Хочешь мира — готовься к войне (СИ) - Страница 31

Но нужно молчать. Юри попросил молчать, а значит ни звука, даже ни всхлипа. Ничего, он даже дышал через раз, кусал губы, жмурился, но молчал.

Сознание Юри словно разделилось. Одна часть прислушивалась к тому, что происходит за пределами кабинки. А другая — чутко следила за тем, чтобы Юре было хорошо. Напряженный, дрожащий, такой сильный и тонкий его мальчик.

Открылась и закрылась дверь соседней кабинки — и Юри замер, застыл, судорожно стиснув зубы. Через пару минут дверь снова открылась, и он сильнее сжал пальцы. Шум воды, шорох бумажных салфеток. Снова стук и они одни. Юри с силой пригладил бугорок под ладонью, стиснул, помассировал, ловя губами тихие горячие выдохи.

Все закончилось слишком быстро. Уж очень много было эмоций, и не меньше напряжения. Юрка хотел его так сильно, что не сдержался. Содрогнулся, беззвучно крича в ласкающие губы, чувствуя, как по щекам из-под век сбегают горячие мокрые дорожки слез.

— Юри…

Юри молчал. Только сцеловывал соленые капли, проводя губами по щекам. Это… сводило с ума. Это все сводило с ума. Так сильно, что весь мир схлопнулся до этой кабинки. Панические мысли возникали и тут же пропадали в водовороте эмоций. Не девственник, не подросток на пике гормонального бума, а ведет, тащит за собой, словно отливом утаскивает в океан.

— Все хорошо… — и не понять, то ли себя убеждает, то ли дрожащего в объятиях парня. — Все хорошо, Юра… — и плевать на собственное возбуждение. Ему хорошо сейчас. Так хорошо, что хочется просто держать его в объятиях и целовать мокрое лицо и припухшие губы.

Юркина куртка так и осталась болтаться на стуле в зале, так что стафф не решит, что они ушли. Есть еще немного времени. Вот так вот постоять вместе. Только в штанах неприятно мокро. Есть, оказывается, в удовольствии и свои минусы.

— Да, хорошо, — тихонько выдохнул Юра. — Я же жить без тебя не смогу.

— Жизнь длинна, Юра, — Юри обнимал его, тесно прижимая к себе. — А я хочу, чтобы она остановилась. — Как глупо и сопливо, но кому какая разница, если слова сами рвутся? — Я хотел бы вернуться на каток. Хоть там видеть тебя. Ты не против?

— Только за. Главное, чтоб охрана на каток не совалась… мои меня, наверное, скоро в «коробочку» возьмут, — Юра рассмеялся и снова затих, когда дверь в очередной раз хлопнула. Наверное, надо выбираться, пока в машине не запаниковали и не вызвали Гошку. Или, что еще веселее, Бека.

Юри тепло хмыкнул ему в волосы и отстранился. Подождал, пока пришедший покинет туалет, и улыбнулся подрагивающими губами.

— Пора?

Юра угукнул и, потянувшись, сам коснулся его губ своими.

— Я это… штаны затру, ладно? А то запалят дома. Отабек первый и запалит. Он внимательный просто.

— Прости, — Юри покаянно покачал головой, поймал его поцелуй, коснулся языком губ и открыл дверцу. — Тогда я подожду тебя в зале. — Пригладил его волосы, словно не мог себя остановить от того, чтобы не прикоснуться, и вышел.

Какое-то время Юрка еще стоял в кабинке, потом со вздохом приспустил штаны и вытерся, попытавшись по максимуму уничтожить «следы преступления». И все равно пару белесых капель пришлось замыть и даже подсушить под сушилкой для рук. Так что из туалета он выбрался с пылающим лицом, полыхающими ушами и шеей. Но уже относительно спокойным.

Он опустился на свой стул и, о странность, принялся с упоением поглощать раскрошенное пирожное. Есть хотелось дико.

— Спасибо, — Юра слизнул с губ крошку, но на Юри посмотрел очень серьезно. — Не подумай, что я смеюсь там или… спасибо. Я буду тебя ждать.

— Я надеюсь, — одними губами произнес Юри, поймал в отражении силуэт на пороге, и нахмурился. — Это твои?

Юрка вздохнул, подняв взгляд.

— Мои… по ходу, паника началась, долго на глаза не показывался. Прости. Наверное, мне пора, иначе сейчас Гоше позвонят. Или Беку. Или уже позвонили.

Юри поджал губы. Черты его лица затвердели.

— У тебя могут быть проблемы?

— У меня — нет. Разве что вышлют к черту на рога или закроют дома. Но у тебя они могут быть, — Юрка помрачнел и поднялся, надевая куртку.

— Справлюсь. Здесь нечем гордиться, но я не беззащитный мальчишка, — Юри поймал его за руку, погладил костяшки пальцев, глядя снизу в его лицо. — Будь осторожней, Юра.

— Хорошего вечера, Юри, — кивнул Юрка. — И доброй ночи… созвонимся…

Он выскользнул из кафешки, вздохнул, наткнувшись на охранника, подхватил его под руку и потянул за собой, невзирая на сопротивление и удивление последнего.

— Идем, горе мое… подумаешь, пропал на десять минут, с официанткой в сортире обжимался, а вы в панику сразу…

Губы болели. Ранка, затянувшаяся ранее, снова лопнула и чуть-чуть кровила. Но какой же это на самом деле было мелочью! Поцелуи грели. Мысли о том, что это был Юри, что он не безразличен Юри, и что они обязательно увидятся снова — кружили голову. Вот только оставалась еще одна фигня: его охраняют, а значит отлучки будут ой как заметны. И Гоша или Бек совершенно точно просекут и выкупят в чем дело. Узнают ли кто его «зазноба» — вот вопрос.

Машина плавно тормознула у парадного и Юрка, подхватив рюкзак с манатками, выкатился из салона. Привычно дернул дверь, вошел в холл, поежился, смерив взглядом лестницу. Рухнуть спать, обнять Громозеку и спать. А завтра — будет завтра.

— Однако, как у нас Джульетта за лето изменилась. — Отабек. Который чертовски хорошо умел быть незаметным, когда сам этого хотел. Вот и сейчас — он стоял чуть в стороне от входа, но взгляд скользил мимо. Бек повел плечами, неслышно подошел к Юрке и оценивающим взглядом прошелся по его лицу. Мечтать о том, что он ничего не понял, смысла не было. — У Ромео внезапно закончилась паранойя?

— Нет. Просто я очень хотел его видеть. И, наверное, продавил его паранойю, — покачал головой Юра. — Во всяком случае, мне хочется на это надеяться. Потому что именно его я хочу.

Отабек покачал головой:

— Даже не знаю сочувствовать тебе или поздравлять, — провел по припухшим губам, оставленному на шее следу. — Я пока не вмешиваюсь, Юрка, но будь осторожней. Будет лучше, если это так и останется только желанием. Потому что я не хочу вмешиваться в твою личную жизнь, но и оставить тебя без присмотра я не могу. А этот тип, кем бы он ни был, заставляет меня дергаться. Хотя бы потому, что ходит коридорами, в которых нет видеокамер. О чем он, похоже, отлично знает.

Юрка вспыхнул. Опля, значит все-таки очень пристально смотрят. И будут смотреть. И еще пристальней. Бека, заботливый Бека. Он действительно переживает и волнуется. И действительно хочет, чтоб было как лучше, а не как всегда через жопу и он совершенно не виноват, что сам Юрка хочет, чтоб было через жопу. Вот прям из штанов выпрыгивает.

Но прикосновение — явно лишнее. Потому что вызывает желание приоткрыть губы и впустить в рот кончик пальца. А это, Юрочка — ой. Блядством отдает.

— Мы пересекаемся только там. Я не лезу в его жизнь, и не претендую на нее. Есть у него жена, может уже есть дети — мне все равно. Я просто хочу его. Мне интересно с ним, пусть даже те несколько часов, что мы проводим рядом, — привычка вздыхать уже начинала раздражать. Лучше бы он орал какое-нибудь непотребство прежде, чем начинать говорить. Или дергал плечом, или пинал ступеньку, или еще чего. — Мне рано влюбляться, Бека. У меня есть на плечах голова, да, я могу поступать как пацан, но я постараюсь не впутывать в мои истории тебя и Виктора.

— Потрахались и разбежались? — и не понять, то ли доволен Бек таким ответом, то ли нет. Но напряжения в плечах поубавилось.

— А так же потрепались за чашкой кофе, обсудили пару новых фильмов и пообжимались у бортика. Я тебя очень прошу, ты с моим участием хоум-видео не снимай, — Юрка вдруг улыбнулся и фыркнул. Ага, как ему — так подари… а как Отабеку так не надо. — В общем как-то вот. И не переживай, я таки собираюсь предохраняться. Не совсем идиот какую херню цепануть…

— Кто он, Юра? — Отабек словно решил не ходить кругами, а задать вопрос в лоб. — Он взрослый, у него есть секретарь. Он умеет не попадаться на глаза, и администратор не хочет называть его имени, подсовывая явную фальшивку. Возможно, это и не фальшивка, но в этой стране обладателей таких фамилий столько же, сколько Ивановых в России. Он может быть чьим-то отцом, спонсором или вообще сутенером, подыскивающим себе юных мальчиков и девочек. И это без учета твоего отношения к семье. Я не могу не дергаться, Юра. Я верю тебе. Но я не могу верить ему.