Хочу жить и умереть - Страница 33

Наталья вошла в дом вслед за Прасковьей. Внутренне пространство горницы дыхнуло на неё чистотой кипельно-белых занавесок с вышитыми гладью райскими птицами.

Посреди горницы стоял круглый деревянный стол, накрытый красной вязаной скатертью. На нём – чешская ваза из синего стекла с засушенными цветами. Эдакая икебана из полевых цветов…

У одной стены теснились старый кожаный диван сталинских времён, полированный немецкий шифоньер и финская хельга, до отказа забитая хрусталём, модным лет тридцать-сорок назад. У другой – в гордом одиночестве возвышалась горка с посудой. Рядом с ней стояли стулья, облачённые лёгкой рукой хозяйки в саржевые чехлы тёмно-коричневого цвета.

На широких подоконниках радостно лопушилась герань, расточая сладковатый аромат по горнице. Наталья невольно вспомнила бабушку, она тоже любила герань…

Отчего-то от этих приятных и дорогих сердцу воспоминаний девушка почувствовала себя легко и свободно, как дома…

– Да ты присаживайся, – пригласила Прасковья. – У меня в доме всё просто, без излишнего этикета.

Наталья присела на диван. Тем временем хозяйка выдвинула из хельги миниатюрный ящичек.

– Вот ключи от дома твоей покойной тётки, – произнесла она и положила «связку» на стол. Наталья было поднялась, чтобы их забрать. Но Прасковья скомандовала:

– Садись за стол, чай пить будем. Вижу – с дороги устала, а у меня пирожки вчерашние. Вкусные!

Наталья сглотнула. В животе у неё раздалось урчание – организм требовал нормального домашнего питания.

…Девушка выпила три чашки чаю, съела пять пирожков – такого с ней никогда не было! Куда только лезло? Она сама удивлялась…

А хозяйка приговаривала:

– Ешь, ешь… Вон худющая-то какая… Я тебя научу пирожки печь, это не трудно. Было бы желание… Да и душу в стряпню надо вкладывать, тогда вкусно получится.

Наталья хомячила, не стесняясь, уплетая выпечку за обе щёки. «До дома не дойду, лопну… – подумала она. – Ну и плевать, отожрусь, буду нормальной деревенской бабой. А чего в этом плохого? Не всем же около шеста увиваться…»

– А ты надолго ли к нам в Мукоудёровку? – осторожно поинтересовалась хозяйка.

Наталья отпила чаю из чашки…

– Угу… Насовсем…

Прасковья удивлённо вскинула брови.

– Насовсем? – переспросила она.

– Да… – пожевав, подтвердила гостья. – Мама умерла, работы в Сурске нет, пол в квартире прогнил и провалился. Теперь там крысы живут…

Прасковья тяжело вздохнула.

– Дом у тебя теперь есть. Я с руководством местным переговорю, оформим надлежащим образом. С работой помогу…

Наталья часто заморгала, не ожидая такой поддержки от фактически постороннего человека.

– Да ты не удивляйся, – Прасковья заметила реакцию девушки, – я с Настасьей была дружна ещё с молодости. Её внучка, Светочка, теперь под моим присмотром в детском доме живёт. Мне опекунство оформить по возрасту не дали… Свои-то дети выросли, разметала их судьба по белу свету… Вот и думала: будет девочка моим утешением в старости, а та, увы, уже в дверь стучится…

Наталья смутилась.

– Да вы ещё вовсе не старая… – возразила она.

Прасковья рассмеялась.

– Это оттого, что в вечных заботах живу. Некогда старость в дом пускать! Так она стоит за дверью! Там ей самое место!

Наталья поднялась из-за стола.

– Спасибо за угощение. Всё было очень вкусно.

– Если помощь понадобится – заходи, – напутствовала Прасковья девушку.

…Наталья подошла к дому своей тётки, Прасковья жила по-соседству. Поднялась на крыльцо, открыла ключом входную дверь. Разбухшая от влаги дверь поддалась не сразу, артачилась, но затем, тяжело скрипнув, отворилась.

Наталье показалось, что она входит в незнакомый ей ранее, новый мир. Сени встретили её отнюдь не приветливо, спёртый воздух вызвал у девушки приступ кашля. Она поспешила открыть маленькое оконце. Как ни странно, оно с лёгкостью распахнулось.

Девушка открыла ещё одну дверь, за ней находилась прихожая, в которую почти что не проникал свет. Наталья машинально рукой нащупала клавишу выключателя на стене… Та щёлкнула, но, увы, светильник под потолком не загорелся.

– Понятно электричество отрезали от столба за неуплату… – резюмировала девушка и решительным шагом направилась обратно.

Она вышла из дома, ещё раз окинула его придирчивым взором.

– Давай дружить, – предложила она. – Я в тебе поселюсь, наведу порядок. А для начала мне нужен свет.

Она решительно приблизилась к одному из трёх окон, выходивших на улицу, и попыталась оторвать приколоченную фанеру. Но, увы, сделать ей это не удалось.

– Так, понятно… Прибили на совесть… Нужен мужик с инструментом…

Неожиданно за спиной Натальи раздался смех. Девушка резко обернулась.

– И что смешного? – возмутилась она, воззрившись на местного «аборигена» лет тридцати. – Здесь сила нужна! И инструмент…

– Понятное дело! – согласился «абориген».

Наталье он показался неприятным, насмешливым… Словом, раздолбаем.

– Меня, между прочим, Михаилом зовут… – представился абериген-раздолбай.

– Наталья… – буркнула девушка.

– Фанеру хочешь отодрать? – философски поинтересовался он. – Это можно… Так я её сам и приколачивал три года назад, в аккурат после смерти Настасьи. Говорят, она твоя – тётка…

Наталья округлила глаза.

– Не фига себе! Я буквально только приехала, а про меня уже всё знают! – ярилась она.

– Понятное дело… – кивнул Михаил. – Здесь тебе не город, а – Мукоудеровка. Привыкай: на одном конце чихнут, а на другом – будь здоров – скажут! Сейчас инструмент из трактора принесу, и будет в доме светло.

Наталья посмотрела вслед Михаилу. Тот дошёл до трактора, стоявшего через два дома напротив, открыл кабину, порылся под сидением и, наконец, извлёк инструмент.

– Во! Гвоздодёр! – помахал он перед опешившей Натальей какой-то железякой. – Сейчас всё будет в ажуре!

Покуда Михаил устраивал для Натальи «ажур», из соседних домов за ней наблюдали любопытные настороженные глаза. Девушка невольно смутилась.

«М-да… Это тебе не по сцене полуголой скакать, здесь деревня… Выживает сильнейший…» – подумала она.

Михаил выполнил своё обещание: вскоре все три окна успешно освободились от фанеры.

– Ну что Наталья! Как говорится: долг платежом красен!

Девушка невольно напряглась.

– Долг? – переспросила она.

– Ну да! Я тебе помог, а ты меня чаем угости! – нагло заявил добровольный помощник.

Девушке не хотелось начинать новую жизнь с конфликта, тем паче, что угощать добровольца было нечем.

– Обязательно угощу, но в другой раз. Я с дороги, устала, да и в доме ещё не прибрано… – примирительно сказала она.

– Ладно, зайду как-нибудь… – пообещал Михаил и тотчас направился к своему трактору.

Наталья ещё долго смотрела ему вслед.

Наталья снова вошла в дом. Теперь при свете дня она могла рассмотреть скромную, если не сказать бедную внутреннюю обстановку.

Оттого, что дом несколько лет кряду стоял не протопленный, старые поблекшие от времени обои отсырели и местами отошли от стен. Надо было их переклеивать.

Штукатурка на печке облупилась… На мебели скопился слой пыли.

Наталья разочарованно взглянула на всё это запущенное хозяйство и тяжело вздохнула.

– Что ж… Придётся купить в сельпо резиновые перчатки и моющие средства… Не мешало бы ещё обоями разжиться… Подключить свет, истопить печь…

Наталья ещё раз прошлась по дому, преисполненная надежд на будущее.

– Ничего, обустроюсь, поживу пару лет. Горский смирится с моей смертью, а там как Бог даст, может, покину эту глушь и снова вернусь в Москву.

Для начала Наталья решила сходить в местный магазин. Она вышла из дома… и увидела подле крыльца трёх местных преклонного возраста женщин.

– Стало быть, это ты, городская Наталья, – племянница Мальцевой Настасьи? – поинтересовалась одна из них.

– Я…

– Мы вот познакомиться пришли, – продолжила настырная баба. – Прасковья сказывала – ты здесь в Мукоудёровке обоснуешься…