Холодная тьма (ЛП) - Страница 55

Я была такой счастливой, когда Логан подарил мне украшение, но теперь я едва могла вынести даже взгляд на него. Я едва могла вынести взгляд на саму себя.

Я приняла горячий душ и смыла кровь, но, собственно, все мои движения были чисто механическими. Потом я села за стол на кухне бабушки Фрост, слушая рассказ о том, как другие меня нашли.

Видимо, за моё спасение я должна благодарить Морган Мекдугалл. Она как раз на пути в свою комнату завернула за угол верхнего двора, когда девчонка Жнец уносила меня прочь.

Она последовала за девчонкой Жнецом к одному из ворот, где Вивиан сняла свою маску и таким образом выдала Морган, кто она на самом деле.

Когда Морган поняла, что Вивиан похитила меня с кампуса, она позвала профессора Метис и вообще подняла тревогу. До Метис и до других в конце концов дошло, что Вивиан, должно быть, отнесла меня в находящуюся поблизости усадьбу её семьи.

Потом они пробили себе дорогу через десятки Жнецов, которые находились в особняке и на остальной части усадьбы.

После того, как Метис закончила историю о Морган, мы вместе пошли в ванную и она ещё раз проверила места на моей руке и груди, там, где я была ранена.

Но обе раны полностью зажили, не считая тонких, белых линий, проходящих через кожу. Метис попыталась заставить исчезнуть и их тоже, но, сколько бы целительно магии она не посылала в меня, шрамы не исчезали.

Причиной этого скорее всего была в том, что они были нанесены Хельхейм кинжалом. Метис объяснила, что такие мощные артефакты иногда оставляли шрамы, которые никогда не исчезали.

Точно также, как моё сердце никогда больше не исцелится. Мне не нужны были эти шрамы, чтобы помнить то, что случилось. Я никогда не смогу этого забыть и я никогда не перестану винить за всё себя, за весь мой ужасный провал.

Позже этим утром мы похоронили Нотт в саду моей бабушки, прямо рядом с кустом сирени, который сейчас зимой, был коричневым и голым.

Логан и Оливер взялись добровольно копать могилу, а я настояла на том, чтобы помочь, хотя мне ничего другого не хотелось так сильно, как свернуться калачиком в кровати и никогда больше не вставать. Метис, Айакс, Найкмедс и бабушка вышил на улицу, чтобы почтить Нотт, вместе с Дафной, Карсоном и Кензи.

- Нужно ли нам сказать несколько слов? - спросил меня тихо Оливер, когда всё закончилось. Я посмотрела на холм из рыхлой, коричневой земли и покачала головой.

Мне хотелось что-то сказать, рассказать о том, какой Нотт была нежной внутри, но моё горло было словно сдавленно, и я не могла выдавить даже хотя бы одно слово.

Бабушка Фрост сжала мою руку, в то время, как остальные бросали на меня сочувственные взгляды и говорили, как им жаль. Потом взрослые и мои друзья, один за другим, зашли снова внутрь, пока на улице не остались только Логан, бабушка Фрост и я.

- Я оставлю вас на несколько минут одних, - в конце концов сказала бабушка и ещё раз сжала мою руку, прежде чем исчезнуть в доме.

Логан и я стояли там возле могилы Нотт. Спартанец поднял руку, как будто хотел обнять меня за плечи, но потом снова опустил её. Не считая бабушки Фрост, меня не кто не касался, а я и не хотела этого.

Я не хотела, чтобы меня когда-либо ещё кто-то касался. Не после того, что я сделала с Престоном. Не после того, как я узнала, на что способна.

Я не знала, как долго мы там стояли, но воздух стал холоднее, а с по-зимнему белого неба падали большие снежинки. Хлопья собрались в моих волосах и смешались со слезами, которые бежали по щекам. Но они были не такими холодными, как моё сердце.

- Я трус, Гвен, - сказал Логан и таким образом прервал молчание.

Это было последнее, что я ожидала услышать, поэтому я повернулась и уставилась на него.

- Ты не трус, - сказала я. - Я видела, как ты сражался на поляне против Жнецов, а Айакс рассказал мне, как ты вёл всех в бой возле особняка. Он поэтому так гордиться тобой. Точно также, как и Найкмедс.

Логан вздохнул.

- Я имею ввиду не сегодняшний день. Я имею ввиду тогда, когда я был ребёнком - в тот день, когда моя мама и сестра были убиты. Это моя самая большая тайна, Гвен. Это то, что ты никогда не должна была узнать. Каким я был трусом в тот день.

Он колебался, потом сделал шаг вперёд. Я попыталась уклониться, но Логан нежно поймал моё лицо руками. Он смотрел мне в глаза и сразу же на меня нахлынули воспоминания.

Логан, маленький мальчик, прячущийся в шкафу и сжимающий в руке меч, совершенно испуганный криками, которые слышны перед дверью. Потом спартанец, стоящий над окровавленными телами своей матери и старшей сестры. Логан, лежащий между ними, в то время как его охватили слёзы и горе.

Эти образы я уже видела один раз, когда целовала Логана. Но он оставил лежать свои руки на моём лице, так что я могла углубиться в воспоминание и почувствовать его эмоции. Он показал мне свою тайну.

Я видела всё его глазами. Как он играл на улице со своим игрушечным мечом и делал вид, будто сражается со Жнецами. Потом Логан увидел, как действительно группа Жнецов в чёрных мантиях перелазила через каменную стену на опушке леса. Логан забежал внутрь и предупредил своих маму и сестру.

Его мама крикнула в ответ, чтобы он и его сестра спрятались. Потом Жнецы ворвались в дом. Его мать и сестра начали с ними сражаться, хотя точно знали, что не смогут выиграть. Логан хотел помочь своей семье, но вместо этого развернулся и убежал глубже в дом ...

Логан ненавидел себя за то, что испугался в тот день. Спартанцы самые лучшие бойцы, самые стойкие воины. Собственно они не должны испытывать страха или убегать от схватки - никогда.

Ненависть Логана к себе вылилась на меня, так что мне стало плохо. Чувство вины, отвращения, страха. Спартанец испытывал всё это, потому что убежал и спрятался в шкафу, вместо того, чтобы сражаться против Жнецов, как его мама и сестра, как он собственно и хотел, для чего тренировался. Какая-то его часть была убеждена в том, что всё было бы хорошо, если бы он по крайней мере попытался защитить свою семью, даже если бы умер вместе с ними.

- Видишь? - прошептал Логан. - Видишь наконец, каким я был трусом? Как я позволил умереть моей семье, только чтобы спасти самого себя?

Я покачала головой и отступила. Его руки оторвались от моего лица и наше связь разорвалась.

- Ты не трус. Тебе было пять лет, когда это случилось. Если бы ты попытался сражаться против них, то они убили бы и тебя тоже, Логан. Ты ведь должен это знать. Твоя мама знала. Поэтому она крикнула тебе и твоей сестре, чтобы вы спрятались. Она хотела, чтобы ты был в безопасности, даже если это означало, бросить её. И без сомнений твоя сестра чувствовала тоже самое, если подумать, как она помогала твоей маме защищать тебя.

Спартанец одарил меня грустной улыбкой.

- Возможно это даже правда, но я так не чувствую. Мне кажется, что я оставил их на произвол судьбы, предал самого себя. В тот день я поклялся самому себе, что стану выдающимся бойцом, чтобы я мог защищать других людей. Удерживать Жнецов от того, чтобы те убивали семьи других людей. Людей, которые мне важны. Людей, которых я люблю.

Слова повисли между нами в воздухе, казалось, танцуя, парили на ветру, как почти прозрачные снежинки. Мое сердце ёкнуло, вырвалось из груди и бросилось в небо. Я была также важна для Логана, как он для меня. Он любил меня также сильно, как я его. На один момент всё было ярким, прекрасным и совершенным.

Потом я поняла, что не заслуживаю любви Логана - больше нет. Логан смотрел на меня с такой надеждой в глазах, с такой тоской. Мне стоило всей моей силы отвернуться от него и изгнать чувство счастья из сердца, которое вызвало его признание.

Спартанец вздохнул.

- Я думал, что ты это поняла, когда сказала, что видела, как я стоял над трупами моей мамы и сестры. Я думал, ты увидела, каким я был трусом. Мне важно, что ты обо мне думаешь - даже очень важно. Поэтому-то я и сказал тебе все эти ужасные вещи. Как ты думаешь, ты сможешь простить меня, цыганочка?