух, но вскоре все повторялось по новой.

В эти часы бездействия ей не оставалось ничего иного, как пристально изучать черты мальчика. Иногда в светлых волосах и детской ямочке на подбородке она видела Леона, порой во властной линии рта ей чудился облик Эрика. Ну а цвет глаз ассоциировался у нее с Эйридом, Орландом, в общем, со всеми эльфами, которых она когда-либо видела. А как часто ей казалось, будто устами ребенка говорит Дэмиен, с язвительностью высмеивая бывших спутников Дрианы.

Но подобные сравнения не приводили ни к чему хорошему. Атлантку засасывала бездна памяти, и оживали в мозгу сцены, о которых, как ей казалось, она благополучно забыла. Императрица на собственном опыте убедилась в ложности утверждения, что время лечит все. С каждым прожитым мигом внутри росла тоска по Леону, Эрику и всем остальным. Дриана понимала, что потеряла их навсегда, и такие мысли были для нее страшнее, чем возможность умереть в ближайшее время. Она готова была на все: продать свою душу дьяволу, выменять бессмертие или обменять рай на ад, лишь бы еще хоть раз услышать насмешливый голос Эрика, отчитывающего ее, словно нашкодившую девочку, почувствовать на щеке ласку и тепло руки Леона.