Хоккей с мечом (сборник) - Страница 10

Лючия закрыла глаза.

– Как приятно… – прошептала она.

Кардинал самодовольно усмехнулся, вторгаясь в темные глубины неразгаданной женской сущности.

Лючия беззвучно закончила фразу, Бертолло уловил дуновение, слетевшее с ее губ.

– … поставить подножку? – с недоумением переспросил он.

И тут же вскинул взгляд, прозревая. Но дремавшая пружина уже распрямилась, тонкая острая игла выскользнула из затаившегося смертоносного механизма и рванулась навстречу мужскому естеству из влажной тьмы, опасной и непокорной, как хаос предвечного океана. Абсолюту, порядку, мужчине только кажется, что он усмирил эти тысячелетние глубины, но во Вселенной властвует…

Лазаро Бертолло не смог бы завершить эту мысль, так как в его лексиконе не имелось еще слова «энтропия». Да ему в этот момент, наверное, было не до философии. Палаццо огласился нечеловеческим воплем попавшегося «на зубок» кардинала.

Осколки черного короля на полу медленно стекались в единую фигуру из темного янтаря, отсвечивая в лучах заходящего солнца багрянцем и кровью.

Вечером Лючия дель Карро сидела у зеркала, в котором отражались два лица – молодой очаровательной женщины в самом расцвете своего шестнадцатилетия и другой, зрелой, лет тридцати.

– Всё получилось? – спросила мать, пряча в ларец ожерелье работы флорентийских ювелиров. – Были какие-то сложности, дочка?

– Никаких.

Она улыбнулась отражению, дерзко обнажив ровные белые зубки. В голове билось торжествующее: «Лазаро, тебе не воскреснуть!»

– Как ты будешь объяснять мужу, каким образом семья избавлена от этого тирана?

– Тут не о чем и говорить, – покачала головой Лючия Дентата – именно под этим именем она и вошла в историю города. – Пусть думает, что я честно выиграла в шахматы.

Женщины переглянулись. Конечно, слухи о том, в какой позе сидела в окне донна Лючия, дойдут и до Джованни – но на то и Италия, чтобы множить слухи и нашептывать их в любопытные уши!

– Я была права? – помолчав, спросила вдова Паччини.

– Да, он сразу понял, что на фигурах яд.

– Я же говорила! О, я прекрасно изучила мужскую подозрительность еще при жизни твоего покойного отца! В последние свои дни – да упокоит Господь его душу! – мессир Паччини кушал только вареные яйца, а чистить их отдавал своему слуге. Когда всё идет слишком легко, мужчины чуют подвох. К счастью, у них не всегда хватает ума на многоходовые комбинации.

Лючия приложила к груди нитку жемчуга.

– Как думаете, пойдет?

– Да, жемчуг неплох. Это подарок твоего деда на мою свадьбу, – женщина вздохнула.

Её свадьба была в далеком прошлом. Молодость уходила: вот и дочь замужем, и внуков двое…

Будто услыхав, вошла нянька с младенцами. Лючия нежно поцеловала мальчиков.

– От твоего деда осталось не так много вещей, – продолжала мать Лючии, беря на руки младшего внука. – Многое сгорело в пожаре, случившемся четырнадцать лет назад. Кое-что сжег твой отец. Но шахматы, шахматы твоего деда бессмертны… – Лукреция Паччини говорила почти неслышно, думая о чем-то своем. – Только на моем веку черный король раскалывался четыре раза… Но он всё равно цел.

Она замолчала, и по ее виду было не понять, рада она или жалеет, что кусок янтаря цвета выдержанного бургундского по-прежнему лежит среди собратьев.

Лючия же думала о том, что такого мужчину, как ее недавний соперник, было интересно повстречать на своем пути. Может быть, стоило бы сыграть эту партию не с ним, а с мужем? Может быть.

Может быть, она немного о чем-то жалела.

– Так что, вы говорите, осталось от деда?

– Ты же знаешь, – пожала плечами мать. – Ожерелье, что на тебе, доспехи в оружейной зале, карты…

– Кстати, они мне нужны, – сказала Лючия, надевая браслет.

– Пасьянс разложить хочешь? – подняла глаза мать. – Возьми шкатулку.

Доставая шкатулку орехового дерева, Лючия всё еще прокручивала в голове блестяще сыгранную партию и ее венец – принятый гамбит. На доске ее деда вилась надпись, сделанная то ли мастером, то ли ее прежним владельцем: «Dare il gambetto» [1].

Гамбит… Удачная подножка. Хитропакостная жертва. Коварное великолепие разума, как сказал бы через пять веков литературный герой, прославившийся любовью к опиуму, скрипке и своей непревзойденной дедукцией.

Однако уже через мгновение Лючия не думала о Лазаро Бертолло, а просчитывала варианты новой партии, которая коснется самых важных фигур герцогского двора.

– Джованни не должен на меня сердиться, ведь я сделала это ради него, – твердо сказала синьора дель Карро. – И я сделаю то же с любым, кто посягнет на счастье моей семьи!

«Он не может быть счастлив в объятиях этого мужеложца. Джованни будет счастлив со мной».

– Хорошо, что герцог равным образом любит и мальчиков, и женщин. Но если просто раздвинуть перед ним ноги, он заподозрит неладное, – заметила мать. – Это хитрая бестия! Надо позволить ему считать, будто он раскусил твои хитрости. Не стоит покоряться мужчине слишком быстро. Пусть думает, будто одержал победу в тяжелом бою…

– Матушка, вы повторяли это тысячу раз с тех пор, как у меня пошли месячные!

– Не грех послушать еще раз, что говорит твоя мать! Помнится, как-то я закончила войну между домами… Впрочем, тебе не обязательно знать, сколько кандидатов было на роль твоего отца. Так что ты собираешься делать с этим негодяем?

– Я сыграю с ним в карты, – сказала Лючия.

Планета из космоса выглядела просто восхитительно: ярко-голубая, немного режущая глаз отраженным светом. Она притягивала взгляд своей чистой орбитой, не засоренной искусственными спутниками и прочим барахлом. Впрочем, таких планет на просторах Галактики можно было найти достаточное количество – изолированных и девственно новых, до которых еще не дотянулись руки прогресса, открывающих широкий простор для заработка всем, кто к этому прогрессу имел отношение.

Никчемный, по сравнению с планетой, корабль одинокой мошкой болтался на орбите уже вторые сутки. Как обычно бывает, отказала техника. Миллионы живых существ, бороздившие просторы космоса, прекрасно знали, что даже самая крутая механика из самых крепких сплавов, управляемая самыми быстрыми кремниевыми мозгами, может сбоить, а организмы из костей и мяса не имеют на это права, поэтому и работают надежнее любого робота.

Сутки назад релейные мосты энергоблоков внезапно испустили дух, и двум членам экипажа пришлось отчаянно бороться за спасение своего корабля. Благодаря богатому опыту, подкрепленному постоянной практикой, неуправляемое падение на поверхность планеты удалось предотвратить. Впрочем, космонавты уже привыкли к неожиданностям в своей работе, а внештатной ситуацией, скорее, считали нормальное функционирование всех систем, скрещивая в такие моменты пальцы.

Сегодня всё как раз шло по стандартному, в понимании большинства пилотов, режиму. Корабль не разваливался на части и не пытался подвергнуть опасности двух своих обитателей. Предельно изношенный и старый, он терпел изо всех сил, давая хозяевам шанс завершить дела на этой богом забытой планете и вернуться обратно к цивилизации.

– Ну что? – Прист лениво посмотрел на вошедшего в рубку космонавта, оторвав взгляд от монитора со спортивными новостями.

На его лбу, поверх глаз, были нацеплены очки со светофильтрами, без которых механик-навигатор даже спать не ложился.

– Да всё как обычно, – Фандор, отвечавший за работу на поверхности планеты, закрыл за собой люк шлюзовой камеры. – Сейчас немного передохну и продолжу сеять.

Он был в полтора раза выше и шире своего напарника, являвшегося, ко всему прочему, его братом. Излишки физической силы, которыми Фандора наградила природа, она же, согласно закону сохранения энергии, компенсировала скверным характером.

– Интересно, на этой грядке что-нибудь путное вырастет? – Прист сладко потянулся.