Холодное блюдо мести - Страница 46

Смогла бы она стать для малыша хорошей матерью? Наташа подумала так и даже испугалась своим мыслям. Еще же ничего не известно! У него есть родная мать… по документам. И может, она еще приедет, мало ли что ее задержало. Но как же тяжело тогда придется Наташе отвыкать от того, что у нее есть сын…

Она, задумавшись, смотрела вслед детям, и тут Марат тронул ее за руку:

— Наталья Владимировна, а можно я тоже посмотрю комнату, в которой мне придется спать?

Опять он над ней посмеивается. Наташа рассердилась: поставил ее в такое положение и сам же веселится от ее растерянности! Что он себе позволяет? Думает, она уже растаяла?

От этой мысленной отповеди своему гостю она сразу почувствовала себя увереннее.

— Конечно, пойдемте, Марат Валерианович, я покажу вам вашу комнату. — Она пошла вперед, поднялась на ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж, и оглянулась: — Против второго этажа не возражаешь?

— Не возражаю, — сказал он, ступая чуть ли не след в след за ней, так что Наташа чувствовала спиной его дыхание.

Она шла и оправдывалась перед самой собой: после перенесенного стресса даже с Кингом и с Ромой ей было бы страшно. Впервые за все время, что она здесь жила. И вообще, если мужчина предлагает свою помощь, то почему она должна отказываться, тем более…

— Эта комната свободна? — спросил Марат прямо у нее над ухом, показывая рукой на первую же дверь.

Наташа попыталась высказать свое удивление: почему его выбор пал именно на эту комнату, угловую? Она могла бы предложить ему получше, с видом на сад, но Марат не дал ей опомниться, а попросту втолкнул в эту самую комнату, закрыл за ними дверь и схватил хозяйку в охапку.

Наташа хотела возмутиться, сказать, что требует, чтобы с ее желаниями считались, но он взял ее рукой за шею, приблизил свои губы к ее губам и стал целовать, так что она в какой-то момент чуть не потеряла сознание и начала шептать, уговаривая не столько его, сколько себя:

— Пожалуйста, Марат, погоди, надо уложить детей. Ну что ты в самом деле как маленький!.. Отпусти меня, прошу!

Наконец ей удалось высвободиться. Просто потому, что он сам ее выпустил и пробурчал, тоже тяжело дыша:

— Прости, сорвался. Но я так давно ни с кем не целовался.

Она поняла, что он имеет в виду не только поцелуи, и могла бы ему сказать то же самое: еще как давно! И вообще, женщина — это одно, а мужчина — совсем другое. Женщина может обходиться без секса очень долго, а мужчина — кто-то из юмористов говорил — некоторое время суток… Господи, как глупо, что она думает об этом, ведь не замуж же ей выходить за него! И почему она вдруг начала представлять себе женщину, с которой он мог удовлетворять свой сексуальный голод… А вдруг только этот самый голод толкает его к ней?

И вообще, дети остались одни. Надо постелить им постели, уложить… Наверное, сказку захотят…

Она вышла в коридор, на ходу поправляя растрепанные волосы, но Марат следом за ней не пошел. С некоторым злорадством Наташа подумала, что ему надо привести в порядок… свои эмоции.

Но когда она стала укладывать детей, то услышала в приоткрытую дверь, как он на кухне звенит посудой. Моет ее, что ли?

— Вы нам расскажете сказку, Наталья Владимировна? — спросила Света.

Откровенно говоря, Наташа сейчас была слишком взбудоражена, чтобы рассказывать. И она нашла выход из положения.

— Ромашка, — сказала она, — ты помнишь сказку, которую я тебе вчера рассказывала?

— Помню, — отозвался мальчик.

— А не мог бы ты рассказать ее нашей гостье?

— Мог бы, — нерешительно ответил Рома.

Наверное, он никогда не рассказывал сказок. Ничего, пусть учится.

Выходя из комнаты, она спросила:

— Свет вам потушить или не надо?

— Потушите, — сказала отважная девочка. — Слушать сказки при свете неинтересно.

Но на всякий случай Наташа оставила дверь в комнату приоткрытой. Если зажечь в коридоре свет, им будет не так темно… Слишком он нервный и напуганный, ее маленький квартирант… Пока он при ней только в таком качестве.

А еще она услышала смех Светы:

— Наталья Владимировна называет тебя Ромашкой. А можно и я так буду называть?

Рома что-то сказал. Наверное, что другие дети смеяться будут, потому что Света успокоила его:

— Если кто смеяться будет, от меня по носу получит.

И вправду мужчины, которые воспитывают маленьких девочек, слишком усердно учат их самообороне!

По пути на кухню она заглянула в гостиную. Марат убрал все со стола, даже скатерть сложил, вон на стуле висит. Решил перебраться в кухню?

Она вошла и остановилась на пороге.

Марат сосредоточенно разрезал апельсин и укладывал его в форме цветка на тарелку, которая стояла на подносе. Здесь же соседствовали початая бутылка вина, коробка конфет и подсвечник на три свечи, который Наташа держала в кухонном шкафу на случай отключения электричества. В их городе свет изредка выключали, так что горожане предпочитали иметь под рукой альтернативные источники освещения.

— Успел! — обрадовался он, беря в руки поднос. — Иди за мной. Не бойся, я больше приставать к тебе не буду. Просто посидим, поговорим… Все еще дуешься?

— Ничего я не дуюсь, — запротестовала Наташа, поднимаясь вслед за ним по лестнице.

— А то я не вижу, — сказал он, оглядываясь на нее через плечо. — Небось подумала: «Пригласила человека в дом, а он о приличиях забыл».

Марат подождал, пока она откроет дверь в комнату, и пронес поднос, чтобы поставить его на прикроватную тумбочку; в этой комнате мебели было мало — полуторная кровать, торшер подле нее да стул.

Здесь никто ни разу не ночевал, но иногда Наташа поднималась сюда. Она называла ее полукруглой гостевой спальней, потому что в свое время настояла на переделке двух угловых комнат в одну большую, полукруглую.

Она редко на чем-нибудь настаивала, потому ее муж тогда злился и все спрашивал:

— Ну где ты такую комнату видела? Что это тебе, башня, что ли?

Тем более что по всему полукружию шла лоджия, с которой открывался прекрасный вид на узкую полоску далекого озера и кусочек леса на его берегу.

— Какая красивая комната! — сказал Марат, когда она, захваченная воспоминанием, остановилась у окна.

Он уже зажег свечи, и комната приобрела еще более романтический вид.

— А я не догадался хоть одну комнату сделать полукруглой. Ты этот палас специально заказывала?

— Нет, просто увидела в магазине и подумала, что сюда подойдет.

— Ты чем-то расстроена? Я тебя и в самом деле обидел? Но мне показалось, что тебе было… не слишком неприятно.

Наташа покачала головой:

— Последние остатки осенней тоски. У тебя не бывает таких грустных моментов?

Он улыбнулся:

— Мужчины, Наточка, проще женщин, грубее. Они не любят грустные моменты длить. А если те случаются, то берут бутылку водки, побольше пива…

— И то и другое? — в шутку ужаснулась она.

— А как же: водка без пива — деньги на ветер. Так вот, садятся мужчины и начинают пить…

— И рассказывать скабрезные анекдоты.

— Не без того, — согласился он.

— Может, ты хочешь водки? — спохватилась Наташа. — В кухне у нас бар есть…

Опять оговорилась: у нас! У нее, теперь только у нее одной, но Марат не дал ей уйти в себя.

— Ты уж прости, хозяйка, — сказал он нарочито «работницким» голосом, — но мы тут маленько посвоевольничали. — И кивнул на маленький графинчик, в котором была налита бесцветная жидкость, но явно не вода. — Может, и ты со мной?

— Нет, я все же вино.

— Я знал, что ты откажешься, да тут и самому мало. — Он налил Наташе вина, себе водки и поднял рюмку: — Предлагаю первый тост — за знакомство.

— За знакомство, — скрывая улыбку, согласилась она.

Вечером Сергей пришел с работы усталый. И на мой вопрос, как дела, пожаловался:

— Рассобачились ребятки без командирского глаза. Наш народ любит посмеиваться над военными. Мол, те, кроме устава, ничего не знают. Но с некоторых пор я убежден, что многим штатским вовсе не помешало бы воинский устав знать наизусть, в нем много дельного прописано.