Хочу жить и умереть - Страница 40

Прасковья и воспитали наблюдали за трогательной сценой.

– Кто такая? Откуда? – интересовались все у директрисы.

– Это племянница покойной Настасьи Мальцевой, дочь Ирины… Из города приехала, жить здесь будет… – пояснила Прасковья.

– Ирины? – переспросила пожилая нянечка. – Я помню её… Стало быть её дочь вернулась родные места… М-да… Пути господни неисповедимы…

– А как похожи-то! Как похожи! – удивлялись женщины, глядя на Наталью и пятилетнюю Светочку. – Одно лицо! Белокурые, голубоглазые!

– Родная кровь! – заметила молодая воспитательница.

Прасковья усмехнулась.

– Точно! Теперь уже родная!

Наталья, держа за руку девочку, подошла к Прасковье Петровне.

– Можно, я возьму Светочку с собой? Пусть погостит у меня…

Директриса кивнула.

– Хорошо, возвращайтесь в деревню. Только вещи с собой возьмите…

Не по годам смышленая Светочка, увлекла за собой Наталью обратно к детскому дому. Они поднялись на второй этаж. Прошлись по мрачному коридору, миновали архив и кабинет Прасковьи.

– Вот здесь я живу! – указала девочка на разбухшую облезлую дверь.

Наталья вошла в комнату вслед за девочкой. Перед ней предстала бедная обстановка: четыре железных кроватки, застеленные выцветшими от времени синими шерстяными одеялами, пара стульев, платяной шкаф, покосившийся комод и стол, заваленный рисунками и цветными карандашами.

Наталья прошлась по комнате, чувствуя, как прогибаются доски под ногами. Она подняла глаза вверх и с ужасом увидела, что штукатурка на потолке висела кусками. «И здесь живут дети?» – мысленно возмутилась она.

Тем временем девочка извлекла из шкафа рюкзачок и быстро собрала вещи.

– Всё, я готова! – доложила она.

– Тогда идём!

Наташа и девочка шли по дороге по направлению к деревне. Послышался шум мотора, вскоре с ними поравнялся мотоцикл.

– Привет честной компании! – бодренько произнёс мотоциклист.

Наталья узнала голос Фёдора.

Мотоциклист откинул «забрало» шлема.

– Гуляете?

Девушка пожала плечами.

– Да вот племянницу из детского дома погостить взяла. Всё-таки я ей тёткой довожусь… – а сама подумала: «Ой ли? Но всё равно я ей – родня! Кто о ней позаботиться?»

– Садитесь, подвезу! Чего ноги по нашим дорогам сбивать?!

Наташа примостилась на заднем сидении, посадила на колени девочку.

– Ты только осторожней вези! Не забывай – с нами ребёнок! – нравоучительно заметила она.

– Ладно, не учи учёного! – огрызнулся Фёдор. – Повезу, как хрустальных!

Через пятнадцать минут мотоцикл затормозил перед домом Мальцевых. Откуда не возьмись появилась Дарья. Она решительным шагом направлялась к мотоциклу.

– Мы, пожалуй, пойдём! – решила ретироваться Наталья, издалека завидев бой-бабу. – Твоей девушке под руку лучше не попадаться.

Не успели Наталья и Света войти в дом, затворить дверь на задвижку и пройти в горницу, как с улицы послышалась отменная брань. А затем продолжительные удары в дверь.

Наталья не выдержала.

– Ничего не бойся, – велела она девочке.

– А я и не боюсь… Дерутся… – философски заметила она и начала разбирать свои вещи из рюкзачка.

Наталья открыла дверь. Перед ней предстала взлохмаченная, покрасневшая от натуги и возмущения Дарья.

– Ну что ты ломишься! – возмутилась она.

– Ах ты, курва! Сказала ведь: к мужику моему не приближайся! – ярилась Дарья.

Фёдор попытался оттащить её от двери.

– Идём, Дашка! Не позорься!

Та грубо оттолкнула своего жениха.

– А ты не лезь! Тебя забыли спросить!

– А напрасно! – едко заметила Наташа. – Иди отсюда! А то вилы возьму! – пригрозила она.

Фёдор сдавленно рассмеялся. Дарья начала грязно браниться…

Наталья захлопнула дверь перед носом обидчицы и опустила задвижку.

Наталья отнюдь не сразу решилась повидаться с Верой Телегиной, своей биологической матерью, – прошла почти что неделя.

Всё это время Наталья работала в детском доме – мыла полы, убиралась, помогала на кухне, приглядывала в качестве нянечки за самыми маленькими детьми. У неё сердце сжималось, когда двух-трёх летние малыши пытались схватить её за руку, что-то лопоча на своём языке.

В основном это были отказники из родильных домов. Они с завидной частотой пополняли сначала дом малютки в Пензе, а затем, достигнув двух лет, отправлялись сюда в Мукоудёровку. Истории у малышей выглядели почти что одинаково: либо отказалась молодая студентка-мать, но таких детишек было в меньшинстве, их быстро забирали бездетные семьи; либо мать-алкоголичка разрешилась от бремени далеко не первым ребёнком и оставила его в связи с тем, что очередной «плод любви» не на что содержать. Либо же родителей малышей лишили родительских прав…

Среди детишек постарше таких, как Светочка, тоже было ни мало. Либо их родители умерли, либо погибли в автокатастрофе. По поводу последнего факта Наталья не удивлялась. Ибо дороги в области – одни из худших в России, к тому же в провинции живёт народ победнее и предпочитает ездить отнюдь не на лощёных иномарках, а на отечественном автопроме, увы, зачастую не имеющим ремней и подушек безопасности, не говоря уже о современных дисковых тормозах.

Проехавшись по области самостоятельно, Наталья невольно обратила внимание, что обочины дорог усеяны крестами и венками. Да чего греха таить, пьяный водитель за рулём – бич современной России.

И потому необдуманные поступки взрослых, а часто на машинах разбиваются целыми семьями, ведут к трагическим последствиям.

Насмотревшись на сирот, Наталья дала себе зарок – пьяной она за руль не сядет, с пьяным водителем не поедет и, если уж родит ребёнка без мужа – вырастит его сама. Но в детский дом не отдаст!

Не смотря на нескончаемые заботы и хлопоты, Наталья успевала выкроить время и для племянницы. Та привязалась к новой родственнице и, завидев, её бросалась на шею.

Пожилая нянечка, помнившая ещё молодую Ирину, приёмную маму Натальи, как-то сказала:

– Всё девка! Хочешь того ты или нет – Светка тебя в матери свои определила! И ты я вижу, к ней льнёшь… Так бывает, да ты сама наверное уже знаешь… – нянечка подслеповатым глазами цепко воззрилась на девушку.

Та немного растерялась, понимая, куда клонит пожилая женщина.

– Не бойся, – продолжила та. – О Телегиной знаю только я, да Прасковья. – А ты к ней сходи… Не грех проведать… Она всю жизнь своей виной маялась, как тебя отдала, так спилась окончательно.

В этот же день Наталья купила в местном магазине зефир, конфеты, бутылку вина…

– Любовнику приём собралась устроить? – едко поинтересовалась Мария, подсчитывая стоимость покупки.

– Не обзавелась ещё, – призналась девушка. – Просто проведать хочу кое-кого…

– Прасковью небось? Она за тебя горой! Мать Тереза из Мукоудёровки! – не унималась продавщица.

– Зачем ты так? – возмутилась Наташа. – Прасковья – добрая женщина.

– Это точно! – охотно согласилась Мария. – Да кому такая доброта нужна?

– Какая такая? – ухватилась за слово Наташа. – Доброта одна! Либо она есть, либо её нет!

– Умна уж больно, как я погляжу… – вяло отреагировала продавщица и начала обслуживать следующего покупателя.

…Наталья прошлась по деревне и свернула в проулок, в котором стоял покосившийся от времени дом Веры Телегиной. Девушка в недоумении застыла перед строением. В какой-то момент ей показалось, что дом – живое существо и страдает от пьянки и нерадивости своей хозяйки.

По слухам Телегина жила одна, свою пенсию по инвалидности пропивала с собутыльниками, а затем, чтобы не умереть с голода воровала соседских кур.

Неожиданно Наталья услышала женские крики, перебранку и громкое куриное кудахтанье. По проулку со всех ног неслась растрёпанная седая женщина, прижимая к груди очумевшую курицу. За воровкой гнались две односельчанки. Одна сжимала в руках полено, вторая – веник.

– Верка! Паскуда! – ярилась та, что с веником. – Брось курицу, а то зашибу!!!